Я смотрела, как они скачут по широкой мостовой, и думала, что ему повезло, потому что юноша, которого он когда-то взял в оруженосцы, вырос в настоящего друга.
Мы повернули на запад по примыкающей дороге, вьющейся у подножия Стены. Катбад утверждал, что эту Стену и мощеный путь поперек Британии от Ньюкасла до Карлайла построил в древности один из цезарей. Он проходил мимо обращенных на север отрогов и склонов, на которых располагались форты, возведенные, чтобы ограждать плодородные южные земли от набегов пиктов и шотландцев. Сама Стена имела угрожающий вид – от основания до вершины в три человеческих роста, – и мне не пришло бы в голову пытаться на нее забраться.
Башни, возведенные на равном расстоянии друг от друга в пределах досягаемости человеческого крика, стояли, в основном, покинутыми и заброшенными, хотя несколько мелких укреплений все еще использовались для защиты фермеров, пастухов и случайных путников из Карлайла. Деревни разрослись и слились в большие поселения, и хотя они сократились в размерах после того, как ушли легионы, однако по-прежнему поставляли местным вождям людей для обороны Стены.
Римляне славились тем, что их люди и грузы всегда шли прямо, не отклоняясь в сторону из-за оврагов и рек. Там, где было слишком круто, они перебрасывали через каньоны мосты, как, например, у Винчестера. Но у самой Стены мосты возводили лишь через большие реки. Пока Стена шла по широкой долине в пойме нижнего Тайна, дорога была достаточно удобной, но когда местность сделалась пересеченной, стала для лошадей крутой, и нам пришлось спешиться.
– Можно забраться на парапет и идти по верху Стены, – предложил Артур, поскольку мы все равно не могли воспользоваться лошадьми. Мысль показалась мне замечательной. И, пока оруженосцы выводили коней на более ровную дорогу, известную под названием Стоун Гейт, мы вышагивали, как римские легионеры, обозревая окрестности по обеим сторонам Стены. У подножия тянулось расчищенное пространство и рвы, где едва ли мог укрыться какой-нибудь враг, и я не позавидовала бы любому, кто попытался бы тайно подобраться к Стене.
– Римляне даже под арками мостов крепили решетки, – заметил муж, когда Стена чуть ли не по воздуху перелетала Северный Тайн в Честере. – Они хотели быть уверены, что никто не проберется сюда ни вплавь, ни на лодке.
Мы стояли у башни, прикрывавшей восточный береговой устой моста, а стража пришла в страшное смятение, потому что среди них внезапно оказался сам верховный король. Один из часовых нырнул вниз по лестнице, чтобы разыскать кого-нибудь, кто бы мог нас подобающим образом поприветствовать.
Пока он совершал эту маленькую формальность – ведь ни один кельтский правитель не пойдет без приглашения в город или крепость, если они ему не принадлежат, – я облокотилась на ограждение моста и смотрела на бурлящий поток. Темная от торфяников, через которые она где-то просачивалась, река ластилась к каменному ложу и падала с его уступов, и, перегнувшись, я заметила тень решетки, о которой говорил Артур. «Наверное, из вяза», – решила я, потому что он, как никакое другое дерево, выдерживает время, а римляне строили свои оборонительные сооружения на всю жизнь.
В любом отношении Тайн был прелестной рекой – широкий и буйный там, где он устремлялся к морю, прозрачный и быстрый в верховьях, где с пеной проносился в каменных ущельях и попадал в заросшее папоротниками русло. За годы своей жизни с Артуром я полюбила реки Логриса и центральной части Британии, Карлиона, Лондона, Йорка. Но ни одна не несла в себе музыки горного потока и не напоминала так о детстве. Голос Тайна стоял у меня в ушах, я посмотрела на Артура и рассмеялась просто от того, что мне сделалось весело.
Жители Честера были шумным народом. Громко и грубовато поприветствовав нас, они кормили и развлекали людей короля по-северному. Может быть, они были горды и капризны, но их восхищение Пендрагоном не вызывало сомнений.
С таким же энтузиазмом нас встретили и в Карлайле, где от всей общины приветственную речь произнес грузный епископ. Похоже было на то, что христианский священник сумел обратить в свою веру большинство местных жителей и его храм процветал. Поэтому я не удивилась, когда через неделю в большом доме у реки нас попросил об аудиенции монах Гилдас.
В молодости отец отказал Гилдасу, когда тот просил моей руки. И теперь, глядя на худощавого низкорослого мужчину с надменным выражением лица и прищуренными глазами, я поблагодарила судьбу за то, что не стала его женой. Церковь оказалась для него лучшим пристанищем. Недавно он виделся с Маэлгоном в монастыре в Бангоре, и я нахмурилась, решив, что он пришел рассказывать о моем отвратительном племяннике. Но оказалось, что у него на уме другое.
– Королю вашего ранга требуется кто-нибудь, чтобы вести архивы, – заявил Артуру за ужином в тот вечер монах и поджал губы, протягивая руку за добавкой форели.
– Архивы? – муж удивленно вскинул голову, и святоша виновато отдернул руку. – А зачем мне архивы? У меня есть превосходный бард, чтобы слагать песни о моих победах, и шут – напоминать всем, кто о них забудет.
– Кроме того, – вмешалась я, тихонько подталкивая к гостю тарелку с рыбой, – один старик из Оксфорда уже собирался ими заняться.
– Я знаю, – самодовольно улыбнулся монах. – Я был в Оксфорде, когда он умирал, и совершил над ним последние обряды. Он был очень расстроен, что нет никого, кто бы осуществил его дело, и я обещал сам им заняться. Его свитки у меня в багаже. И если я перееду к вам, то смогу внести в них недостающее. К тому же, – Гилдас одарил Артура чарующей улыбкой, – при вашем дворе ведь нужен святой человек.
– О, у нас уже есть несколько, – заверила я его. – Друид Катбад, Лионель, который знает, как совершать обряды Митры, и, конечно, для христиан отец Болдуин. Полагаю, среди наших домашних достаточно представителей различных вероисповеданий.
Монах неодобрительно посмотрел на меня и потыкал вилкой в форель.
– Вы вольны жить с нами столько, сколько хотите, – перебил меня Артур и потихоньку подтолкнул под столом. Он явно придавал важное значение поддержке церкви. – Мы еще много времени проведем в дороге. До Самхейна я не рассчитываю вернуться в Камелот, но если вы ничего не имеете против путешествий…
Гилдас почтительно поклонился королю, старательно избегая встречаться со мной глазами.
Таким образом, самолюбивый монах оказался в нашей свите. Поначалу я думала, что своими надоеданиями он станет причинять беспокойство, но была настолько занята, что совершенно забыла о его присутствии, пока ко двору не приволокли его брата Хейла, которого обвиняли в краже скота из поселения по эту сторону Стены.
– Я был в твоих лесистых долинах в Троссаче, – кипятился Артур, испепеляя каледонца взглядом. – Какой смысл покушаться на чужие стада, когда в твоих землях полно оленей, кабанов и дичи?
– Так мы развлекаемся в безлунные ночи, – ревел в ответ Хейл. Он был крепким мужчиной с бугристыми мышцами и толстой шей и явно прикидывал, сможет ли он побить в поединке Артура. Я скосила глаза на Гавейна, рука которого опустилась на рукоять меча.
– Но когда придет зима, ты будешь есть мое мясо, – горячо возразил обиженный фермер. – Во имя короля требую справедливости: вернуть скот и возместить убытки за хлопоты.
Артур старался сохранить серьезное лицо – ведь, не окажись мы здесь, фермер никогда бы не осмелился вести себя так воинственно. С другой стороны, представился прекрасный случай опробовать новую правовую систему, поэтому Артур убедил обе заинтересованные стороны дать рассмотреть дело присяжным во главе с королем, который будет выполнять роль судьи и арбитра.
Улики против Хейла были явные, да он и сам с горделивой заносчивостью хвастался содеянным. Присяжные из местных фермеров не только признали шотландца виновным в том, что он украл еду у другого человека, но потребовали отрубить ему голову.
– Кровожадный народец твои подданные в Регеде, – заметил вечером Артур.
Фермер и его соседи признали новую систему великолепной и собрались на площади, где должна была состояться казнь. Но сам Артур отправился на охоту.
– Думаешь, я останусь, чтобы послушать свист топора?
Гилдас дождался, пока он не вернулся, и, горько упрекнув в случившемся, собрал вещи и ушел. Его горе и гнев были мне понятны, но меня покоробила мысль, что союз с христианским Богом дает ему право упрекать монархов. Потом я обнаружила кучку пепла: на этом месте Гилдас сжег свитки с историей короля Артура. Я смела их и помолилась, чтобы коротышка никогда больше не попадался на нашем пути.
Созревал урожай, и мы вышли из Карлайла в свой последний переход и повернули к Честеру. Здесь нас оставили Гавейн и Гингалин, которые решили навестить Берсилака в Уиррале. По дороге мы остановились в охотничьем домике, который Артур распорядился построить у стены базилики во Вроксетере. Здание оказалось симпатичным, но из-за того, что неподалеку погиб Пелли, и из-за воспоминаний о Маэлгоне я знала, что мне никогда не будет в нем спокойно.
И вот мы наконец снова дома – морозным октябрьским вечером, предвещающим звездную ночь, поднимаемся по крутой мощеной дороге. Бедивер выслал слуг вперед, поэтому факелы уже зажжены, в небо поднимается дым из очага, и после скромного ужина мы со вздохом облегчения падаем с Артуром в кровать. Ни у меня, ни у него нет сил заниматься любовью, и мы просто прижимаемся друг к другу, довольные, что снова оказались под собственной крышей.
– Несмотря на все чудеса Британии, я не знаю другого такого прекрасного места, как Камелот, – проговорил муж.
– И я тоже, – прошептала я. Давным-давно я поняла, что Артур не способен сказать, что любит меня, и неохотно выслушивает мои признания в любви. Но когда мы лежали вот так на грани сна, полотно нашего брака с переплетением общих нитей и чудесным шитьем совместной жизни, хотя на нем кое-где и виднелись испорченные узелки, согревало нас не меньше покрывала. Быть может, я и не познала прелести романтической любви, как мои родители, но была довольна судьбой.
Ночь тревожил настойчивый шорох крыльев кроншнепа, летающего над нашими головами, и я тихонько улыбнулась про себя, вовсе не ведая о сгущающихся над горизонтом тучах.
22
НОВЫЕ ГРЕЗЫ О ПРОШЛОМ
Иногда мне кажется, что молодые общаются с будущим так же, как мы вспоминаем прошлое. Может быть, оттого, что их глаза не видели, сколько наши, они воспринимают мир иным, и старшим он способен показаться угрожающим. Естественно, первой реакцией Артура на донесение Мордреда было опасение, когда юноша предложил включить представителей дружественных племен в число членов Круглого Стола.
– Что? – Изумление верховного короля словно переполнило комнату. – Ты просишь, чтобы я предоставил им место в своем Совете?
– Но, ваше величество, они уже двадцать лет признают в вас сюзерена. Никакого продвижения на запад, никаких захватов британских ферм или вытеснения британских подданных. Какого еще доказательства верности и мирных намерений вы требуете?
– Мирных до времени, уверяю тебя, – ответил Артур. Его потрясение начинало проходить. – Но подчинение моим приказам еще не даст им права занять место за Круглым Столом.
Мордред подошел к окну, и на его голове в холодном зимнем свете сверкнул обруч, подаренный ему саксами. За месяцы, проведенные среди союзников, он усвоил многое из их манеры одеваться: его красная туника оказалась украшенной затейливой тесьмой, к ножнам меча привязан отполированный хрустальный шарик из тех, что там нарекли камнем жизни. Солнечный луч отразился в резной булавке на плече, когда юноша отвернулся от окна и принялся расхаживать по комнате.
– Но таким образом они полнее сольются с вашим королевством. Начнется обмен мыслями, философскими идеями; многие из них я считаю и интересными, и полезными.
Энтузиазм Мордреда был очевиден. Он говорил со сдерживаемой страстью человека, который нашел свое дело. Именно так разговаривал Артур, когда старался привлечь союзников за Круглый Стол или выдвигал идею свода законов. – Прислушайтесь к их просьбе, ваше величество, признайте их основные права. Пусть это будет подтверждением искренности ваших намерений.
– Искренности моих намерений? – Изумление Артура переросло в гнев, и его кулак опустился на стол с такой силой, что плошка с чернилами чуть не перевернулась. – Я должен доказывать искренность своих намерений? Что за чушь ты несешь?
Озадаченный, Мордред перестал ходить по комнате и посмотрел в упор на отца:
– Я их заверил, что вы человек чести, и пообещал, что рассмотрите просьбу.
– Ты слишком много взял на себя, Мордред.
Холодная ярость на лице Артура заставила сына опустить глаза. Я видела, что он ищет способ направить спор по более конструктивному пути.
– А чем они могут заслужить ваше признание? – спросил юноша, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно.
– Я об этом не думал, – проворчал король, утихомиривая свой гнев.
– Тогда, ваше величество, я просил бы вас, чтобы вы об этом задумались. – Просьба была простой, открытой и честной, без всяких подводных камней. Я не могла сдержать вздох материнского восхищения: мальчик вырос в настоящего государственного мужа.
Артур долго и пристально смотрел на Мордреда, затем коротко кивнул:
– Мы рассмотрим этот вопрос, Во всем остальном твой доклад был удовлетворительным. – Он давал понять, что покончил с этим вопросом, и переключил внимание на список новых податей, который лежал перед ним.
– Не говори ничего, Твен, – предостерег он меня, как только Мордред вышел. – Я уверен, представляя нас, он проделал прекрасную работу. Но что он знает о предательстве саксов? Он забыл, как они нарушали договоры, которые я с ними заключал, сколачивали тайные союзы и восставали против моего правления? Клянусь Юпитером, жизни моих воинов окажутся отданными напрасно, если я включу их убийц в члены Братства.
– Он был тогда совсем ребенком и рос на Оркнейских островах вдали от центра событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60