Гавейну понравились манеры юноши, и он отдал ему доспехи и оружие, а когда настало время идти спать, сердечно обнял хозяина. Берсилак пожелал ему всего доброго и пообещал молить Богиню утихомирить Зеленого Человека, когда противники встретятся.
Ночью воитель не сомкнул глаз и задолго до рассвета повязал под рубашку магический пояс и вместе с Гингалином отправился на поиски часовни таинственного Зеленого Человека.
Утро оказалось холодным и мглистым, и оруженосец повел Гавейна сквозь дымку и стелившийся над землей туман. Капли падали с деревьев и папоротников, то и дело на пути попадались островерхие скалы. Наконец они вышли на упрятанную в чаще поляну. Лес расступился, и перед ними оказался древний седой могильник, возвышавшийся рядом с ключом, который пробивался сквозь белые ледяные торосы, так напоминавшие птичьи перья, будто изваяла их сама фея. Принц Оркнейский в изумлении смотрел на открывшуюся перед ним картину.
С одной стороны в курган вел вход, и оттуда доносился ужасный, проникающий в самую душу металлический скрежет, словно точили клинок. Этот звук вместе с ударами сердца проникал Гавейну прямо в кровь.
– Это место было более языческое, чем часовня, – продолжал, перекрестившись, Гавейн, а другие воины в зале делали знаки, оберегающие их от богохульства. – До самого верха курган порос травой, а с одного бока чернела дыра, служившая входом. Я уже видел такие могильники, потому что придны часто разбивали лагерь рядом с ними и свободно входили в Святые Холмы.
Рог наполнили снова. Рыжеволосый воин утолил жажду и повел рассказ дальше.
– Тут Гингалин предложил мне отказаться от испытания и вернуться в Камелот, так и не повстречавшись с Зеленым Человеком.
Оруженосец пообещал никому не рассказывать, если Гавейн предпочтет спасти жизнь и не пойдет к чудовищу. Ведь условия испытания были туманны, можно, например, перепутать день… «Вы вовсе не обязаны идти навстречу собственной смерти», – серьезно заметил Гингалин.
Гавейн посмотрел на юношу, тот выдержал его взгляд и сам устремил взор из-под темных бровей. Что-то в его взгляде смутило воина. Уж не дьявол ли это, подосланный отвратить его от испытания, внезапно подумал он.
– Не желаю, чтобы обо мне говорили, что у принца Оркнейского не хватило смелости предстать перед древним богом теперь, когда он нашел себе нового, – резко ответил он в то время, как они обогнули могильник и остановились перед дырой.
– Выходи! – закричал оркнеец, стараясь заглушить звон точильного камня. – Выходи и увидишь, что рыцарь Круглого Стола Гавейн принял твой вызов во имя короля Артура и Христа.
Звон камня внезапно прекратился, но никто не появился из дыры. И тогда Гингалин заговорил снова:
– Вы выполнили все условия вызова, милорд. И если Зеленый Человек не хочет выходить, вы вольны отправляться домой.
Но Гавейн на этом не удовлетворился и, собрав все свое мужество, шагнул между двух неотесанных камней, служивших дверным проемом.
– Помещение внутри оказалось намного больше, чем я предполагал, – продолжал свою историю воитель короля. – В дальнем конце мерцал факел. По стенам от него пробегали тени, а на полу искрилось разбросанное золото. В углу лежал скелет, а несколько груд костей у входа казались свежими и, похоже, остались здесь от недавних поединков. Но мое внимание привлекла скрюченная фигура маленького человечка, который большим пальцем пробовал острие топора. Он был покрыт листьями, ветками и волосами и, когда распрямился, начал быстро расти, пока почти не достиг головой потолка.
– Ты пришел встретить свою смерть! – закричало существо. Голос забился в пустом пространстве могильника, а тень нависла над Гавейном. – За это я тебя уважаю.
В призрачном свете чудовище отвесило учтивый поклон и как будто съежилось до размеров меньше нормального человеческого роста. Гавейн изо всей силы ухватился за рукоять меча, напоминая себе и Христу, что она была отлита в форме креста.
– Соглашение гласит, что теперь удар за мной, – как бы невзначай заметил Зеленый Человек. – В качестве колоды отлично подойдет вот этот алтарь. – Гавейн проследил за жестом коротышки и увидел в темном углу древний камень. Его бока почернели от бесчисленных потоков крови. – Пожалуйте, шею.
Дикая мысль пронеслась в голове Гавейна – древний он бог или нет, но, когда он уменьшился до таких размеров, любой человек с каплей здравого смысла и хоть немного владеющий мечом может разрубить его пополам. Рука дернулась, чтобы достать клинок, а в ушах загремел смех облегчения.
– Но Христос меня остановил, – тихо проговорил королевский воин. – Он напомнил, что это было делом моей чести. И я встал на колени перед проклятым алтарем, вытянул шею и стал ждать, когда Зеленый Человек нанесет свой удар. Древний бог подошел ко мне, и на стене могильника я увидел трепещущую от света факела тень. Она росла, вытягивалась и принимала ужасные формы. Чудовище замахнулось двуручным топором, и, когда искривленное лезвие стало со свистом опускаться мне на шею, я закрыл глаза, стиснул зубы и стал молить, чтобы конец оказался быстрым.
Гавейн протяжно вздохнул. Мы же затаили дыхание и дожидались продолжения рассказа.
– В последний миг гигант сдержал руку и, повернувшись на каблуках, разразился хохотом.
– Ты вздрогнул. Я видел, ты вздрогнул, сэр Гавейн. Все-таки у тебя сердце труса.
Я вытаращилась на Гавейна и, думаю, все поступили так же. Артур подался вперед и недоверчиво переспросил племянника:
– Он расхохотался?
– Да, заржал, зашелся демоническим хохотом, как будто все это было милой шуткой. Но в следующий миг я понял, что опасность не миновала и я по-прежнему в руках у сумасшедшего существа из иного мира. Мы все проделали с самого начала, только на этот раз я не моргнул, и топор, не задержавшись, проделал весь путь, но опустился не на шею, а радом с ней.
– А это, добрый сэр, – проревел Зеленый Человек, – за то, что ты не сказал, что моя жена дала тебе пояс.
Чудовище сжалось до нормального человеческого размера, и когда Гавейн медленно поднял голову, ликующий смех Берсилака наполнил могильник. – Думал защитить себя пустяковым волшебством приднов? А? Но я тебя не осуждаю. – Он тщательно проверил, не затупилось ли лезвие топора от удара по камню. – Но по уговору прошлого вечера ты должен был мне его отдать. Как же быть с честью и всем таким прочим?
Изумление собравшихся сменилось смехом облегчения, а в центре их круга стоял со смущенным лицом Гавейн.
– Так в конце концов я потерял честь, храня тайну дамы, хотя и принял вызов хозяина.
– Чепуха! – взорвался Артур. – Ты поступил абсолютно правильно.
Смех сменился поздравлениями. На ноги вскочил Гахерис и произнес тост за брата:
– За храбрейшего и учтивейшего из рыцарей! – закричал он, и остальные присоединились к его похвале.
– Но зачем Берсилак устроил такое испытание? – спросила я.
Гавейн отвернулся и медленно ответил.
– Он сказал, что такова была воля королевы приднов, которая умерла во время родов. Она отправила Берсилаку ребенка-полукровку и попросила воспитывать его, пока он не достигнет такого возраста, когда сможет служить оруженосцем отцу… Но лишь в том случае, если мужчина докажет свою храбрость. Я не уверен, что заслужил такую честь, – заключил Гавейн. – Но мальчик узнал, что я его родитель, и попросил взять с. собой в Камелот. Позвольте мне его теперь представить: Гингалин, которого я с радостью называю сыном.
Я пригляделась к смуглолицему юноше и решила, что он и в самом деле мог быть потомком Рагнели – во взгляде, которым он ответил на взоры рыцарей, была откровенная дерзость. А Гавейн одарил его любящей улыбкой:
– К тому же он показал себя прекрасным оруженосцем.
Последовали новые поздравления и тосты за найденного сына, и всю ночь в нашем зале царила радость. Возвращение героя после подобного испытания – дело само по себе невероятное, но обретение сына – это уж поистине чудо.
Итак, принц Оркнейский, ты принял вызов и достойно заслужил славу. Пусть же твои молитвы помогут мне так же непоколебимо перенести предстоящее на рассвете испытание.
18
НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ
После встречи Гавейна с древним богом среди рыцарей в Камелоте начались повальные перемены. Многие, кто раньше охотно и радостно хватались за любое приключение, стали поговаривать, что желают таких испытаний, которые преследовали бы благородные цели.
– Чего-нибудь вечного, если вы меня понимаете, миледи, – объяснил Иронсид, когда сопровождал меня по пружинящему дерну на ярмарку овец. – Какое-нибудь доброе дело, чтобы бард мог воспеть его величие.
Я подозревала, что старому вояке больше хотелось не славного дела, а чтобы в песне увековечили его имя. Но против такого порыва возразить было нечего.
– Я бы даже справил новую куртку, если бы подвернулось в самом деле что-нибудь серьезное…
И таким был не один Иронсид. Гахерис, чувствуя себя обманутым в деле с Зеленым Человеком, искал чего-то выдающегося. А симпатичный, холодный Агравейн стал разборчивее с испытаниями. Он уезжал все дальше и возвращался со все более ужасающими историями. Некоторые приключения отвлекали его надолго, и я начала подумывать, уж не наведывается ли он к фее Моргане.
Вести о госпоже озера не внушали опасений. В святилище теперь служили только женщины, остальные друиды-мужчины ушли. Сама она, казалось, вовсе не интересовалась жизнью – ей достаточно было роли верховной жрицы – и не делала видимых попыток связаться с мужем Уриеном или опальным сыном Увейном. Хотя, несмотря на это, сам Увейн, возвращаясь в Британию, прежде чем приехать к нам, повидал мать.
– Принц Нортумбрийский, в прошлом Британский, – объявил как-то вечером за ужином Лукан.
Титул раскатистым эхом прокатился по залу. Дворецкий сопроводил бы свой возглас звуками трубы, если бы хоть один трубач оказался под рукой.
Все взоры устремились к входу в зал, забытые куски мяса и бокалы с вином остались на столе. Прошло больше десяти лет, как Артур сослал Увейна, и многие считали, что тот прожил вдалеке слишком долго.
Человек прошествовал в зал в достойном окружении. Советники, рыцари, оруженосцы – короче, полная свита знатного холостяка – шли следом, когда он направился к нам, чтобы приветствовать верховного короля.
Высокий, элегантный и необыкновенно самоуверенный, сын Уриена превратился в красивого мужчину. Длинными густыми волосами и закрученными усами он напоминал отца, но глаза цвета морской волны он унаследовал от Морганы. Несмотря на черты родителей, ярко проступала и его собственная индивидуальность, которая развилась на основе – или, скорее, вопреки – его наследственности.
– Добро пожаловать, племянник, – произнес Артур, и юноша поклонился нам. – Рад тебя снова видеть в Логрисе.
Увейн учтиво опустил перед дядей голову, но его лицо оставалось напряженным. Он готов был принять извинения Артура за свою ссылку, но забыть несправедливость не мог. Для меня оказалась припасена дружеская улыбка, такая открытая и чистосердечная, что даже его глаза заблестели.
– Миледи, я привез вам приветствия с того берега Канала. Вас там знают и необыкновенно ценят.
– Очень любезно с твоей стороны, – пробормотала я, а сама представила, как его напутствовали на самом деле. – Что тебя привело в Британию?
– Беспокойство об отце. Новые суда англов пристали к нортумбрийскому побережью. Вооруженных столкновений пока не случилось, но люди в деревнях волнуются.
Удивленный Ланс поднял глаза, и наши взгляды встретились. Джойс Гард лежал не так уж далеко от этого овеваемого ветрами берега.
– Всем, чем нужно, мы поможем, – тут же предложил Артур, но ответ Увейна прозвучал холодно:
– Я уверен, мы справимся сами.
Мне показалось, что от такого пренебрежительного отношения король вспылит, но вместо этого он приказал установить еще столы и подать угощение гостю и его свите. Я порадовалась, что устроила голубятню, и теперь у нас было много птиц, когда поварихе срочно требовалось приготовить еду.
Вечер прошел приятно. Гавейн и братья от души веселились, потому что их кузен был снова с ними. Он привез с континента юного франка, и, как только оркнейцы узнали, что Колгриванс приехал с сестрами, все поспешили с ним познакомиться.
Девушки произвели среди рыцарей настоящий фурор. Они продемонстрировали двору совершенно новый способ флирта: точно скромницы, прикрывали глаза ресницами, потом внезапно бросали на оруженосцев и воинов многозначительный взгляд, дерзко поводили плечами, дарили мужчинам томные улыбки, полные скрытых обещаний. По сравнению с местными девушками, эти дамочки были для наших мужчин, точно котам валерьяна.
– Несмышленые парни, – заметил Увейн, когда ужин подошел к концу. – У зрелой женщины можно научиться гораздо большему, чем у смазливой девчонки.
Мои брови удивленно поднялись, и нортумбрийский принц рассмеялся:
– Моей первой любовью стала отнюдь не юная дева. И она научила меня не только верности сердца и уловкам в постели, но и военной стратегии.
– Военной? – Меня всегда возмущало, что с приходом римлян британских женщин перестали учить военному искусству. Может быть, на континенте еще остались кельтские королевы, сохранившие способность водить армии.
– Боюсь, что нет, миледи, – поспешил объяснить Увейн. – Но леди Атона – женщина необыкновенная и в своей жизни занималась многими замечательными вещами. Еще в детстве она стала изучать военное искусство – больше, конечно, тактику, чем грубую силу, а когда настала пора выходить замуж, ни один из воинов ее отца не пожелал сделать ее своей женой. Наверное, боялись, что она превзойдет их в военных знаниях. Да и они ей, вероятно, тоже не подходили. А поскольку Атона была благородного происхождения, отец не мог принудить ее к браку, и она предпочла остаться одна и сама устраивать свою жизнь. – Он лукаво посмотрел на меня и добавил: – Вы ведь слышали, от жен-христианок требуют, чтобы они смотрели на мужей как на господ и, словно слуги, исполняли любое их желание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60