Черт знает, что произойдет, если он не найдет виновника.
– Что ты имеешь в виду?
– О, Катрин, разве мне нужно разжевывать это тебе? Не удивлюсь, если они возьмут заложников. Случилась как раз такая беда, которую мы изо всех сил старались избежать. И это не все. Ночью видели самолет, пролетавший очень низко. Немцы считают, что с самолета могли что-то или кого-то сбросить.
– Самолет. Да. Я тоже слышала его. – Шарль с удивлением взглянул на жену, и она почувствовала, как загорелись ее щеки от сознания вины. – Я не могла заснуть. Впрочем, мне и в голову не пришло…
– Они думают, что могли сбросить агента?
– Агента, или снаряжение, или боеприпасы для кого-то, кто уже действует в окрестностях. Конечно, может быть, ничего этого и не было. Ни от кого не поступало сообщений о приземлении самолета или о том, что кого-то сбросили с парашютом. Возможно, что был просто разведывательный полет. Но что бы там ни было, факт остается фактом – кто-то пристрелил двух немцев. И заплатить придется тем, кто живет здесь, – нашим людям.
– Не попробуешь ли ты убедить Райнгарда, что деревенские жители никак не могут тут быть замешаны? – спросила она.
– Я пытался. Сказать честно, он не проявил желания меня слушать.
– Гм. Вот тебе и дружеские отношения, – горько заключила Кэтрин.
Глаза Шарля сузились. Мгновения он выглядел так, как будто она ударила его, и Кэтрин невольно устыдилась, что посыпала соль на его раны.
– Он мне не друг, – отчеканил Шарль низким и сердитым голосом. – Мне также ненавистно присутствие немцев, как и тебе. Насилуют ведь мою родину, не забывай этого.
– Ее не столько насилуют, сколько она сама стелится и напрашивается на это! – Кэтрин знала, что должна была удержаться и не говорить так. – О, я знаю, что нам придется заплатить за это, но тот, кто пристрелил этих немцев, все-таки осмелился вступить с ними в драку. Шарль вздохнул.
– Тебе, Катрин, конечно, не понять бессмысленности этого поступка. Убийство двоих из многих тысяч нисколько не отразится на положении дел, но приведет к гибели невинных людей. Не знаю, будешь ли ты чувствовать себя столь воинственно, если на твоих глазах публично расстреляют двух несчастных деревенских жителей. Ладно, возвращаюсь к своим перегонным аппаратам, но я посчитал, что надо предупредить тебя о том, что произошло, на тот случай, если сюда заявится фон Райнгард. Хочу, чтобы ты была к этому готова.
– Очень хорошо. Теперь я готова. – Кэтрин потрясли слова о безвинных деревенских жителях, которых могут расстрелять в назидание остальным. Ей стало дурно от самой этой мысли.
– А когда явился Райнгард, Кристиан был в перегонной? – неожиданно спросила она, когда муж уже переступал порог.
– Да. А почему ты спрашиваешь? – Шарль уставился на нее своим проницательным взглядом.
– Мне показалось, что утром он задержался дома, вот и все.
Она поняла, что ей не следовало привлекать внимания к Кристиану, но очень уж хотелось выяснить, был ли предупрежден и Кристиан тоже.
– Увидимся вечером. Фон Райнгард может оказаться гостем за нашим ужином. Мы пригласили его в надежде, что сможем отговорить его от карательных действий. Он не обещал ничего определенного в отношении ужина – при сложившейся ситуации он может оказаться очень занятым. Но все-таки стоит предупредить Бриджит, что за ужином может быть еще один человек.
– Я ей скажу. – Кэтрин опять затрясло от мысли, что Пол с его раненой рукой может оказаться за столом рядом с Райнгардом.
Она возвратилась на кухню. Ги уже доел суп и помогал Бриджит убирать посуду, с чрезмерным усердием вытирая тарелки и приборы. Сердце Кэтрин сжалось от любви к нему. Он был таким восхитительным мальчиком, порой серьезным, иногда сорванцом.
В свитерке и коротких штанишках он выглядел таким крепким и абсолютно невинным. Ее инстинктивным желанием было взять его на руки, защитить, как можно надежнее, от всех опасностей, которые угрожали ему, и самой найти утешение, прижавшись к нему. Но ей не хотелось пугать его.
– Хочешь поиграть в пыжика, – предложила она.
– Да, конечно. Хочу!
– Беги, принеси эту игру.
Ги тут же потерял интерес к вытиранию посуды, бросил полотенце и умчался. Оставшись наедине с Бриджит, Кэтрин кратко передала ей, что произошло, и сообщила, что на ужине может присутствовать еще один человек, фон Райнгард.
– Этот тип – не люблю его! – отозвалась Бриджит и испуганно прикрыла рот ладонью. – Простите, я не должна этого говорить.
– Все в порядке, Бриджит. Мне он тоже не нравится. Но барон и Шарль считают, что нам не следует этого показывать.
– Я боюсь его, – продолжала Бриджит. – Конечно, я знаю, что он очень щедрый, но таких холодных глаз, как у него, я никогда не видела. Когда я смотрю, как он играет с Ги, мне хочется схватить малыша и убежать с ним подальше.
– Знаю. Я испытываю такие же чувства. Но нам не надо распускаться. – Кэтрин услышала, что Ги возвращается. – Займи Ги на несколько минут? Хочу отнести немного супа мосье Кертису. Ему нездоровиться с самого утра.
Взгляд Бриджит стал внимательным.
– Если хотите, могу отнести я.
– Нет, зачем же. Занимайся своими делами, – быстро произнесла Кэтрин. На кухню влетел Ги, прижимая к груди доску и мешочек с фигурками. – Расставляй все по местам, Ги. Я сейчас вернусь, – сказала она ему.
Когда Кэтрин постучала в дверь Пола, то ответа не последовало. Испугавшись, что может повториться неприятная утренняя история, Кэтрин повернула ручку, но дверь на этот раз легко открылась. Пол лежал на кровати и дремал.
– Ах! Обед! – воскликнул он, попытавшись улыбнуться.
– Да. Всего лишь зеленый суп.
– Запах великолепный. И должен сознаться, что я очень проголодался.
Она поставила поднос ему на колени.
– Обнаружили убитых немцев.
– Да, конечно. Так оно и должно было случиться. Меня даже удивило, почему мы не встретили пропускных пунктов на дороге.
– Шарль считает, что будут приняты карательные меры. Он пригласил сегодня на ужин фон Райнгарда, чтобы попытаться умиротворить его. Вам лучше оставаться здесь и не попадаться ему на глаза.
Пол некоторое время раздумывал, потом покачал головой.
– Нет. Нет. Этого делать нельзя. Если я не покажусь, он очень удивится.
– Но ваша рука…
– Я выйду с повязкой и скажу, что вывихнул запястье. Судя по вашему рассказу, они ищут человека, которого сбросили вчера ночью. А я здесь живу уже достаточно давно, ко мне привыкли – надо только соблюдать осмотрительность.
– Это ужасный риск…
– Да, боюсь, что так. Но альтернативы у нас нет. Просто надо действовать отважно, блефовать. Шарль ничего не подозревает, верно?
– Не думаю, что подозревает… – Она вдруг смолкла и приложила ко рту ладонь. – Но почему он специально зашел домой, чтобы предупредить меня? О Господи, неужели вы думаете, что он может?..
– Вам легче судить об этом. Что бы он стал делать, если бы заподозрил?
– Откровенно, не знаю. Но, думаю, он мог бы сдать вас немцам, и, тем самым, попытаться предотвратить расстрел заложников.
– Возможно, – медленно произнес он. – Вы думаете, я должен сдаться им из-за этих же соображений.
– Нет! – тут же возразила она.
– Не отрицайте, вы так подумали. Я прочел это в ваших глазах. Если бы я считал, что это принесет какую-то пользу, то поступил бы именно так. Но я не уверен в этом, кроме того, такой поступок, несомненно, вызвал бы подозрение и к вам. Если Шарль выдаст меня, тогда – другое дело. Сделайте вид, что обманулись во мне так же, как и другие.
– Я не смогу сделать этого! – На ее глазах выступили слезы: сказывалась бессонница и напряжение этого дня. – Говорю совершенно искренне, я вряд ли смогу изобразить это!
– Нет, вы сможете и должны сделать это. О, дорогая, не плачьте…
Это нежное слово сорвалось у него непроизвольно, он взял ее за руку и притянул к себе, собираясь просто успокоить, но когда их пальцы переплелись, Пол почувствовал сильное желание. Господи, как он страстно желал ее! Не должен был, но желал. И этот порыв носил не только плотский характер. В нем было многое от стремления защитить ее и дать ей счастье. Он привлек Кэтрин к себе и ощутил прикосновение ее шелковистых волос, вдохнул нежный аромат ее духов, понимая, что преступает уже всякие границы, которые он сам провел для себя.
Возможно, Кэтрин уже почувствовала это, потому что с неожиданной порывистостью отстранилась от него.
– Простите… Я веду себя глупо. Поднос… так можно разлить суп…
– При чем здесь суп, меня занимаете вы. – Желание придавало его голосу резкость. – Знаю, что вам нелегко. И, честно говоря, не могу обещать, что потом будет легче. Боюсь, что вам просто-напросто надо набраться отваги.
– Стараюсь. Действительно пытаюсь приободриться. Но я ужасно напугана. О, проклятье, у меня, кажется, нет носового платка…
– Вот, берите мой. – Из толстого рукава, в котором находилась его раненая рука, он вытащил платок и нежно промокнул ее глаза. – Теперь легче?
– Да. Я, наверное, выгляжу ужасно…
Такого не может быть, подумал он, а вслух сказал:
– Совсем не ужасно. Вы выглядите молодцом. А теперь вам следует уйти, иначе кто-нибудь начнет задаваться вопросом, куда вы запропастились.
– Да, верно. Вам действительно лучше?
– Я – в порядке. Но не зайдете ли вы ко мне перед ужином: боюсь не справлюсь один с повязкой.
– Конечно. Но я все еще не уверена, что вам стоит…
– Надо блефовать, понимаете? А теперь идите.
Когда за ней закрылась дверь, Пол опять положил голову на подушку, закрыл глаза и стал раздумывать, как вести себя при сложившихся обстоятельствах. Ему следовало бы уйти отсюда сразу, как только у него пробудились чувства к Кэтрин, но он этого не сделал. Теперь же было слишком поздно. Она занимала его гораздо глубже, чем он мог представить: он не верил, что когда-либо сможет заинтересоваться кем-то другим, кроме Гери. От этой реальности теперь уже нельзя уклониться; ему нужно как можно вдумчивее разобраться в себе.
11
– Мама… мама… смотри… я опять выиграл!
Ги постучал по клеточкам в центре доски, заливаясь радостным смехом. Три партии подряд, и он все их выиграл!
– Хорошо, Ги. Сдаюсь. – Ты – чемпион, – сказала Кэтрин, улыбаясь восторгу сына и понимая, что его успех объясняется ее собственной полной рассеянностью. – Думаю, что одного раза хватит, верно? А теперь беги, займись чем-нибудь другим.
– Ги, я могу сыграть с тобой, – предложила Бриджит, которая только что закончила чистить овощи к обеду. – Посмотрим, сумеешь ли ты обыграть и меня.
Кэтрин взглянула на нее с признательностью и удалилась из комнаты. Она подумала, что не смогла бы сыграть еще одну партию даже в том случае, если бы от этого зависела ее жизнь. И, мрачно рассуждала она, ее жизнь действительно теперь напрямую зависит от ее поведения; поэтому она обязательно должна вести себя естественно. Комедия оказалась необычайно трудной. Кэтрин ужасно беспокоилась о последствиях – и не только этого вечера. Она приходила в ужас от того, что Шарль начинал относиться подозрительно к воспитателю Ги. Она холодела от страха при мысли, что может сделать фон Райнгард в отместку за убийство двух своих солдат. Но вопреки всему, несмотря на кошмары, которые являлись ей, она испытывала также неразумную, переполнявшую ее радость. Та зарождалась где-то глубоко внутри нее – дурацкое предчувствие личного счастья, необъяснимое даже при нормальном течении жизни, а при нынешних обстоятельствах выглядевшее просто совершенно нелепо. Но от него нельзя было отмахнуться, и Кэтрин знала, что связано оно с тем, что возникло между нею и Полом.
Хотя это и казалось безумием и таило в себе неисчислимые опасности, но в душе ее зарождалась любовь. Кэтрин не испытывала ничего подобного со времени первой встречи с Шарлем; она уже забыла, какими сильными могут быть эти чувства, пьянящие так же быстро, как выпитый залпом коньяк ее тестя. Голова Кэтрин пошла кругом. Она вновь чувствовала себя молоденькой девушкой, и перед этим чувством бледнели все невзгоды минувшего года, все огорчения и беспомощность, все страхи за будущее. В ее сердце разрасталась любовь. Истинная. На втором этаже находился мужчина, который затронул ее сердечные струны так сильно, как не затрагивал никто. Очарование этого чувства затмевало все остальное.
После пяти Кэтрин отправилась в комнату Пола. До ужина было еще далеко, но ей хотелось приладить повязку до того, как Шарль вернется из перегонной. Ей не хотелось давать ему повода для подозрений – муж может заинтересоваться, почему так часто она ходит в комнату учителя. Кроме того, ей не терпелось вновь увидеть Пола.
В замке было тихо. Ги пил на кухне чай под присмотром Бриджит, которая одновременно готовила ужин.
Кэтрин почти робко постучала в дверь Пола, ее вдруг охватила застенчивость. – Войдите.
Звук его голоса ускорил биение ее пульса. Она открыла дверь.
Пол стоял возле кровати и, вероятно, начал уже готовиться к ужину. Вместо свитера и джинсов он облачился в темные брюки и белую рубашку, которая все еще не была застегнута у ворота, и один рукав которой был толще от забинтованной руки.
Напряжение, связанное с переодеванием, боль, вызванная этими усилиями, опять заставили кровь отхлынуть от его лица, он снова был очень бледен, но ласково улыбнулся ей. Кэтрин очередной раз подивилась его выносливости.
– Привет.
– Привет. Как вы себя чувствуете?
– И не спрашивайте. Уверен, что мой ответ не поправится вам.
Но я хочу его услышать! – подумала она. Мне хочется знать о вас все. Вслух же она сказала:
– Я принесла вот этот шарф. Могу сделать из него повязку, если вы уверены, что сможете выдержать сегодняшний ужин.
– Обязан выдержать. Подтвердилось ли известие, что мы получим удовольствие оказаться в компании фон Райнгарда?
– Пока нет, но похоже на то. Обычно он не пропускает возможности поужинать с нами. Он воспитанный человек, что выгодно выделяет его среди некоторых его друзей. Мне кажется, ему нравится наше общество.
– Несомненно, он получает удовольствие от вашего присутствия, – сухо заметил Пол. – Я видел, как он посматривает на вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62