Он, несомненно, спросит, зачем она мне.
– Хорошо, – прибегнем к плану Б. Вы можете сказать, что нужно привезти дополнительные учебники для Ги от знакомого, живущего там. Отвезите меня туда, я сам возьму это послание.
– Вы все основательно продумали, не так ли? – сухо спросила Кэтрин.
– Это моя работа – поэтому я и здесь. Она немного помолчала.
– Хорошо. Попытаемся сделать так… с кем вы должны там связаться?
– Я скажу это вам, когда доедем до места. Но нам стоит выехать поскорее. Мне надо добраться до Периге не позже половины одиннадцатого.
– Трудностей, пожалуй, не возникнет. Шарль допоздна задерживается на работе.
– Тогда предоставляю вам организацию поездки.
– Постараюсь не подвести.
– Какого черта тебе понадобилось в Периге? – взорвался Шарль, когда она заговорила на эту тему.
– Я же сказала: Пол оставил часть учебников в доме своего знакомого. Теперь они понадобились. Ты что, будешь допрашивать меня о каждой мелочи?
– Только зря будешь жечь бензин.
– Не будь таким занудой, Шарль. Воспитание Ги – достаточно важное дело, чтобы оправдать расход бензина. Да и вообще, ты же всегда можешь получить сколько тебе надо от своего приятеля генерала фон Райнгарда, – добавила она едко.
– Фон Райнгард мне не приятель. Но я не хочу начинать все сначала.
– Так я могу взять машину или нет?
– Ну, можешь. – Шарль устало вздохнул. Ему осточертели эти бесконечные препирательства. – Если ты действительно едешь с такой целью.
Она вся похолодела.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Но мне не нравится, что ты слишком возишься с этим Полом.
Его глаза потемнели – он явно ревновал ее. «Кристиан!»– подумала Кэтрин. Что он наговорил ему? А вслух сказала:
– Не смеши меня. Он – воспитатель Ги и старый знакомый, вот и все.
– Надеюсь, – устало произнес Шарль. – Действительно надеюсь.
Они выехали рано. Кэтрин сидела за рулем «испано». Весна постепенно окрашивала долину в зеленый цвет, на кустах и деревьях набухали почки, но предыдущей ночью ударил морозец, и в первых солнечных лучах утреннего солнца все сверкало и переливалось инеем.
Кэтрин всегда получала удовольствие, когда ей приходилось вести «испано». Она и сейчас наслаждалась представившейся возможностью, которая выпадала теперь довольно редко, и автомобиль летел вперед, как птица.
Как и во многих других французских городах, в Периге над всем доминировал собор – огромное белое строение византийского стиля, венчавшее самое возвышенное место городка. В более счастливые дни Кэтрин с удовольствием посещала его, оставляя машину на бульваре с тремя шеренгами деревьев и гуляя по старым кварталам города, где дома под коричневато-красными крышами казались карликами рядом с величественным собором с его дюжиной элегантных башенок, пятью сверкающими куполами и колокольней в четыре этажа высотой, на вершине которой укреплен конический каменный шпиль с изящным квадратом для фонаря у основания шпиля. На этот раз она почти не обратила на все это внимания. Ей было не до того.
– Куда надо ехать? – спросила она Пола.
– Пюи Сен-Фрон. Знаете, где это? – Он сидел, удобно расположившись на сиденье для пассажира, наслаждаясь удобством мягкого кресла.
– Знаю. Но вам придется показать, где остановиться.
– Покажу, не беспокойтесь.
Несмотря на войну, движение па улицах было оживленным. В потоке машин и пешеходов Кэтрин пришлось предельно сосредоточиться на вождении.
– Поверните налево. Здесь. Останавливайтесь, где удобнее. Мне надо зайти к доктору.
Он открыл заднюю дверцу, вышел из машины и пошел по узкой улице. Его довольно поношенный костюм коричневого цвета и застегнутая до самой шеи на французский манер рубашка ничем не выделялись в местной толпе.
Дожидаясь Пола, Кэтрин думала о нем. Он вошел в ее жизнь, перевернув се вверх дном, заставил Кэтрин усомниться во многих принципах, пробрался под крышу ее дома, и несмотря на это, она ничего не знала о нем. Возможно, так было надежнее, но ее разбирало любопытство. Она подозревала, что при любых обстоятельствах Пол все равно останется себе на уме. Окружавшая его тайна была не только привлекательной, но и обескураживающей.
Прошло довольно много времени, Кэтрин начала беспокоиться. Пол отсутствовал слишком долго. В узкую улочку въехала полицейская машина Виши, у нее оборвалось сердце. Предположим, они остановятся и спросят, что она здесь делает – что ей отвечать? К ее облегчению, машина не остановилась, а проехала мимо.
Она уже подумывала, что, может, он не вернется вообще, когда Пол вышел из растрескавшейся, с облупленной коричневой краской двери, на которой висела потемневшая от времени табличка.
– Где вы столько пропадали? – прошипела она, когда он сел на переднее сиденье рядом с ней. – Я испугалась, не случилось ли чего?
– Я сказал – мне надо зайти к врачу. А к нему очередь. – Его спокойствие действовало ей на нервы.
– Все это очень хорошо, но я чуть не попала на допрос к полицейским Виши.
– Неужели правда?
– До этого дело не дошло.
– Тогда все в порядке.
Кэтрин сердито надула губки. Спорить с ним бесполезно, особенно здесь, посередине шумной улицы. Она завела мотор.
– Подождите, – сказал он по-английски. – Куда вы собрались ехать?
– Понятно, что домой.
– А не думаете ли вы, что нам сначала следует побывать в книжном магазине и купить кое-какие книги? Покажется несколько странным, если мы возвратимся домой без книг, поскольку поводом для поездки послужили именно они.
– Я думала, у вас что-то уже есть. Похоже, вы обдумали все, – выпалила она, раздосадованная своей несообразительностью.
Пол, пропустив мимо ушей ее подковырку, остался по-прежнему невозмутимым, что еще сильнее раздражало ее. Она резким движением переключила скорость.
– Тогда что же вы хотите, чтобы мы сделали?
– Поезжайте вперед, но медленно, – посоветовал он. – Остановитесь возле первого попавшегося книжного магазина.
– В какую сторону ехать?
– Кажется, вы сказали, что знаете этот городок. Ладно, поверните здесь налево, потом направо… притормаживайте, не так быстро! Вот здесь… остановитесь!
Она поступила, как он велел, внутренне кипя от злости, но внешне ничего не показывая. Его наметанный глаз приметил букинистический магазин. Он вышел из машины и скрылся в нем. Через несколько минут вышел оттуда с охапкой потрепанных книг.
– Это нас устроит. – Пол положил книги на заднее сиденье. – Теперь все в порядке, поехали домой.
– Хотелось бы, чтобы вы перестали относиться ко мне как к шоферу, – бросила она.
По городку они ехали молча, направляясь в сторону Савиньи. Она так вцепилась в руль, что суставы ее рук побелели, а напряженные шея и плечи выказывали недоброжелательство и гнев. Когда они выехали за город и находились на большом расстоянии от ближайшего населенного пункта, он слегка дотронулся до ее руки.
– Остановите машину на минутку, Кэтрин.
– Зачем?
– Сделайте хоть раз так, как я прошу, не задавая вопросов.
Все еще сердитая, она съехала на обочину. Солнце растопило изморозь на живых изгородях, обнажив первые зеленые побеги.
– Так что?
– Кэтрин, может быть, мне уехать из замка?
– Скажу как перед Богом, иногда мне хочется, чтобы вы и не приезжали.
– То есть оказаться и не там, и не здесь, так? – Он вынул сигареты и закурил, не предложив ей. – Я думал, вы сможете примириться с тем, что я нахожусь у вас, но теперь в этом не уверен. Вы кажетесь очень… взвинченной. Такое состояние опасно.
Румянец залил ее лицо и шею. Хотя она и не очень хотела, чтобы он жил в замке, еще меньше она желала, чтобы он судил о ней, намекая на ее чувства к нему.
– Мне просто хотелось бы немного больше знать о том, что происходит, – начала она.
– Я вам не выкладываю всего для вашей же собственной безопасности.
– Вначале вы говорили другое. Тогда вы предлагали мне сделать массу разных вещей.
– Это было до того, как я решил использовать замок в качестве базы для своих операций. Вы обеспечили мне хорошее прикрытие, что, возможно, является самым важным изо всего, что вы смогли бы сделать. Но ради нашего общего блага, чем меньше вы знаете о моих делах, тем лучше. Опасно держать под одной крышей нескольких агентов. При нынешнем положении, если меня поймают, вы сошлетесь на то, что ничего не знали. Моя объяснительная версия остается в силе, как я и говорил. Будете держаться ее, ни у кого не будет причин не доверять вам.
– Пока вы меня не выдали.
– Этого я не сделаю.
– Очень смелые слова. Но я слышала, как гестапо развязывает людям языки: выжигает пламенем глаза, отрезает половые органы. Разве можно вынести такие пытки?
– Они не возьмут меня живым. У меня в манжете рукава капсула с цианистым калием.
Он произнес эти слова с возмутительным спокойствием, словно речь шла не о самоубийстве, а о поездке на пароме через пролив. Она быстро взглянула на него.
– Кто вы такой?
– Вы же знаете, что спрашивать меня об этом бессмысленно.
– Нет, я имею в виду не ваше настоящее имя. Знаю, его вы не назовете. Но мне хотелось бы знать, почему им пошли на это? Зачем класть голову на плаху. Какие мотивы двигают вами?
– У меня имеются на то основания.
– А именно?
Он опустил стекло и выбросил окурок.
– Давайте скажем так – мне понятна ваша забота о семье – особенно беспокойство о сыне. Если бы нацисты сделали с ним что-нибудь ужасное, что чувствовали бы вы – помимо, конечно, душевного потрясения? Разве не захотели бы отомстить? И не очень беспокоились бы о себе, правда? Главное для вас заключалось бы в том, чтобы помочь загнать этих мерзавцев опять в их помойную яму и закрыть щели так плотно, чтобы они никогда не смогли снова выползти оттуда, неся людям ужас и разрушения.
Он сжал на коленях руки. Его голос звучал тихо, но в этой сдержанности было столько муки, что у Кэтрин исчезли последние остатки гнева, сменившегося ужасной догадкой.
– Вы хотите сказать?..
– Я не хочу говорить об этом, – хрипло произнес Пол. – Но очень хорошо понимаю такие чувства.
Какое-то время Кэтрин не могла произнести ни слова: он вдруг открылся перед ней совсем в ином свете.
– Простите меня, – вымолвила она. – Пожалуйста, скажите… что произошло?
– Я сказал, что не хочу говорить об этом. Ограничусь лишь немногим: когда началась эта проклятая война, у меня были жена и дочь. А теперь… ну, теперь их нет.
– Простите меня, – повторила она, зная, что никакими извинениями тут не поможешь, и положила ладонь на его руку, не найдя лучшего способа выразить свои эмоции: сожаление, что она неверно судила о нем, стыд за свой эгоизм и такое глубокое сочувствие, как будто это она сама потеряла дорогих и близких. Несколько секунд они сидели не шевелясь, объединенные единым чувством, в котором не было ничего плотского, хотя руки их соединились. Это было скорее слияние душ, утешавших и получавших утешение.
Пол первым вышел из оцепенения. Слегка пожав ее пальцы, он положил ее руку на рулевое колесо.
– Думаю, нам следует возвращаться в Савиньи, – произнес он.
Двумя днями позже Пол зашел на жилую половину супругов, когда Кэтрин уже готовилась спуститься к ужину.
– Шарля нет дома, верно? – тихо просил он, открыв дверь.
– Нет, он спустился, чтобы обсудить кое-какие дела с отцом.
– Я слышал, как он спускался, и решил поговорить с вами. Сегодня вечером мне надо будет уйти.
– Прямо сейчас?
– Нет, попозже. После ужина. Если ужин затянется, я попрошу меня извинить под предлогом, что надо готовиться к занятиям. Но если начнутся вопросы, я был бы вам признателен, если бы вы меня прикрыли.
– Конечно, я это сделаю.
Кэтрин не было необходимости спрашивать, куда он уходит или что затеял. Когда Пол вышел из комнаты, она выглянула в окно. Ночь уже опустилась, но небо было безоблачным, в бархатной мгле мерцали звезды, луна своим призрачным светом серебрила покрывшиеся изморозью кусты. Прекрасная ночь для операции бойцов Сопротивления. Отличная ночь для того, чтобы умереть.
Кэтрин не знала, почему внутренний голос так отчетливо произнес эти слова. Она вся затрепетала, ее схватило предчувствие ужаса. Но она знала, что на этот раз она боялась не только за себя или за свою семью, и даже не за Ги. Сердце ее сжималось от страха за человека, который именовал себя Полом Кертисом.
Примерно около половины двенадцатого Пол тихо затворил дверь в свою комнату, прошмыгнул по коридору и спустился по лестнице. В замке было темно и тихо, если не считать легкого поскрипывания деревянных половиц. Пол благодарил провидение за то, что семья в этот вечер рано улеглась спать. Объяснялось это не только удачей – все устали от продолжительных рабочих дней. Пол предусмотрительно открыл запоры на своем окне – щелчок тяжелого запора мог бы прозвучать слишком громко в эту холодную, бодрящую ночь и выдать его; проверил надежность стволов дикого винограда, покрывавшего наружную стену, который он в первую же ночь приезда сюда решил использовать в случае необходимости ля побега. Без крайней нужды он не стал бы спускаться таким образом. Растения могут выдержать его вес, а могут и не выдержать. Во всяком случае, сегодня ему не придется выяснять это. Когда в доме все затихло, Пол надел черный свитер с широким воротником и вельветовые брюки, измазал лицо сажей, засунул в карманы фонарь, пистолет и фляжку с коньяком. Неся в руках ботинки, он выскользнул из замка через боковую дверь.
Было тихо и свежо, луна освещала сад, позволяя легко ориентироваться на центральном дворе. Ему надо было пройти к границе поместья, где спрятан велосипед. Пол подумал, что эта ночь идеальна для вылетов. Он был уверен, что операция состоится еще до того, как поймал Би-Би-Си, и закодированное послание, которое понял только он, подтвердило это. «Ле бебе с'аппель Жак» – «ребенка назвали Жаком» – может показаться непонятной ерундой всякому. Но для Пола эта фраза была исполнена важного смысла. Сегодня «Лисандер» вылетит из Англии с хорошо подготовленным радистом и экспертом-подрывником па борту. Пол должен встретить их.
Ему стало жарко, он завертел педалями быстрее, чем надо, осматривая небо в поисках дуговых прожекторов, что могло означать приближение полицейского патруля, и прислушиваясь, не шумит ли поблизости мотор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62