Считать, что он мог спасти их, – представляло собой отъявленную форму высокомерия, а высокомерие на войне Пол Салливан считал опасной вещью.
На углу площади, возле дежурки, стояла группа ополченцев, они курили, переминаясь с ноги на ногу от холода. Их вид, а также присутствие «подвижных Молли» – небольших пушек противовоздушной обороны – напомнили Полу, что темная ночь означала нечто иное для измученной войной Англии – сегодня вражеские бомбардировщики не будут сбрасывать на Лондон смертоносные грузы. Его потрясло, как он чуть не забыл о том, что здесь борьба приобрела другое лицо, что Англия все еще вела открытую войну с третьим рейхом, в то время как Франция, во всяком случае внешне, мгновенно капитулировала. Для Пола Франция, где все было не так, как казалось, стала в последние месяцы настоящим домом.
Подходя к дверям здания, куда он направлялся, Пол оглянулся через плечо, инстинктивно проверяя, не следят ли за ним. Здесь, в Лондоне это совершенно излишняя предосторожность, подумал он, но такая привычка стала для него второй натурой за время пребывания во Франции. К тому же улицы, если не считать ополченцев, были пусты. Успокоившись, он вошел в помещение и назвал привратнику свою фамилию.
В мирное время, в этом здании ничего загадочного не было, просто элегантный старый дом, приспособленный под квартиры. Теперь некоторые из этих квартир были сняты для французского подразделения СОЕ.
Здесь агенты могли встречаться с национальными кадровыми работниками – более безопасно по соображениям секретности, чем если бы им пришлось являться в штаб-квартиру СОЕ на Бейкер-стрит. Точное расположение этого места было тщательно засекречено. Вначале, когда Пола вербовали, с ним устроили собеседование в цокольном этаже Уайтхолла, где лабиринт коридоров охранялся солдатами в форме, но то укромное помещение опять возвратили военным. Вместо него стали использовать анонимно снятые квартиры, что весьма обрадовало Пола. Хотя он никогда б не признался, как ему было противно спускаться в допотопном скрипящем лифте в земные глубины. С самого детства он страдал – но в значительной степени преодолел этот страх – боязнью закрытых пространств, и те цокольные помещения пробуждали в нем чувство черной паники и страх быть заживо погребенным. Он, конечно, понимал, что подвальное помещение служит защитой от воздушных налетов, но считал, что лучше рискнуть попасть под бомбежку на поверхности, где, по крайней мере, чистый воздух, а от прямого попадания не спасут даже толстые стены.
Теперь он поднялся по лестнице в соответствующую квартиру и постучался в дверь. Дверь открыла молодая женщина.
– Капитан Салливан. – Эти слова она произнесла с явным удовольствием; даже профессионализм, из-за которого ее взяли на эту специальную работу, не смог его приглушить. Ее щеки зарумянились, что придало ей человечность и теплоту, вопреки облачавшей ее форме цвета хаки. Пол Салливан производил впечатление на большинство встречавшихся ему женщин – они становились любезными при виде его узкого лица с несколько неправильными чертами, с симпатией взирали на его мускулистую фигуру, говорившую о силе, просто таяли от его кривой ухмылки и от прищура карих глаз, когда он улыбался. Тот факт, что в последнее время он редко улыбался и то, что он совсем не отдавал отчета в своей привлекательности, лишь еще больше усиливали производимое им впечатление. Все эти женщины, без всякого исключения, жаждали прорваться к нему через его защитные барьеры. В нем ощущался какой-то странный, спокойный трепет и еще что-то такое, на грани риска, хотя внешне он производил впечатление абсолютно уравновешенного человека. Может быть, подумала молодая женщина, в настоящий момент он возвращается после полноценного отдыха, а не с опасного задания.
– Привет, Рита, – густой бас звучал обманчиво безмятежно. – Значит, вы все еще работаете в управлении?
– Пусть только попробуют прогнать! Я бы сказала даже, что мне нравится война, если б эти негодяи не причиняли столько ущерба! Знаете, прошлой ночью бомба разрушила церковь, в которой венчались мои родители? Если мы не покончим скоро с этими штучками, то не останется ничего, из-за чего стоит драться.
Пол состроил мрачную мину. Ему даже захотелось возразить, что принципы заслуживают того, чтобы за них драться. Право каждого человека жить в условиях свободы заслуживает того, чтобы за него драться. А прежде всего следует драться за самих людей. Но он не стал высказывать эти мысли вслух. Он слишком хорошо помнил об испытываемой им жажде мести, чтобы не понимать, что лицемерно говорить вслух о таких благородных чувствах. Прекрасно, когда есть благородные мотивы, но сам-то Пол знал, что им движет простая жажда отомстить за лично ему причиненное горе.
Два года назад, когда грянула эта кровавая война, похожая на вулкан, прорвавшийся лавой нацистской Германии, у него была жена и ребенок, которые заменяли ему весь мир. Теперь их нет. Они находились в гостях у родителей Гери в Роттердаме, когда началось наступление немцев, известное под названием блицкриг, и попали под авиационную бомбардировку. Отчаянно желая узнать, что произошло, Пол стучался в каждую знакомую дверь, но узнал лишь ужасающую правду – улица, на которой жили родители Гери, превратилась в груду дымящихся развалин. Гери и их маленькая дочка Беатрис были названы в числе восьмисот человек, погибших в Роттердаме, когда город пал.
– Думаю, что майор Фоуссет ждет меня, – произнес он, перейдя вдруг на деловой тон.
Девушка была слегка озадачена неожиданным окончанием только что наладившегося легкого общения, но хотя она и была молода, она уже стала столь хорошим работником, что могла обнаружить свое отношение к этому лишь на мгновение. Рита Барлоу прошла тщательный отбор по показателям эффективности и смелости для выполнения трудной и изнурительной работы. Она никогда не допустила бы, чтобы на ее обязанностях отразилось то, что она рассматривала как «слабость» к одному из агентов управления.
– Да, он ждет вас. Я доложу, что вы прибыли. – Она вошла в комнату, которая когда-то была спальней, а теперь превратилась в кабинет. – Сэр, прибыл капитан Салливан.
– Салливан! Заходи, старый приятель. – Майор поднялся из-за письменного стола, заваленного бумагами, которые он просматривал в ожидании Пола. Он бы не из тех, кто зря терял хотя бы минуту драгоценного времени. В пепельнице на куче пепла лежала оставленная сигара. – Садись, устраивайся; Рита, сообрази нам по чашечке кофе. Холодная ночь, верно?
– Очень даже. – Пол расстегнул пальто и сел в кресло напротив майора.
– Может быть, махнем по рюмашечке, чтобы согреться. – Майор запустил руку в свой портфель и извлек оттуда полбутылки бренди. – Полагаю, не откажешься?
Пол криво усмехнулся.
– Ты не ошибся, не откажусь.
Майор достал два стакана из канцелярского шкафа, налил приличную дозу каждому и протянул стакан Полу.
– Твое здоровье. Думаю, что такой тост вполне уместен при сложившихся обстоятельствах.
Пол ничего не ответил. Майор поставил на стол стакан, вынул из портфеля недавно заведенную папку и раскрыл ее.
– Ладно. Приступим теперь к делу. Я переговорил с майором Алленом, который взял твои донесения, когда ты вернулся в Лондон. Я ознакомился с его рапортами и твоими записками. У тебя дела идут неплохо, капитан Салливан.
Пол отпил большой глоток бренди.
– Вряд ли можно назвать дела хорошими, когда накрывают всю сеть.
– Гм. Да. Это скверно. Но такое случается из-за болтовни, как ты думаешь?
– У меня нет доказательств, но, думаю, так и произошло. Вряд ли простое совпадение то, что многочисленный отряд немцев появился в нужном месте как раз в то время, когда мы перебрасывали припрятанное оружие. Если б случайный патруль, тогда – да. Такое случается нередко. Но целая армия бронированных машин… нет, кто-то болтанул, уверен в этом.
– Есть предположение, кто это мог сделать?
– Можно справиться у любого из моих доверенных лиц, которые остались на свободе, – сухо ответил Пол. – Нет, я в это не верю. Не думаю, чтобы нас предали. Я знал своих людей – во всяком случае, хочу думать, что знал. Нет, скорее, неосторожно сказанное слово дошло до слуха не того человека. До жены, приятельницы, которая слишком много знает, до того, кто хотел бы прослыть умником или произвести впечатление… Видит Бог, я предупреждал их, но конспирация нелегко дается простым деревенским парням. Они не могут не доверять людям, которых знают всю жизнь: различия между ними там так смазаны. Между теми, кто готов сопротивляться; теми, кто предпочитает опустить голову, и теми, кто просто не понимает, из-за чего вся эта заваруха. Там присутствуют коммунисты, петеновцы, те, кто спасения ждет от де Голля, даже фашисты. Уверен, что среди них много хороших ребят, которые хотят сделать все возможное, чтобы сбросить нацистов, но вербовать их – это настоящий кошмар, а заставить подчиняться правилам еще труднее. Они все еще не осознали, что живут в оккупированной стране.
– Мы все ведем себя по-разному, когда оказываемся в непривычной обстановке. – Майор допил свой стакан и снова налил в него. – Несомненно, это предполагает некоторые промахи. И мы в СОЕ (Секретные Операции в Европе) ведем эту борьбу и здесь в тылу. Ветераны считают, что сопротивляться не стоит, сопротивление принесет лишь больше неприятностей. Они хотят ограничить нашу деятельность сбором информации. Но не волнуйся, мы на этом не успокоимся.
Стук в дверь прервал поток его красноречия. Вошла Рита, неся кружки с кофе. Ароматный запах заполнил небольшую комнату, и Пол ухмыльнулся, подумав, что, несмотря на трудности, начальство в СОЕ позаботилось о собственном снабжении, чтобы работники были довольны и не спали в течение длинных ночей.
– Тебе повезло, что не арестовали вместе с другими, – заметил майор, когда дверь опять затворилась за Ритой.
– Я должен благодарить за это лопнувшую шину на велосипеде. Из-за этого я опоздал к месту встречи. Когда же добрался туда, то услышал выстрелы и увидел, как немцы забирают ребят.
– Очень удачный прокол.
– Думаю, что да. – Пол состроил гримасу. – Похоже, мне просто везет: несчастья обходят меня лично.
Хотя он никого не назвал по имени, майор Фоуссет догадался, что Пол намекал на случившееся с его женой и дочерью.
– Я не могу послать тебя опять туда, Салливан, – заявил он без всякого перехода. – Ты, надеюсь, уже понял это. Не исключено, что ваше прикрытие целиком ликвидировано.
– Не исключено. Если они не знали, кто я такой, когда накрыли сеть в ту ночь, то теперь знают это наверняка. По меньшей мере, двоих из моей группы взяли живьем, и хотя я думаю, что они будут держаться до последнего, гестапо может их расколоть.
– Поэтому весь этот регион теперь закрыт для тебя. Мы пошлем туда кого-нибудь другого, как только решим воссоздать заново сеть.
Майор как будто совсем забыл про сигару, оставленную им в пепельнице, достал новую из коробки, лежавшей во внутреннем кармане своей военной формы, и стал искать спички.
– И тебя не расхолодило то, что ты едва избежал смерти?
Губы Пола твердо сжались.
– Я знал, чем рискую. И был готов к опасностям. К тому же, много ли у тебя людей, которые так же, как я, знают Францию и умеют свободно говорить по-французски?
Майор раскурил сигару.
– Мой отец работал в посольстве во Франции, я проводил каникулы с друзьями в разных частях этой страны, а когда закончил школу, то провел там два года, шатался по стране с котомкой, нанимался, где попало, на работу.
– Поэтому ты думаешь, что можешь сойти за своего в любом месте?
– Конечно, я всегда хорошо подделывался под местные диалекты.
– Я очень надеялся, что ты ответишь именно так. – Наконец сигара майора разгорелась, он отбросил в сторону коробок со спичками и взял другое досье. – Между прочим, у меня имеются на тебя кое-какие планы. Знаком ли ты сколько-нибудь с западными районами – с Шарантой и Шарант-сюр-Мер?
– Коньячная страна? Да, мне приходилось бывать там. Участвовал в сборе винограда.
– Но тебя там не знают?
– Нет. Я был одним из студентов, которые нанимались на работу, чтобы оплатить жилье и питание. О, это была по-настоящему хорошая еда! – Пол провел пальцами по чисто выбритому подбородку. – К тому же с тех пор прошло десять лет. Не думаю, чтобы кто-нибудь узнал меня.
– Хорошо. Я хочу, чтобы ты создал сеть там.
– А есть ли у нас там контакты? – Пол знал, что по всей Франции начинают появляться очаги сопротивления и что их руководители ждали из Лондона поставок оружия, снаряжения, и даже присылки радистов: или «пианистов», как их называли на месте. Но французы слыли гордыми людьми, они не всегда охотно исполняли приказания иностранцев, а он согласился бы руководить сетью только по своему усмотрению. Иная же форма работы, по его мнению, была связана со слишком большим риском.
– В этом округе не существует никакой организации, – заверял его майор. – Несколько местных жителей занимались саботажем, насколько я знаю, – железнодорожники, направлявшие составы с боеприпасами в неправильном направлении. Что-то в этом роде. А в самом начале двух парней расстреляли за то, что они перерезали телефонные провода. Но, согласно имеющейся у меня информации, те люди, которые пытаются бороться, не получают ни руководства, ни указаний. Несомненно, им бы пригодился кто-нибудь с твоими познаниями и опытом.
Пол кивнул, обдумывая сказанное. Он именно и надеялся создать сеть на пустом месте, набрать таких парней, кому можно довериться – впрочем, как можно с абсолютной уверенностью определить, кому можно довериться – эта задача представлялась ему одной из самых сложных. Замолвленное за кого-то слово могло подвести, и, набирая людей, Пол предпочитал полагаться на собственные инстинкты. Он считал, что достаточно хорошо разбирается в людях и искренне надеялся, что те, которым он доверился, не подведут. В конце концов, от этого выбора зависит его жизнь.
– Мы бы хотели не только создать сеть в этом районе, – продолжал майор Фоуссет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62