– Вот дерьмо!
Он подал ей последние номера «Лейблз» и других журналов.
Маккензи лениво полистала их. Она нашла страницу с репортажем об их бракосочетании.
– Эти фотографии можно поместить в наш семейный альбом, – заметила Маккензи. – Боже, какая я была огромная!
Она снова поднесла к зеркалу Джордана и начала ворковать с ним.
– Это был ты, моя малышка. Ты был таким огромным в животике своей мамочки! Посмотри, Элистер, он не открывает глаз. Он даже не знает, что уже дома!
Джордан захныкал, и она начала целовать его головку, покрытую мягким светлым пушком.
– Дай мне подержать моего сына! – попросил Элистер. Он уселся рядом с ней на диване и взял в руки маленький сверток. Она боялась давать ему младенца. Что, если он уронит его?
Она наблюдала, как он качает ребенка на руках и смотрит в его личико.
– Как ты думаешь, кто-нибудь станет называть его Аквариус?
Он посмотрел на Маккензи и захохотал.
Кокаин хорошо действовал на него – у него было прекрасное настроение, и ему хотелось вести бесконечные беседы. «Почему он не может быть всегда таким без наркотиков?» – подумала Маккензи.
– Ты гордишься мной, дорогой? – спросила она.
– Конечно! Ты такая храбрая. Но понимаешь, этот младенец… он не очень похож ни на меня, ни на тебя. Они не могли дать нам чужого малыша? Как ты думаешь?
Она захихикала и сказала:
– Мы скоро узнаем. Если он начнет нюхать кокаин, то можно быть уверенным, что он твой сын.
Элистер посмотрел на нее и положил младенца ей на колени.
– Эй, мне придется подходить к телефону. Может, нам звонят по важному делу. Мы теперь не можем терять деньги, разве я не прав?
Маккензи нахмурилась.
– Нет, лишние деньги нам не помешают, особенно, если ты будешь продолжать тратиться на наркотики.
Элистер засвистел и вышел из комнаты. Маккензи посмотрела на красивый букет от Эдди, и ей стало больно.
– Дорогой мой, у тебя все в жизни будет, – шепнула она сыну. – У тебя будет красота, вкус, культура, деньги… все, чего не было в моей жизни.
Она слышала, как Элистер говорит по телефону в соседней комнате. Лорд Брайерли, – подумала она. Она увидела в зеркале свое отражение. Леди Брайерли, женщина, у которой было все – деньги, титул, прекрасный ребенок. Почему же ей так грустно? Она все прекрасно понимала. Каждый раз, когда она вспоминала Эдди, все становилось ясным: она вышла замуж не за того мужчину. Она чувствовала это всем своим существом. Ей стало так одиноко: она разошлась со своими родителями, поссорилась с Майей, распрощалась с Эдди. Маккензи решила, что ей пора со всеми помириться. Она понимала, что ее брак долго не продлится, и ей понадобятся друзья. Теперь, когда Элистер дал ей свой титул, он считал, что может делать что угодно. А ему были нужны только наркотики! Малыш заплакал.
– Вот дерьмо! – сказала новая леди Брайерли.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Лорд и леди Брайерли все время были в центре внимания. Их фотографировали, следили за каждым их шагом, брали у них интервью. Этот прессинг не ослабевал.
Появилось новое определение – «их изнасиловали средства массовой информации!» Быть постоянным объектом пристального внимания становилось трудно. Какую газету ни возьми, в глаза бросалось: «модная парочка», «семья года», «титулованные современные молодожены». «Лейблз» придумал новый термин для отпрысков из родовых семей, которые заключали браки с теми, кто стоял гораздо ниже их в социальном плане – «Простократия!»
Все устроители выставок, показов моделей и вечеринок обязательно приглашали Брайерли. Если они приезжали на встречи и празднества, то были «обречены» на успех! Маккензи привнесла налет хиппи на самые модные курорты. На нее смотрели, разинув рты, когда она прилюдно начинала кормить Джордана грудью. Как только она расстегивала блузку, их столик окружали ширмами в самых шикарных ресторанах. В «Сан-Тропезе» ее попросили покинуть ресторан, когда она пожелала кормить сына грудью в общем зале.
Реклама еще раз утвердила за Маккензи имидж нарушительницы правил и революционерки, и это послужило тому, что в ее бутиках все прибавлялось покупателей. Самой большой проблемой «Голд!» было увеличение производства одежды для продажи. Было похоже, что подключение фабрик в Калифорнии станет единственным выходом из положения. Братья Голдштайн летали туда, чтобы прийти к окончательному решению. Они подписали соглашение с фабрикой, которая бралась выпускать для них всю новую серию одежды.
– Но никакого «рабского труда»! – предупредила их Маккензи перед тем, как подписать документы. – Теперь я – леди Брайерли: я все время на виду. И мне не нужно, чтобы на меня смотрели, как на эксплуататора, наживающегося бесчестным образом!
– Я не знаю, что значит наживаться бесчестным образом, – ответил Реджи. – Но если имеются в виду хорошие доходы, то я полностью за это!
– Но не за счет ограбления рабочих! – заорала Маккензи. – Я хочу, чтобы они работали в нормальных условиях и получали хорошую зарплату.
– Мы займемся этим, – ответил Реджи и ушел. Теперь Маккензи больше всего боялась, что ее братья сделают что-то скверное, перехитрят ее, и это плохо отразится на бизнесе и бросит тень на ее имя. Она подумала, что, имея дело с Эдди, она была бы в курсе всего и могла бы помешать махинациям родственников. Но ей потребуется еще некоторое время…
В течение трех недель после рождения сына Элистер изображал из себя любящего папашу. Ему нравилось позировать с ребенком и Маккензи для всех изданий, которые желали запечатлеть первых аристократов Америки, занимающихся дизайном и продажей одежды. Но как только шум стал стихать, он снова начал «свои обходы». И Маккензи по вечерам оставалась одна.
Однажды, как только Элистер ушел, она позвонила Майе.
– Ты можешь простить меня? – спросила она. – Я понимаю, что была страшной сукой, но я скучаю без тебя.
– Ты предала меня и мою веру в тебя, – ответила Майя. – Мне трудно простить тебя.
– Пожалуйста, постарайся, – умоляла ее Маккензи. – Ты же знаешь, что я не имела в виду все то, что наговорила тебе. Пойми, что женщины, когда они беременны, иногда ведут себя непредсказуемо! Ты должна сделать мне скидку на это!
Маккензи посмотрела на спящего сына, он лежал в своей великолепной кроватке.
– Ты хотя бы приди посмотреть на моего сыночка. Он такой милашка, и мне некому похвалиться им!
– Ты что, шутишь? Твои фотографии вместе с ним печатаются везде!
– Да, но моя мамаша держится в стороне… Майя, у меня нет настоящей семьи. Что ты делаешь сейчас? Я так одинока. Элистер снова начал гулять. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Он начинает с «Канзас-Сити Макс», там встречается со своими дружками, потом они отправляются в «Дом», или к «Артуру», или же в «Син»…
– Ты что, всего этого не знала, когда выходила за него замуж?
– Я надеялась, что брак и отцовство изменят его, – вздохнула Маккензи. – Пожалуйста, Майя, приходи ко мне. Разве тебе самой не бывает одиноко? Нам всегда было так весело друг с другом. Я же просила тебя простить меня. Что тебе еще нужно? Клятва кровью?
Майя покачала головой. Против Маккензи было невозможно устоять, и она тоже чувствовала себя одинокой.
Она приехала на следующий вечер. У них снова возникло что-то вроде дружбы, но Майя старалась держаться отстраненно. Она понимала, что никогда больше не сможет полностью доверять Маккензи.
А Маккензи рассказывала о себе откровенно.
– Секс с Эдди погубил для меня все! – сказала она Майе, когда они склонились над кроваткой Джордана.
– Просто, наверное, ты не можешь иметь в этой жизни всего.
Маккензи грустно посмотрела на Майю.
– Эдди показал мне, как бывает, когда ты по-настоящему любишь другого человека. Мое тело так желает его и постоянно вспоминает о нем. Ты можешь себе представить, что это такое?
– Да… Я так же хочу Филиппа. У тебя бегают по коже мурашки?
– Ты понимаешь! – Маккензи быстро поцеловала ее в щеку, и они отправились в огромную гостиную.
– Как насчет Дэвида? Он так великолепен! Разве он не может заменить тебе Филиппа?
Майя не отвела глаз от проницательного взгляда Маккензи.
– Я пыталась сделать именно это, но ничего не вышло. Я все еще влюблена в Филиппа.
Маккензи схватила ее за руку.
– Мы обе влюблены не в тех мужчин, и у нас обеих нет будущего! Боже, Майя, какая трагедия! Мы обе достигли успеха! У нас много денег! Но мы ужасно несчастны!
– Я не могу ничего объяснить с рациональной точки зрения, – сказала Майя. – Мне он кажется единственным мужчиной, которого я могу любить! Мы так… подходим друг другу! Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Маккензи оставила бутылку шампанского, которую собиралась открыть, откинулась назад в кресле и закрыла глаза.
– Подходите друг другу? Боже, я понимаю, что ты хочешь сказать!..
Она вздохнула и открыла бутылку, пробка взлетела к потолку.
– Мы все равно приговорены к печали, и нам следует напиться по этому поводу!
Майя улыбнулась, она сидела рядом с Маккензи на огромном диване.
– Но я не чувствую себя приговоренной! – Она подняла хрустальный бокал. – В глубине души я верю, что мы с Филиппом будем вместе. Может, в этом мало смысла, но я продолжаю верить в это…
Маккензи тоже подняла бокал.
– Мне бы хотелось так же думать о себе и Эдди… Но я замужняя леди, понимаешь? Какого черта, неужели он станет меня ждать? За что мы выпьем, Майя? У меня нет подходящего тоста.
Они чокнулись, Майя пожала плечами.
– Давай выпьем просто за окончание войны во Вьетнаме, – предложила Маккензи. – Это очень важно для всех.
– Ты все еще видишься с Эдом? – спросила Майя.
– Нет, я только разговариваю с ним по телефону. Так мне спокойнее, но… – Маккензи, отхлебнув шампанского, захихикала. – Когда я слышу его голос, я начинаю заводиться… Желание пронизывает все мое тело, я возбуждаюсь! Когда я вешаю трубку, мне нужен холодный душ, чтобы несколько остыть!
Майя засмеялась и покачала головой.
– Ты, как всегда, не стесняешься!
– Но я действительно завожусь от одного звука его голоса.
– Ты никогда не предлагала Эду встретиться с Дэвидом и дать ему какой-нибудь деловой совет? – спросила Майя. – Ты говорила мне, что Эд прекрасно разбирается в бизнесе.
– Да, он опытный человек. Он знает гораздо больше, чем я. Я могу моделировать одежду и оформлять наши магазины. А он разбирается во всех финансовых делах. Боже, как же я его люблю!
– Он встретится с Дэвидом?
– Почему бы и нет? – Маккензи налила еще шампанского. – Давай сведем наших мужчин. Майя, у меня появится причина позвонить Эдди!
Эд Шрайбер и Дэвид Уинтерс сразу же понравились друг другу. Наверно, это произошло в первую очередь потому, что они совершенно не так представляли друг друга. Дэвид считал, что он увидит кислого, нудного, всего в чернилах старомодного бухгалтера, который совершенно не разбирается в моде. Эд ожидал встретить женоподобного модельера. Им было приятно убедиться в том, что они ошибались.
Эта встреча была одинаково важной как для Дэвида, так и для Эда. Шрайбер уже решил уйти из «Голд!», как только ему подвернется что-то подходящее. После бракосочетания Маккензи ему стало так неуютно в этой компании. До этого он встречался с ней на совещаниях, и у него тлела надежда, что она передумает насчет Элистера и предпочтет его.
Кроме того, решение перевести и базу производства в Калифорнию, где был дешевый (иногда и подпольный) контингент рабочих, окончательно убедило Эда в том, что его дни в компании сочтены.
Эд хотел наладить работу на этой фирме и найти нового дизайнера, с которым мог бы использовать опыт, накопленный во время работы в «Голд!». Там он постиг тонкости розничной торговли «от и до». Он знал, как покупают ткани и изготавливают одежду, как отправляют продукцию в магазины и прибыльно продают ее. У него было природное понимание моды – Реджи и Макс так и не пришли к этому. Эд понимал, как важен для покупателя выразительный фирменный знак. Он верил, что фирменный знак станет орудием торговли в семидесятые годы! Удачно разработав стиль фирменной марки, вы могли проникнуть на определенный рынок сбыта. Теперь стал важен не только дизайн, но и определенный имидж.
Они встретились в кафе в районе Манхэттена, где размещались магазины и магазинчики одежды. Мужчины «прощупывали» друг друга во время ленча. Дэвид описал наряды, которые он моделировал. Он назвал их «модели-оболочки». Они включали в себя основу одежды хорошего качества – костюмы, платья и пальто для молодых женщин. Эд задавал ему множество вопросов.
– Откуда вы все это знаете? – спросил его Дэвид.
– Вы смеетесь? – ответил ему вопросом на вопрос Эд. – Я же работал у Голдштайнов! У них чувство «шмоток» просто в крови!
– «Шмотки»? – Дэвид затруднился в произнесении этого слова.
– «Шмотки» – тряпки, фасоны, дизайн, – подтвердил Эд. – Вы что, не знаете этих названий, такой терминологии?
– Мне придется ее выучить.
– Послушайте, – Эд начал жестикулировать, держа на вилке соленый огурчик, – я думал, что никогда не смогу различить юбку в складку от присобранной юбки, но знания потихоньку накапливаются. Расскажите мне, откуда вы знаете Маккензи?
– Мы вместе учились в «Макмилланз». Даже тогда было ясно, что она сильно отличается от остальных студентов. Я всегда знал, что она или достигнет огромного успеха, или ее ждет жуткий провал.
– Она смогла трансформировать свои идеи в миллионные сделки, – заметил Эд. – Ее продажи растут с каждым днем. Восемнадцатилетние подростки приходят к ней в магазины. Они знают, что им по карману ее последние модели. Она выпускает модели, не претендующие на долгую жизнь! Что можете предложить вы?
Дэвид отложил свой сэндвич и серьезно посмотрел на Эда.
– Полную противоположность, – сказал он. – Мой идеальный покупатель – женщина, которая не расстанется с одеждой, купленной у меня, до тех пор, пока та не расползется по швам. Моей покупательнице лет двадцать пять, ей нужна одежда для работы и «на выход». Стильная, хорошая одежда для длительной носки.
– Как вы представляете себе магазины для продажи ваших моделей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71