Он дал ей ключи, и она, войдя, дотащила свои вещи в самый конец отделанного мрамором коридора и открыла дверь свободной комнаты. Она была маленькая, вытянутая, с окном, смотревшим на стену соседнего дома. Ничего больше не видно, только полоска голубого неба. Майя устало села на кровать. Она убежала от своей матери. Теперь Шикарная сука может вариться в собственном соку.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Корал посмотрела на лежавшую на ее столе записку, и ее охватило волнение. Послание было написано на рельефной почтовой бумаге, на какой обычно писала Мэйнард. Сверху на листке стояло подчеркнутое красным карандашом «срочно». Текст был следующий: «Зайдите ко мне – немедленно!»
Она только что вернулась с показа нового популярного модельера Беттина Чиу, все вещи в коллекции которого были созданы на основе кимоно. В такси по дороге в редакцию она решила, что Берт Стерн сфотографирует некоторые из моделей на Верушке. В Бронксе были просто сказочно оформленные мужские турецкие бани, о них ей однажды рассказал Уэйленд. Что, если заполнить их сухим льдом и сделать фотографию сквозь пелену поднимающегося пара? Она попыталась представить себе, как это лучше заснять.
Нетерпеливо скомкав записку, она прошла по коридору к кабинету Мэйнард, остановилась у двери с табличкой «Главный редактор». Еще только пять минут, и все кончится, напомнила она себе.
В комнате секретарши никого не было. Корал прошла и постучала в дверь Мэйнард. Ей что-то невнятно ответили, и она вошла. Мэйнард сидела на полу в углу комнаты.
– Дорогая моя! – воскликнула Корал. – Примите мои поздравления!
Она обошла вокруг стола. Мэйнард плакала, прижав к лицу кружевной носовой платок. Корал опустилась на одно колено и заботливо склонилась к ней. К возбуждению от одержанной победы примешивалось сочувствие, которое вызывала плачущая женщина.
– Что такое! – воскликнула Корал. – Мне казалось, вы должны были бы праздновать победу!
– Вы! – Мэйнард взглянула на нее. Вокруг карих глаз была краснота, тушь расплылась, и она выглядела смешно, как клоун. – Не напускайте на себя озабоченный вид. Ликуйте! Радуйтесь! Смейтесь! Ведь вы этого больше всего хотите!
Корал отступила назад и села на стул за столом Мэйнард.
– Вы очень странно реагируете на заслуженное продвижение по службе!
Мэйнард высморкалась быстро и очень изящно.
– Продвижение! – презрительно проговорила она. – Вы и Ллойд придумали это слово, чтобы облегчить себе душу. Я по его лицу видела, что он не больше меня верит во все это! Как будто я буду при вас работать!
– А что в этом такого ужасного? – спросила Корал. – Разве я не работала при вас много лет?
Глаза Мэйнард засверкали.
– Я сделала из вас редактора модного журнала. Разве этого не достаточно?
Корал пожала плечами.
– Я не могу поверить, что вы принимаете это так близко к сердцу, Мэйнард. Повышения по службе, уход на пенсию – все это часть нашей жизни. Разве вы считали, что останетесь всю жизнь главным редактором?
– До тех пор, пока я смогла бы выполнять эту работу.
– У вас были прекрасные этапы в работе, Мэйнард. Шагайте еще выше, поднимайтесь еще на одну ступень.
Мэйнард бросила взгляд на Корал.
– Одна из моих подруг видела, как вы и Ллойд обедали вместе в «Ля Гренуилле» на прошлой неделе. Она видела, как он лапал вас под столом. Естественно, я не могу с вами в этом состязаться! Слава Богу!
Корал рассмеялась, и Мэйнард вдруг быстро, словно кошка, вскочила на ноги.
– Я никогда по-настоящему не любила вас, Корал, и никак не могла понять почему, – сказала она. – Я думаю, это потому, что, хотя вы и сделали многое, чтобы одержать победу над своим более чем скромным происхождением, вы никогда не станете леди.
Улыбка Корал исчезла, и она посмотрела прямо в глаза Мэйнард.
– Ну а вы-то, Мэйнард, леди, – выпалила она. – И вы уже не в моде! Никто больше не хочет быть похожими на леди. Разве вы об этом не слышали?
– Вот это и объясняет ваш успех, – ответила Мэйнард и сделала шаг вперед. Корал отодвинула стул назад. – Вы используете эту работу, чтобы найти в своей жизни какую-нибудь замену реальным ценностям. У меня был прекрасный муж, замечательные друзья. Ваш брак был неудачным, со своей дочерью вы даже не хотите разговаривать, вы удобно себя чувствуете только в обществе гомосексуалистов. Но в моем журнале…
Корал изобразила на лице убийственную улыбку.
– Почему бы вам не очистить ваш стол, дорогая моя? – спокойно сказала она. – Или вы предпочитаете, чтобы я выкинула содержимое каждого ящика в коридор?
Мэйнард покачала головой. В комнате было очень тихо. Обе женщины тяжело дышали. Корал уже чувствовала победу; скоро ей уступят территорию, она была в этом уверена.
– Скорее я умру, чем буду при вас работать! – сказала ей Мэйнард.
– Но право же, дорогая моя, – сказала Корал, – все становится похожим на мелодраму. Мы легко можем разработать…
Все, что случилось потом, произошло так быстро, что Корал, сколько бы ни описывала случившееся, не могла осознать, насколько стремительно развивались события. Мэйнард рванулась мимо нее и распахнула окно. Корал помнила только брошенный на нее обвиняющий взгляд, порыв ветра, крик, свой ответный крик – и Мэйнард низверглась на переполненную в часы пик машинами улицу.
Корал опять закричала, ее охватил ужас, глаза ее широко распахнулись, она не верила тому, что произошло. Было слышно, как внизу сигналили машины, пытаясь избежать столкновения, как визжали тормоза. Почти в шоке она поняла, что стала главным редактором. Королева умерла, да здравствует Королева! Кто это сказал? Она помнила, что ответила, что Королева не умрет. Что ее просто продвигают по службе. О, конечно, она слышала, как Уэйленд говорил, будто насмехаясь… Словно черная туча, нахлынуло забвение. Она теряла сознание, глаза ее закатывались, но она подумала, что надо заставить Эйвдона переделать обложку апрельского выпуска журнала.
– Поезжай к матери! Возьми такси! Случилось нечто ужасное! – Голос Уэйленда был хриплым от волнения.
– Она заболела? – Не видящими глазами Майя обвела кабинет директора, куда ее вызвали из-за срочного звонка.
– С ней все в порядке, умерла Мэйнард Коулз! В настоящий момент полиция подозревает, что твоя мать вытолкнула ее из окна с двадцать пятого этажа.
– О Боже! Уэйленд! Ты думаешь, она могла…
– Нет, конечно, не могла. Я знаю, я всегда говорил, что Корал убьет, чтобы стать главным редактором, но я не имел в виду это в прямом смысле слова. Я уверен на тысячу процентов, что это самоубийство. Но положение твоей матери очень шаткое. Думаю, с твоей стороны было бы хорошо встретить ее дома, когда она вернется.
Швейцар открыл Майе дверь в квартиру. Ее мутило. Минуту она простояла в коридоре, потом услышала, как вставили ключ в замок. Сердце у нее так и подпрыгнуло, когда она обернулась к двери.
Вирджиния, секретарша матери, открыла дверь. Корал тяжело опиралась на нее.
– Чашку чая, – говорила Вирджиния с британским акцентом, – вот что вам нужно, миссис Стэнтон. Это проверенное средство при всяких потрясениях. – Они подняли глаза и увидели, что Майя наблюдает за ними.
– Я… я… я подумала, что мне надо прийти, – запинаясь, сказала Майя. – Уэйленд позвонил мне в школу…
Корал с удивлением посмотрела на нее. Потом она улыбнулась.
– Ты видишь, Вирджиния? Моя дочь думает обо мне! Дорогая… – Она протянула к Майе руки. – Как хорошо, что ты пришла. Я имею в виду, что в данных обстоятельствах… Я ценю это.
Майя обняла мать. Она никогда не видела Корал такой слабой, такой ранимой. Это было откровением. Так вот как она все воспринимала. Ей нужна была помощь.
– Чаю, – предложила Вирджиния, – очень сладкого чаю.
– Давайте я его приготовлю! – сказала Майя.
– Я сразу же укладываю вас в постель, – сообщила Вирджиния Корал.
– Не будь смешной, Вирджиния, я себя хорошо чувствую! – запротестовала Корал. – Мне надо сделать миллион телефонных звонков. Помни, что ты – моя секретарша, а не сиделка.
Все-таки она позволила Вирджинии проводить ее в спальню, согласилась лечь в кровать и укрыться пледом.
Майя принесла чай и стала наблюдать, как Вирджиния с серьезным видом кладет в него сахар.
– Теперь выпейте, миссис Стэнтон! – попросила она. Скривившись, Корал выпила немного чая и отпустила Вирджинию.
– Обо мне позаботится Майя, – успокоила она ее. Наконец Вирджиния ушла.
Корал опиралась на две пышные подушки в наволочках из набивного ситца. Она зажгла свечу, и комнату сразу заполнил знакомый запах.
– Итак, – она протянула руку, и Майя присела на краешек кровати, – мы опять одна семья! В этом единственная светлая сторона трагедий: они сплачивают семьи, даже такие крошечные, как наша. – Майя сжала руку матери, все еще не веря этой новой Корал. Может, мать в шоке, подумала она. – Я была так горда, что увидела тебя, когда Вирджиния открыла дверь, – продолжала Корал. – Ты пришла меня поддержать. Сейчас мне понадобится вся поддержка, какую я только смогу обеспечить. Этот несчастный случай не увеличит мою популярность. «Уименз Уэр» завтра же пойдет в атаку, можешь быть уверена.
– Это, наверное, было ужасно? – спросила Майя. – Бедняжка Мэйнард, как она могла это сделать?
Взгляд Корал, которым она смотрела на свою дочь, вдруг стал суровым.
– Ее карьера значила для нее больше, чем собственная жизнь. Только представь себе! Нельзя допускать, чтобы подобное произошло и с нами, дорогая!
Зазвонил телефон, испугав их. Корал подала трубку дочери.
– Скажи, что я отдыхаю, дорогая.
Звонил фельетонист из газеты, и Майя от него отделалась.
– Приготовить тебе что-нибудь поесть? Сэндвич? Суп? Корал задумалась.
– М-м-м, может быть, очень тоненький сэндвич, дорогая? Что-нибудь в английском стиле? В холодильнике, кажется, есть огурец. И унеси этот проклятый сладкий чай, который приготовила Вирджиния. Замени его на тройное бренди. Я немного вздремну.
Майя закрыла дверь в спальню матери и на цыпочках прошла на кухню. Она поджарила немного хлеба и нарезала на тонкие кусочки огурец – как любила Корал. Она подумала, что Корал, может быть, опять пригласит ее жить здесь. Заваривая себе свежий кофе, она постоянно посматривала на висевший на стене кухни телефон. Надо было при первом же звонке взять трубку, чтобы не проснулась Корал. Вдруг загорелся красный огонек: разговаривали по аппарату в спальне. Майя тихо подошла к двери в спальню и прижала к ней ухо.
– Темный серо-зеленый! – твердо говорила Корал. – Или глубокий блестящий черный! Я всегда ненавидела мягкий беж, который она использовала. Я хочу, чтобы все выглядело иначе, и сейчас я говорю не только о мебели в приемной, Ллойд. Иначе должны выглядеть все страницы, иначе надо компоновать материал, надо переделывать все! Я выкидываю все, над чем она работала. Я хочу, чтобы на каждой странице в апрельском выпуске журнала стояла моя подпись, начиная с обложки! О Ллойд, к тому времени, когда этот номер появится в киосках, никто и не вспомнит, кто такая Мэйнард Коулз.
Майя поспешила в кухню. Когда она принесла еду, Корал сидела на кровати и рылась в своих бумагах.
– Мне надо было позвонить Ллойду по поводу новой обложки журнала, – оживленно сказала она Майе. – Мне пришла в голову отличная мысль: нарисовать на обложке лицо Верушки в том стиле и тонах, что и ее платье от Пуччи! Мэйнард никогда всерьез не относилась к Пуччи!
Майя осторожно поставила поднос.
– Ты получила должность Мэйнард, но все произошло так ужасно, – медленно произнесла она.
– Я это знаю, – сказала Корал и понимающе кивнула. На лице ее появилась кривая улыбка. – Во мне тоже ужасная пустота! – Она взяла сэндвич с огурцом и посмотрела на него, потом отложила в сторону. – Я совсем потеряла аппетит. Думаю, мне не повредит сбросить пару фунтов.
Майя села на краешек кровати.
– Я кое-что слышала из твоего разговора о том, чтобы заново оформить кабинет и выкинуть все, над чем она работала, из очередного выпуска журнала. Бедняжку Мэйнард еще и не похоронили…
Корал холодно на нее посмотрела.
– Ее кремируют, – сказала она.
– Ты не считаешь, что следовало бы подождать, пока все закончится?
Глаза Корал сузились.
– Поэтому ты и пришла сюда? Чтобы совать нос в мои дела? А я-то думала, что ты заботилась обо мне!
– Я и была озабочена, мама…
– Я знала, что это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, Майя. Маленькая семья из двух человек опять воссоединилась! Какая шутка. Ты перепутала роли. Ребенок не имеет права критиковать родителей. Я не хочу, чтобы ты сидела на шее у Уэйленда. Я буду выплачивать твое содержание. А теперь лучше иди. У меня много работы, и я предпочитаю, чтобы мои телефонные звонки не прослушивались.
Слезы жгли Майе глаза, когда она закрывала дверь спальни. Зачем было приходить, подумала она. Майя прошла по Пятьдесят седьмой улице к квартире Уэйленда. Она сердилась сама на себя за то, что жалость к Корал затуманила ее сознание.
– Она – чудовище, – Майя плакала, а Уэйленд ее обнимал. – На какое-то мгновение я подумала, что мы с мамой пойдем вместе одной дорогой. Она казалась такой слабой и потерянной… Мне надо было знать, что она просто разыгрывала представление, чтобы произвести впечатление на свою секретаршу.
– Я рад, что она тебя не отвоевала, – признался Уэйленд.
Он смешал в большом кувшине водку с мартини и налил Майе и себе по стакану. Затем подал ей стакан.
– Тебе гораздо полезнее оставаться здесь. Я-то уж научу тебя всему, что ты должна знать об индустрии моды и о чем ты боялась спрашивать.
На следующий день «Нью-Йорк таймс» напечатал некролог о Мэйнард Коулз, а в разделе новостей процитировал мнение полиции о том, что в этом деле не было грязной игры.
Фотографы устроили настоящую засаду, когда Корал посетила следователя. Яркий свет вспышек ослепил ее, когда она выходила из предоставленного Ллойдом лимузина. На ней была черная накидка от Живанши и темные очки. Фотографии появились в «Дэйли ньюс» и «УУД».
– Теперь осталось только сборищу, которое встречается по четвергам, разжевать эту новость и выплюнуть ее, – сказал Уэйленд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71