Реджи начал жаловаться, даже не успев снять пальто.
– В «Уименз Уэр» напечатали твое фото, и у тебя на голове эта чертова повязка со словом «Мир», – сказал он Маккензи.
– Ну и что?
– Ты уверена, что твое участие в этих демонстрациях нам не повредит? Ребят привлекают к суду за то, что они сжигают призывные повестки и все остальное…
– Что дальше? Если я буду бояться принимать участие в подобных демонстрациях, мне лучше будет все бросить и отправиться в Россию.
– Да? Но политика нашей компании не должна…
– Отцепись от меня, Реджи! С каких это пор мы выработали политику нашей компании?
Они пошли в гостиную. Там они обсудили все основные вопросы. Совещание закончилось весьма быстро. Ее братья, как обычно, говорили с ней капризным и мрачным тоном. Ей так хотелось запустить чем-то тяжелым в их головы, но она приказала себе успокоиться и не обращать на них внимания. «Ты все равно гораздо умнее их», – постоянно повторяла она себе. Отец постарел и становился очень рассеянным. Ему нравилось принимать участие в разговоре только тогда, когда шло обсуждение будущих доходов. Единственный посторонний участник совещания, Эд, действовал на них успокаивающе.
Они все время говорили о расширении сети магазинов: где стоит открыть следующий магазин «Голд!».
– Как насчет Бостона? – предложил Реджи. – Я читал, что там открывается отделение Кэмбриджа, и у тебя станут покупать студенты и вся молодежь…
В комнате воцарилась тишина, и Маккензи с трудом оторвала свой взгляд от глаз Эда. Она поняла, что все они ждут ее ответа.
– Я тоже считаю, что Бостон должен стать следующим нашим городом, – согласилась она. – Нам нужно произвести кое-какие исследования. Пошлите туда кого-нибудь, кто нам привезет данные о насыщенности пешеходами различных частей города… – Она вдруг встала с места. – Я умираю – хочу есть! Кто-нибудь еще составит мне компанию?
Когда она в кухне ставила сэндвичи на поднос, Эд предложил свою помощь.
– Мне нужно с вами встретиться, – тревожно прошептал он ей.
Она посмотрела в его взволнованные глаза.
– Вы вернетесь сюда после того, как все уйдут.
Она не могла дождаться, когда они, наконец, кончат жевать сэндвичи. Ей казалось, что они чертовски медленно едят. К тому же они то и дело просили, чтобы она подлила им еще кофе. Когда они наконец ушли, она поправила свой макияж, подкрасила губы и ресницы. «Нельзя понравиться парню, если у тебя не свежая блузка», – подумала она и переменила свою блузку на черную шелковую, прозрачную. Она начала было щедро поливать себя духами и вдруг остановилась. «Я действительно пытаюсь соблазнить Эда?» Ощущение, что по ее коже пробегали мурашки, не оставляло сомнений. Она сильно взбила волосы и подумала, что ей бы не понравилось, если бы Элистер начал приударять за какой-нибудь новой цыпочкой. Она старалась почувствовать себя виноватой, но это ей не удалось.
«Вот дерьмо! – подумала она. – Но мне же этого так хочется, я должна получить от этого громадное удовольствие… Я же пока ничего еще не сделала…»
Через пять минут он позвонил.
– Я дважды обошел весь квартал. Вы живете в прекрасном месте. – Он усмехнулся. – Вы переоделись ради меня?
– А вы это заметили?
Она захихикала и впустила его в квартиру.
– Я-то считала, что вы думаете только о цифрах!
– Я еще думаю о вас, – засмеялся он, подошел к ней ближе и взял в руки ее груди. Она больше всего гордилась ими. Они были полными и крепкими. В руках Эда они, казалось, нашли свое законное место. Она с удивлением откинула назад голову и вырвалась, заметив, что ее блузка выбилась из юбки.
– Я, наверно, похожа на девицу пятидесятых годов. – Она старалась острить, чтобы скрыть свое удовольствие от его прикосновения.
– Наверно, это потому, что вас тянет ко мне почти так же сильно, как и меня к вам, – заметил он.
– Я хочу угостить вас кофе, – предложила она и пошла в кухню.
В кухне Маккензи с трудом перевела дыхание и постаралась прийти в себя. Ее всегда волновало, когда мужчина желал ее, но в первый раз она сама пожелала мужчину!
Эд ждал ее в гостиной, глядя в окно.
– Для меня эти совещания стали своего рода сексуальным мучением, – сказал он, когда она вернулась в комнату. – Иногда у меня так встает, когда я вижу вас, что просто не знаю, куда деваться от боли!
Она поставила перед ним чашку.
– Перестаньте, Эдди, – сказала Маккензи. – Боюсь, что тоже захочу вас, если вы не остановитесь…
– Мне казалось, что вы из сексуально свободных людей? – Он повернулся к столу и взял чашку. – Значит, вы просто дразните меня? Это правда?
– Я вас хочу. Это так! – призналась она. – Хочу так, как никого и никогда не желала. Но я уже говорила вам – я не сплю со всеми подряд!
Он покачал головой.
– Я восхищаюсь вашими принципами. Поговорим о деле. Может быть, вы не будете такой лояльной после того, как выслушаете меня.
– В чем дело?
– Все упирается только в деньги. Что же еще? Я даже не представлял, что идет такое выкачивание денег.
– Не могу себе даже представить… Он снова покачал головой.
– Послушайте меня. Если ваш бизнес налажен как следует, то можно проследить расходование каждой копейки. Но здесь каждую неделю пропадает определенная сумма. Кто-то залезает в ваш карман, и я уверен, что это не ваши братья!
Она снова захохотала.
– Правильно, они обирают меня на огромные суммы…
– Каждую неделю расходуется двести пятьдесят долларов, это уже не мелочь! – заметил он. – Я начал проверку надежности помощников продавцов в двух магазинах, хотя это не мое дело.
– Нет, конечно. Это дело Реджи, но он слишком занят чтением колонки сплетен в «Уименз Уэр».
– А мне все равно. – Эд пожал плечами, его темно-синие глаза заманчиво искрились. – Я даже почувствовал себя шпионом!
– Ключи к кассам имеются только у меня, Реджи и Макса, – сказала ему Маккензи. – Папочка уже почти не появляется в магазинах.
– Как насчет Элистера?
– Иногда он забирает деньги, когда я прошу его об этом… – Она остановилась. – Он вам не нравится, не так ли?
Задавая ему вопрос, она уже была уверена, что это Элистер берет деньги из кассы. Именно поэтому он мог себе позволить «травку» лучшего качества. Об этом свидетельствовало постоянное отсутствие у него наличности и вообще, его отношение к деньгам. Они здорово поссорились по поводу его зарплаты, когда он официально стал получать деньги в «Голд!». Она поняла, что ему не хватит никаких денег! У него было явно преувеличенное представление о том, чего он стоит на самом деле!
– Я тоже постараюсь кое-что выведать, – сказала она Эду. – Может, у одной из продавщиц есть дружок, который приходит и уносит одежду, не заплатив.
– Может, и так, – заметил Эд с сомнением в голосе.
– Я постараюсь проводить больше времени в магазинах, – пообещала она. – В последнее время я была слишком занята. Мне нужно поддерживать контакты с покупателями. Если бы только у меня было больше времени и энергии!
Когда наконец Эд ушел, она позвонила врачу, которого кто-то рекомендовал ей. Ей пришлось пригрозить ему, что она совершит самоубийство, если он не примет ее сегодня же. Она никогда не была такой усталой. Маккензи вышла из дома и двинулась по направлению к Парк-авеню.
* * *
Корал не успела ничего понять, как новый дизайнер Анаис Дю Паскье уже продавала свои модели в отделе «Хедквотерз». В Нью-Йорке еще не видели подобных моделей. Они были явно навеяны Парижем. Покупательница попробовала качество шерстяной ткани и заявила:
– Филипп Ру, Курреж, Унгаро – их идеи объединены ангелом!
Уэйленд, стоявший неподалеку, только улыбался.
Майя чувствовала прилив вдохновения. Она работала удивительно быстро и представила новую коллекцию в «Хедквотерз» за две недели до Рождества. Уэйленд был поражен и обрадован. Он дал объявление в воскресном номере «Нью-Йорк тайме» на целую страницу о том, что в его бутике открывается «новый отдел работ нового прекрасного дизайнера…»
Анаис Дю Паскье была названа француженкой, «которая привнесла детали «от кутюр» в готовую одежду!» Коллекция состояла из двенадцати вещей. Великолепно исполненные, они несли в себе что-то новое, были изысканными, самого высокого класса. Они привлекали тысячи женщин – отнюдь не поклонниц «Битлз» или же стареющих хиппи. Коллекция разошлась в неделю.
Уэйленд был счастлив. Майя пришла к соглашению с изготовителем верхней одежды из Нью-Джерси, и продукция поставлялась прямо в «Хедквотерз». Уэйленд заказал партию одежды разных цветов и начал опасаться Корал.
Мир моды был постоянно насторожен и не мог не обратить внимания на Анаис Дю Паскье. В его офис звонили репортеры из «Уименз Уэр» и других модных журналов. Он понимал, что когда-нибудь кто-нибудь проговорится и Корал все узнает и никогда его не простит. Уэйленд пригласил ее на ужин и попытался прощупать ее мнение насчет Майи.
– Ее ошибку вполне можно понять, – заметил он, когда они уже перешли к десерту, – простить…
– Было бы великолепно! – Корал грубо рассмеялась. – Кого же ты хочешь, чтобы я простила? – спросила она его.
Они ужинали в «Руморз», ресторанчике, отделанном бархатом винного цвета. Там подавали блюда французской кухни, пианист тихо играл бродвейские мелодии, и великосветская публика с удовольствием посещала это заведение.
Корал отпила глоток кофе.
– Разве уже не настало время простить Майю? – нежно спросил ее Уэйленд.
Корал осторожно поставила крохотную чашечку на стол.
– Если бы ты видел кусок зеркала, который воткнулся в мою… – Она вся задрожала. – Я не собираюсь подставлять другую щеку, она может изуродовать и ее!
– Она ведь не желала навредить тебе, – продолжал настаивать Уэйленд.
Корал пристально посмотрела на него.
– Если ты мой друг, ты перестанешь просить за это отродье! Убийца! Ей повезло, что я не подала на нее в суд, она могла бы оказаться в тюрьме. Я знаю, что она здесь. У нее хватило наглости позвонить мне вчера из моего подъезда. Я сказала, что не стану встречаться с ней…
Уэйленд прекратил бесполезный разговор. Они допили кофе, обсуждая последние сплетни.
Вечер закончился в квартире Корал, где они продолжили беседу за рюмкой водки. Корал спросила его:
– Ты как-нибудь помогаешь Майе в ее работе?
– Ты считаешь, что я стану это делать? – ответил он ей вопросом на вопрос.
– Да. – Она закурила сигарету. – Ты всегда хорошо относился к ней, и она вовсю использовала твою слабость. Если ты позволишь ей снова воспользоваться твоей помощью и я об этом узнаю – мы враги навсегда.
Уэйленд допил свою водку, и у него воинственно оттопырилась нижняя губа.
– Почему ты считаешь, что меня заденет, если ты перестанешь упоминать мое имя в своем журнале? – резко спросил он.
Прежде чем ответить ему, Корал глубоко затянулась сигаретой.
– Мне кажется, что не так уж плохо, когда твои модели появляются на обложке моего журнала, да еще и со значительным текстом…
– Только не заставляй меня испытывать к тебе благодарность, – резко прервал ее Уэйленд. – Ты мне кое-что должна после всех наград Ру. Ты уговорила меня заключить с ним контракт на два года, а теперь не работаешь с ним, потому что он не желает тебя трахать!
Корал широко раскрыла глаза.
– Как ты груб! – сказала она. Было видно, что Уэйленд напился, и поэтому она позволила себе кривую ухмылку. – Теперь разреши мне кое-что сказать тебе, Уэйленд, – продолжала она. – Если бы ты видел… хозяйство Филиппа Ру, ты бы понял, что, когда он трахает тебя, ты испытываешь невероятные ощущения.
Уэйленд не мог удержаться от смеха, но потом снова надел на лицо маску недовольства.
– Почему ты считаешь, что будешь вечно руководить «Дивайн»? «Лейблз» постоянно печатает анонимные статейки о тебе. Они даже могут переименовать свою колонку «Сплетни» и назвать ее «Кое-что о Корал…»
Корал взяла новую сигарету и начала энергично выпускать дым.
– Мне уже надоел этот Говард Остин. Он так и не простил меня за то, что я им не увлеклась. У него, наверно, шпионы шныряют по всему Манхэттену. Если даже я просто провожу спокойный вечер в клубе, он обязательно пишет об этом в своей жуткой газетенке.
– Спокойный? Ты имеешь в виду вечер после присуждения премий? Ты же принимала там ЛСД, не так ли?
– Я жду не дождусь, когда еще раз попробую ЛСД. После него просто великолепное состояние.
– Да? Сделай это еще раз, и ты привыкнешь к нему. А за твой стол усядется миссис Донна Брукс.
– Он все еще не женился на ней, – прервала его Корал.
Уэйленд, покачиваясь, встал на ноги. Алкоголь прибавил ему смелости.
– Ты знаешь, я устал от твоей вендетты собственной дочери, – сказал от Корал. – Она – хорошая и очень талантливая девочка. Вместо того, чтобы ненавидеть ее, тебе бы стоило гордиться ею!
– Гордиться? – Повторила Корал, повернувшись к зеркалу на стене и откидывая волосы со лба. – Я должна гордиться меткой, которую я теперь ношу, как племенная кобыла?!
– Да ты ненавидела Майю еще до того, как у тебя появился этот чертов шрам, – ответил ей Уэйленд. – Слава Богу, что у нее всегда был я. Я ей буду помогать!
– Если хочешь, ты можешь официально удочерить ее, – пожала плечами Корал. – Но только теперь я тебе больше не помощница! Я выкинула рекламу Филиппа Ру из журнала и смогу сделать то же с «Хедквотерз».
– Но тогда не жди никакой помощи и рекламы от нас, – резко сказал ей Уэйленд, направляясь по коридору к входной двери. – Доброй ночи!
Корал сухо кивнула ему, когда он закрывал за собой дверь.
От ярости Уэйленд почти пробежал весь короткий путь от ее дома до своего. Не успев раздеться, он уже позвонил Колину Бомону.
– Колин, – сказал он, – ты мне просто не поверишь! – Будучи в подпитии, он несколько драматизировал свою ссору с Корал. – Представляешь, «Хедквотерз» практически выплачивает ей жалование – мы даем ей столько нашей рекламы. Я так взбесился, когда уходил от нее, что мне хотелось пойти в ближайший бар и затеять с кем-нибудь драку!
– Я рад, что ты не стал этого делать, – пробовал успокоить его Колин. – Итак, война объявлена!
– Ты постарайся некоторое время «позаботиться» о Корал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71