Пыль из-под сапог взлетала в воздух и оседала на влажных могучих торсах бойцов. Глядя на литые мышцы, можно было догадаться, что оба каждый день подолгу тренируются с тяжелыми мечами. Спина Тарджи была исполосована шрамами. Майкл присмотрелся к рубцам повнимательнее и вдруг удивленно присвистнул: эге, да это же следы от плети! Должно быть, кто-то знатно отлупил капитана. Эх, вот бы хоть одним глазком увидеть этого благодетеля.
Со звоном скрещивая мечи, соперники по очереди теснили друг друга, но было видно, что никто не пытается одержать верх. Похоже, они просто стремились вымотаться до предела. Однажды Майкл слышал, как один медалонец говорил: настоящая, мол, тренировка начинается лишь тогда, когда открывается второе дыхание, а все, что происходит до этого — так, легкая разминка.
Тарджа заметил гостей и, остановившись, поднял руку. Его противник опустил меч, посмотрел на Гэри и Майкла и, сообразив, что их появление означает окончание схватки, с усталой улыбкой отсалютовал Тардже клинком.
— А ты становишься увальнем, Тарджа. Я мог бы тебя перестоять.
— Это я-то становлюсь увальнем! — хохотнул Тарджа и тоже отсалютовал. — Да любой кариенский рыцарь уделает тебя одной рукой.
Мужчина хмыкнул.
— Может быть, но сначала он уделает тебя. — Он поднял с земли рубашку, утер ею лоб и, бросив ее на плечо, кивнул гостю: — Привет, Гэри.
— Салют, капитан Алькарнен, — язвительно произнес Гэри, Майкл с любопытством уставился на него. Судя по всему, Гэри недолюбливал Нхила.
— Явились — не запылились. Ну, чего пришли — на меня полюбоваться? — поинтересовался Тарджа, накидывая рубашку.
— Нет, — ответил Гэри. — Снова назревают проблемы. Думаю, ты мог бы помочь.
Капитан недовольно поморщился.
— Ну что там опять?
— Наши люди пытались соорудить храм Зигарнальда. А защитники его разрушили.
— Языческие богослужения вне закона, Гэри. Вам это известно, так что защитники действовали правильно.
Гэри упер руки в боки.
— Проклятье! Тарджа, мы пошли за тобой, чтобы спасти Медалон от кариенцев. Ты сказал нам, что все изменилось, что мы можем поклоняться своим богам…
— Ладно, — перебил его Тарджа, — я поговорю с Дженгой. — И тут же пожалел о сказанном: ему совсем не хотелось этого делать.
Он грозно посмотрел на Майкла:
— А тебе чего, парень? Что ты здесь делаешь? Мальчишка испуганно съежился.
— Сестра Мэгина… она послала меня… с фронта прибыл гонец… она сказала… — замямлил он и, в конце концов, запутавшись, умолк.
— Если я правильно понял твое блеяние, к сестре Мэгине прибыл гонец с фронта и она хочет меня видеть? — с издевкой произнес Тарджа.
Кровь бросилась Майклу в голову. «В один прекрасный день я убью его!» — мысленно поклялся он. Глаза его злобно блеснули, и Тарджа это заметил.
— Хм, а это интересно.
— Думаешь, к кариенцам подошла подмога? — спросил Гэри.
— Не исключено. А может, наоборот: они собрали манатки да двинули по домам — хотя на это особо надеяться не приходится, — ответил Тарджа, вкладывая меч в ножны. — Как кто-то сказал… — Договорить он не успел: внезапно раздался душераздирающий боевой клич, и мимо промчался отряд хитрианских конников, вздымая клубы пыли. Тарджа несколько раз сплюнул и сердито посмотрел всадникам вслед. — Что, во имя Основательниц, случилось?
Гэри потер глаза.
— Что-то случилось.
Тарджа раздраженно покачал головой и решительно двинулся туда, куда только что ускакали налетчики. Гэри и Майкл бегом бросились за ним. Всадники остановились на пятачке неподалеку от лагеря и теперь кружили на одном месте, что-то выкрикивая. Из-под конских копыт в воздух вздымалось густое облако пыли, похожее на зимний туман в Ярнарроу. Глотая пыль и кашляя, Майкл с любопытством наблюдал за происходящим. Тренирующиеся побросали свои занятия — всем было интересно, чем вызван этот переполох.
В пыльной пелене вдруг возникли очертания трех фигур. Тарджа остановился. Майкл сразу узнал человека, шедшего посередине и ведущего под уздцы взмыленного скакуна. Это был хитрианский военлорд, который пропадал неизвестно где три недели. Мужчину слева Майкл никогда прежде не видел — он был долговязым, темноволосым и шагал размашисто и уверенно. Дамиан Вулфблэйд радостно улыбался и походил на идиота, который всегда и всем доволен. Долговязый тоже выглядел страшно довольным. Майкл посмотрел на шедшего справа и изумленно разинул рот. Это была женщина, одетая в кожаную амазонку, которая плотно обтягивала роскошную фигуру. Майклу стало не по себе: вот если бы она оделась так в Кариене, ее тут же забросали бы камнями. На полпути военлорд и долговязый остановились — дальше женщина пошла одна. Высокая, с длинной толстой косой цвета меди, она была прекраснейшей из женщин, что доводилось видеть Майклу, даже при дворе; леди Честити, считавшаяся самой красивой женщиной в Кариене, ей и в подметки не годилась.
Выражение лица Тарджи, еще мгновение назад искаженного гневом, стало благоговейным. «Эх, — подумал Майкл, — жаль, что нет у меня ножа. Тут бы капитану и конец пришел. Ишь как смотрит. Прямо как заколдованный».
— Хвала богам! — тихо прошептал Гэри за его спиной. — Она жива!
Слова Гэри вывели Тарджу из состояния ступора. Капитан бросился прекрасной незнакомке навстречу, и та, увидев его, тоже побежала. Тарджа на ходу подхватил женщину на руки и закружился. Из груди у него вырвался радостный крик. Наконец, запыхавшись, он поставил ее на ноги и поцеловал. Собравшиеся солдаты пришли в состояние дикого восторга, а Майкл покраснел — на глазах всего народа совершалось неприличное действие.
— Кто она? — Майкл посмотрел на Гэри и изумился: в глазах его стояли слезы.
— Р'шейл, — ответил Гэри. Имя это не говорило парнишке ровным счетом ничего. Гэри посмотрел на Майкла и с улыбкой взъерошил ему волосы. — Она дитя демона. Наконец-то она к нам вернулась!
Эти объяснения произвели на Майкла столько же впечатления, сколько имя. Ясно было одно: такой гадкий человек, как Тарджа, вполне мог влюбиться в демона. Отовсюду на пятачок спешили солдаты, и вскоре вернувшегося военлорда и его спутников окружила плотная толпа.
Майкл отвернулся. На сердце у него было тяжело. Мало того что эти медалонцы так организованы и боеспособны, так тут еще Тардже Тенрагану счастье привалило, к тому же демоны на их стороне — такая несправедливость уж ни в какие ворота не лезла. Парнишка проглотил жаркие слезы и мысленно воззвал к Хафисте: «Помоги мне. Дитя демона вернулось, чтобы помочь нашим врагам». Слышал его Хафиста или нет, Майкл не ведал. Но как он был бы счастлив, когда б узнал, что его молитва дошла до Всевышнего.
Глава 20
Кариенский лагерь оказался отвратительным — именно таким и представляла его себе Адрина. Армия Кратина собиралась медленно, большинство рыцарей провело здесь уже очень много времени. Гораздо больше, чем те шестьдесят дней, что они должны были отслужить своему королю. Боевой дух кое-как поддерживали лишь надежды на крупную поживу в Медалоне да бесконечные увещевания жрецов, что война, мол, эта священная. А когда боишься вечного проклятья, то легче остаться и повоевать. Кормили плохо, дров не хватало, зима была не за горами. И уж вовсе никто не ожидал, что на границе рыцарей будут ждать защитники, которые обосновались здесь давно и надолго.
Пятисотенный кариенский отряд должен был до смерти напугать ничего не подозревающих медалонцев и обратить их в бегство. Каково же было изумление рыцарей, когда по прибытии они обнаружили на границе крупные силы защитников и их хитрианских союзников и оборонительные укрепления, сооруженные весьма основательно. Даже неопытный глаз видел, что защитники сумеют навязать противнику свою тактику. Правда, кое-кто легкомысленно пророчествовал, что один только вид рыцарей во всеоружии устрашит врагов до потери сознания, но Адрина не верила этим россказням. Те, кто возводил оборонительные сооружения, делали это давно и со знанием дела. Одолеть медалонцев будет не так-то легко — тут кариенцам вряд ли поможет и численное превосходство, и руководство Всевышнего.
Неудивительно, что на заседании военного совета к Адрине отнеслись подозрительнее, чем к Тристану — тот прежде всего был мужчиной и воином, хоть и инородцем. А вот женщине вмешиваться в военные дела не полагалось — пусть она хоть семи пядей во лбу и может посоветовать что-нибудь дельное. И Адрина не вмешивалась, молча слушая, как Кратин раздает распоряжения вассалам. Что ж, он этим людям голова, ему и карты в руки — пусть попрактикуется.
В состав военного совета входили восемь герцогов Кариена. Самым горластым был толстяк с бычьей шеей и мозгами, заплывшими жиром, — Лезо, герцог Кирхландский. «Придурок, — сразу отметила Адрина, — но придурок опасный». Несколько месяцев назад он потерял двух своих малолетних слуг, отправив их на границу шпионить за медалонцами. Мальчишек уже, наверное, нет в живых. Ну кто, как не дурак, мог дать детям такое опасное задание?
Высокий человек, сидевший рядом с Лезо, весил, вероятно, ровно вполовину меньше. Это был лорд Рок, герцог Моррусский. Он мало говорил и производил впечатление человека рассеянного, но когда он брал слово, становилось ясно: герцог не упустил ни слова из того что говорилось. Адрина относилась к нему с осторожностью.
Рядом с Роком сидел Дрендин, кузен Кратина, граф перевала Тайлера. Он приехал сюда вместо отца, который не вовремя захворал и не смог отправиться на границу. Увидев знакомое лицо, Адрина обрадовалась. Дрендин был отчаянным молодцом, но совершенно не знал жизни и еще ни разу не нюхал пороху. «Рано или поздно, — думала Адрина, — он вляпается в какую-нибудь опасную историю — не сносить ему тогда головы. А жаль, парень он хороший».
Самым молодым и необстрелянным был четвертый член совета — Джаннис, граф Ментхолла, тоже приехавший вместо отца. Вездесущая Тами доложила, что поговаривали, будто отсутствие старого герцога связано с каким-то «искуплением греха». «Интересно, что бы это значило? — гадала Адрина. — Уж не подцепил ли старик люэс?» Однако спрашивать об этом своих фрейлин она не отважилась. Впрочем, это было и неважно. Темноволосый и тоненький Джаннис выглядел совсем ребенком. И всегда поддерживал общее мнение — даже если советники не могли к нему прийти.
На другой стороне длинного стола сидел Пален, герцог Лейк-Айсонский. Простоватый на вид, с обветренным крестьянским лицом, этот человек обладал поистине генеральским умом. Если Кратин станет следовать его советам, то, возможно, даже выиграет войну. По правую руку от Палена расположился Эрвин, герцог Виндхэвенский. Этот явился на заседание, похоже, чтобы покрасоваться. Одетый в синий бархатный костюм со снежно-белым кружевным воротником и манжетами, герцог без конца крутил свои великолепные усы и не участвовал в общем разговоре, а когда все-таки подавал голос, то, как правило, невпопад.
Рядом с Эрвином устроился плотный мужчина средних лет с повязкой на глазу. Заочно герцога Нерлин-Уэрлендского часто называли Нервин-Уэрлендским. Он был опытным воякой и не раз участвовал в боях с фардоннскими пиратами. Свою речь герцог всегда начинал словами: «Вот когда я служил на флоте…» Однако, будучи человеком неглупым, он достаточно быстро разобрался, как воюют на суше, и стал опасным противником.
Последним членом сей блестящей компании должен был стать отец Честити Терболт, герцог Сетентонский. Однако и он не прибыл. Вместо Терболта за столом восседала его точная копия, разве что помассивнее, — лорд Сирил, младший брат герцога. Явление принцессы совету он воспринял как должное, поскольку уже имел счастье видеть эту выскочку в замке брата, когда она заезжала туда по пути в Ярнарроу. Почему Терболт остался дома, Адрина не знала и лишь надеялась, что ничего страшного не приключилось. Что же касается Сирила, то он показался ей человеком уравновешенным, который не рубил сплеча и рассматривал любой военный план с позиции «как бы чего не вышло».
На первом заседании совета Адрина решила помалкивать и через Тамилан посоветовала Тристану сделать то же самое. Когда же ему задавали прямой вопрос, она переводила сказанное и покорно повторяла его ответ герцогам. К чести Тристана, он ни разу не подал виду, что понимает, о чем идет речь, даже когда кариенцы несли откровенную чушь. Наконец заседание завершилось, но единое решение принято не было. У восьми герцогов осталось восемь мнений относительно ведения боевых действий — точнее семь, ибо Джанис был согласен со всеми разом, чем совсем сбил с толку принца.
Принц и принцесса остались одни в опустевшей палатке. Адрина взглянула на мужа и улыбнулась:
— Сегодня у меня благоприятное время, ваше высочество. Вы придете ко мне вечером?
— Я подумаю. У меня много дел.
— Разумеется. Однако прошло несколько месяцев, а мы еще ни разу не исполнили свои супружеские обязанности. Может быть, здесь, на поле брани, вы обретете… м-м-м… должную стойкость и исполните свой долг.
Кратин воззрился на жену — злобно и в то же время с отчаянием.
— Не злите меня, Адрина.
— А то что? Вы схватитесь за свой меч? Да он же у вас хлипкий, ненадежный.
— Ваши насмешки до добра не доведут. Вы рискуете, Адрина. Она засмеялась.
— Рискую? Чем? Что вы можете сделать, Кретин? Еще раз ударите меня?
— Я вас предупреждаю…
— А вы подумайте о Честити, дорогой. Может, тогда ваш меч станет тверже?
Кратин вскочил, опрокинув стул. Лицо его пылало. Все тело сотрясала дрожь.
— Ты, языческая шлюха! Не смей произносить ее имя! И голову мне не морочь! Если я не могу спать с тобой, значит, Всевышний не желает, чтобы я марался о такую мерзость!
Адрина отступила на шаг и ухватилась за ошейник Тайлера. Собака, встревоженная воплями Кратина, угрожающе зарычала.
— Наверное, вы правы, Кретин. Вы с вашим богом два сапога пара. Потому что он такой же слабоумный евнух, как вы.
Кратин трясущимися руками схватил со стола карту и уставился в нее.
— Возвращайтесь в свой шатер, Адрина, и заберите с собой это проклятое животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60