– Если мадам позволит мне кое-что предложить... – негромко проговорил Сергей, парикмахер Бекки Пятой, который теперь обслуживал и Дину.
– Ну разумеется, милый, – великодушно кивнула головой Дина, – я готова выслушать любое предложение.
Разговор происходил у Дины дома – в комнате, сплошь увешанной зеркалами и заставленной креслами и столиками со всем необходимым для парикмахерской. Вместе с Сергеем, занятым волосами, над ее ногтями трудилась Мэй – симпатичная маникюрша-азиатка.
– Я подумал, может, мадам хотела бы выглядеть посовременнее? – продолжал Сергей.
– Посовременнее? – Дина всмотрелась в свои многочисленные зеркальные отражения. – И как же именно?
Сергей захватил ее волнистые волосы в ладони и перекинул на затылок.
– Вот так – в точности как у Клаудии Шиффер.
Дина критически оглядела себя и покачала головой:
– Пожалуй, не стоит. Получается... даже не знаю, как сказать...
– Но ведь так вы выглядите моложе.
– Допустим, и все равно это не мой стиль. Давайте оставим все как есть.
– Как мадам пожелает, – склонил голову Сергей.
Дина откинулась на спинку кресла. Отдаться в руки парикмахера – это одно, но следовать новейшей моде? Ни за что. Пусть Клаудии Шиффер и принцессе Ди подражают другие, те, что попроще. Ну а у нее, Дины Голдсмит, свой узнаваемый стиль, и от него она никогда не откажется.
Раздался стук в дверь, и в салон гренадерской походкой вошла секретарша Дины.
– Междугородний, – объявила Габи. – Италия. – Она водрузила на нос болтающиеся на шее очки и сверилась с записью: – Мон... джар... дини? Что-то в этом роде. Соединить?
– Ну конечно! – вскинулась Дина. – Я же вам говорила, что жду этого звонка. Живо! Подайте мне телефон!
– Кто я, по-вашему, – буркнула секретарша, – девочка на побегушках?
Надвигающийся скандал дипломатично погасил Сергей, с улыбкой протянувший Дине телефонную трубку.
– Спасибо, милый, – проворковала она и, бросив на Габи ледяной взгляд, добавила: – Слава Богу, хоть один воспитанный человек нашелся.
– Вот-вот, – криво ухмыльнулась Габи, – он и выглядит как настоящий джентльмен. – Она со значением посмотрела на его кудрявые волосы, гривой свисающие до самой поясницы, очки с желтыми стеклами и светлые ботинки ковбойского типа из змеиной кожи.
Но Дине было не до дурацких перепалок.
– Слу-у-у-шаю, – томно протянула она, прижимая трубку к уху. – Синьор Можардиано? Бекки Пятая вам звонила?.. Да, да, она говорила, что вы отошли от дел... Я ужасно расстроена, просто места себе найти не могу... Да неужели? Нет, правда? Сделаете исключение?.. Не знаю, как и благодарить!.. В следующий понедельник? Чудесно!.. Естественно, о деньгах можете не беспокоиться, это не проблема... Спасибо, синьор!
Удовлетворенно вздохнув, Дина вернула Сергею трубку и прикрыла глаза.
Вот это здорово, мечтательно подумала она, подставляя ладонь умелым рукам Мэй. Сам Можардиано! Теперь у нее дома будет не хуже, чем у Бекки! Кто бы мог подумать!
«Ну что ж, тогда все кончено...» От этих слов Бэмби сделалось не по себе. Настолько не по себе, что она вопреки обыкновению даже не пошла в туалет, чтобы посплетничать у зеркала. Только сплетен ей сейчас не хватало, тем более что вскоре она сама вполне может стать их объектом.
«Роберту достаточно взять трубку и позвонить в отдел кадров, – думала она. – Вот и все, что стоит между моим кабинетом и уведомлением об увольнении».
Такого унижения ей не пережить. Стоит только подумать, как мороз по коже дерет.
Лучше смерть.
Велев секретарше ни с кем ее не соединять, Бэмби заперлась в кабинете и принялась копаться в коробке с разными сортами чая.
Надо же быть такой дурой, чтобы предъявлять ультиматумы! Это прерогатива жен, но отнюдь не любовниц!
А ведь она вроде умеет все рассчитывать наперед. Так что же это на нее нашло?
Постепенно успокаиваясь, Бэмби стала прикидывать, как бы выйти из этого неловкого положения.
Может, послать к черту самолюбие, позвонить Роберту и извиниться? Или лучше подождать, пока он сам позвонит?
У Бэмби голова шла кругом. Дело в том, что она оказалась на совершенно неизведанной территории. Раньше именно она всегда была в центре внимания, именно под ее дудку плясали сначала молодые парни, а потом и зрелые мужи.
Но Роберт – иное дело.
Он не похож на других и, если оставить в стороне секс, представляет собой совершенную загадку, которую Бэмби никак не могла разгадать.
Несколько раз она ловила себя на том, что тянется к трубке, и лишь в самый последний момент отдергивала руку.
О Господи, хоть бы поговорить с кем, поплакаться в жилетку! Но с кем?
Уж точно не с приятельницами из других отделов. Стоит разоткровенничаться с одной, как все мигом станет известно всем, а там – как лесной пожар... Складывать два и два все умеют.
В конце концов Бэмби решила: она будет ждать звонка Роберта.
А если не позвонит?
Тогда пусть катится куда подальше.
Девизом Роберта было: «Не хочешь? Тебе же хуже».
Именно к такому заключению он пришел, думая о Бэмби. Но это было утром. А к полудню выяснилось, что он никак не может сосредоточиться: перед глазами то и дело вставала Бэмби в самых соблазнительных позах.
И вот он уже стал задумываться, а не стоит ли... просто так... в порядке исключения... может, он все же немного поторопился?
К половине второго у него уже буквально дым из ушей валил. А около двух он набрал ее номер в «Бергли».
Бэмби мгновенно схватила трубку.
– Роберт?
Черт, до чего же сексуальный у нее голосок.
Здравый смысл подсказывал Голдсмиту, что надо бросить трубку – немедленно! Пока еще не поздно.
Но вместо этого он услышал собственный голос:
– А почему ты решила, что это я?
– Потому что только ты знаешь этот номер.
– Ладно, – довольно пробурчал Роберт. – Знаешь, я тут подумал... Словом, почему бы не заглянуть к тебе сегодня на новоселье?
– Да, но грузчики появятся только завтра. Пока здесь совершенно пусто...
– Ну и что? Кому нужна мебель? Ключ-то у тебя есть?
Последовало короткое молчание.
– Когда бы ты хотел зайти? – спросила наконец Бэмби.
– Почему бы не прямо сейчас?
– Жду.
Здорово!
Пять минут спустя Голдсмит уже сидел в автомобиле, направляясь туда, где его запросто могли застукать.
Глава 33
Торги по продаже картин старых мастеров всегда устраиваются на протяжении одной недели. В «Сотби» они происходят во вторник, и к этому времени у всех – а в «Кристи» и «Бергли» особенно – перехватывает дыхание.
Зандра и Кензи отправились на аукцион вместе.
– Сейчас разнюхаем, разберемся, что к чему, тогда станет ясно, как у нас все пройдет в четверг, – зашептала Кензи, усаживаясь на свое место.
Зандра скептически огляделась.
– Что-то народу немного. И куда это все подевались?
– Остается надеяться, что у тех, кто здесь, настроение боевое, – буркнула Кензи.
Но ее надеждам не суждено было сбыться. Почти половина из ста восьмидесяти четырех картин остались не проданными.
В «Кристи» аукцион был на следующий день. И вновь Зандра с Кензи отправились на разведку. И опять было продано лишь чуть больше половины из двухсот полотен.
Дождавшись конца торгов, Зандра с Кензи поплелись на работу. На душе у них было так же тускло и слякотно, как на улице.
– Все из-за этого чертова кризиса, – пробормотала Кензи, потуже затягивая шарф на шее. – На продажу – все, что угодно, да только никто не покупает.
– И не говори, – вздохнула Зандра. – Да, Гольбейн нам бы сейчас не помешал.
– Это уж точно, – вздохнула Кензи. – Да что толку об этом говорить? Остается только попробовать половить рыбку в мутной воде. Никто не хочет раскошеливаться.
На перекрестке Шестидесятой и Мэдисон-авеню они остановились в ожидании зеленого света.
– Ничего хорошего я завтра не жду, – рассеянно заметила Кензи.
Зандра состроила гримасу.
– Представляешь, каково сидеть на этом проклятом подиуме, объявлять цены, делать вид, будто ты ужасно занята, а никто ничего не покупает и все просто пялятся на тебя, словно на какую-то диковину в зоопарке!
– Эй! – Кензи дернула ее за рукав. – Пока мы тут с тобой болтаем, зеленый давно горит. Пошли!
Они поспешно двинулись через улицу.
– Черт! – Кензи внезапно остановилась и подняла голову.
– Что такое?
– Снег идет. Вот ужас! Если повалит, то нам завтра вообще ничего не светит. – Она умоляюще посмотрела на Зандру. – О Господи, ну почему нельзя... хоть заболеть, что ли?
– Сама знаешь почему. Мы профессионалы. У нас есть своя гордость. И еще надо спасать отдел от нашего Возлюбленного Великого Вождя.
Именно так прозвал Бэмби Арнольд Ли, следуя примеру северных корейцев, которые иначе и не называют покойного Ким Ир Сена.
– Ты права.
Снова зажегся красный, и стоящие на перекрестке машины нетерпеливо загудели.
– Ну ладно, чего застыла! Не ровен час, угодишь под колеса!
– А что, неплохо бы, – криво ухмыльнулась Кензи.
К тому времени, как они добрались до «Бергли», снег уже валил вовсю.
– Я слышал прогноз, – заметил Арнольд Ли. – Снега завтра выпадет на шесть–восемь дюймов.
Было почти семь вечера, но все они еще трудились, готовясь к завтрашнему аукциону.
– А теперь скажи что-нибудь хорошее, – взмолилась Кензи, – ну, пожалуйста, что тебе стоит!
– Пришло еще тридцать отказов от участия.
– Так, что еще... хорошего?
– Сняты с продажи четыре лота.
– Какие? – устало спросила Кензи.
– 4-й, 113-й, 161-й и 201-й.
Ей не надо было рыться в каталогах. Якоб Йорданс, ориентировочная цена от двухсот до трехсот тысяч долларов; Лоренцо ди Никколо, от ста до ста пятидесяти; Хендрик Тербрюгген, от трехсот до пятисот; и наконец, Веронезе, та же цена.
Четыре жемчужины всего аукциона.
Кензи закрыла глаза. Да, завтра предстоит веселый денек.
К половине седьмого утра улицы уже засыпал слой снега толщиной в пять дюймов, и белый плотный покров и не собирался таять. По радио объявили о закрытии школ и аэропортов. Временно прекратили работу и некоторые уличные автостоянки.
«Вот если бы и аукцион можно было отменить так же просто», – тоскливо подумала Кензи.
Прибавив звук, она поплелась на кухню и заварила свой любимый кофе. Через несколько минут кофейник уже вовсю пыхтел.
На пороге появилась Зандра и, протирая глаза, принюхалась.
– Кофе? Ты чудо. А то на чай я уже и смотреть не могу. Хоть взбодрюсь немного. Хорошо спала?
– Как убитая. А ты?
– Как младенец. – Зандра сладко потянулась, зевнула и, подойдя к окну, выглянула наружу.
Занимался рассвет. От снега во внутреннем дворике исходило слабое загадочное мерцание, в воздухе кружились мириады невесомых снежинок.
– О Господи, все идет и идет.
– И не говори. Закрыты школы и аэропорты.
– А что с аукционом? – Зандра задернула штору и повернулась к Кензи.
– А что с ним сделается? Все как обычно, – вздохнула Кензи.
– Быть того не может!
– Еще как может. Знаешь, как говорят, матч состоится при любой погоде.
– Да, понимаю, но все-таки... – Зандра протянула руку к окну. – Даже в такой снегопад?
– Боюсь, что да. За все то время, что я работаю в «Бергли», торги не отменили ни разу.
В кухне что-то щелкнуло. Кофе готов.
Кензи вышла и тут же вернулась с двумя дымящимися чашками.
– Держи.
Зандра обхватила чашку обеими ладонями, подула и, осторожно глотнув, подняла голову.
– Право, дорогая, будь хоть капля здравого смысла у наших начальников, они перенесли бы торги. Как люди доберутся до «Бергли»?
Зазвонил телефон.
Кензи посмотрела на каминные часы – только без четверти семь.
– И кому это не спится? – пробурчала Зандра.
– Сейчас узнаем, – бросила Кензи. – Да?
– Кензи?
– Это ты, Арнольд? Только не говори, что застрял по пути и...
– Нет, нет, я на работе. Решил переночевать здесь, а то и впрямь не доберешься. Знаешь что, давайте-ка с Зандрой сюда, да поживее.
– А в чем дело?
– Дым коромыслом. Сама увидишь.
И он повесил трубку.
Кензи сдвинула брови. Что там случилось, Бог знает, но явно что-то серьезное. Арнольд не из тех, что попусту гонит волну.
– Одевайся, – бросила она Зандре. – На прически-макияжи времени нет. По дороге приведем себя в божеский вид.
Через пять минут они уже были на улице.
– Ничего себе! – воскликнула Зандра и растерянно огляделась.
Арнольд, взъерошенный, с расстегнутым воротником и засученными до локтя рукавами рубахи, яростно нажимал на телефонные кнопки.
– Одну минуту, мэм, сейчас с вами поговорят... – Он поднял голову и, увидев Кензи и Зандру, нетерпеливо махнул рукой – мол, чего ждете, садитесь на свои места.
Кензи вопросительно посмотрела на него и поспешно скинула пальто.
– Да, мэм, – продолжал говорить с кем-то по телефону Арнольд. – Да-да. Все понятно. – В изнеможении он закатил глаза. – Еще совсем чуть-чуть, буквально полминуты, и все. Честное...
Зазвонил еще один телефон.
– «Бергли», старые мастера, одну минуту, – одним духом выпалил Арнольд и, отложив трубку, глубоко вздохнул и откинулся на стуле. – У-ух, – шумно выдохнул он, – как же я рад, что вы появились так быстро!
– Лучше объясни, что тут происходит, – бросила Кензи.
– Да, видишь, телефоны надрываются. Словно с цепи сорвались. Заявки сыплются со всех сторон. О факсах уж и не говорю, вон, целая гора выросла.
Кензи скосила взгляд. Действительно, не только на столе, но и на полу валялись экземпляры заполненных заявок.
Она вновь повернулась к Арнольду.
– Выходит, говоря «кавардак», ты имел в виду, что на нас обрушилась лавина заявок?
– Вот именно.
«Ничего себе, – подумала Кензи, – интересно дело поворачивается». Она разом повеселела.
– Но с чего бы это вдруг? Ничего не понимаю.
– Думаешь, я понимаю? Могу лишь предположить, что те, кто сейчас не может вырваться из дома или гостиницы, или еще бог весть откуда, листают от нечего делать наши каталоги. Ну а дальше – все ясно.
Раздался очередной телефонный звонок.
– Вот черт! – Арнольд потянулся к трубке, но в последний момент отдернул руку. – Ладно, кто бы это ни был, пусть пообщается с автоответчиком.
– Это не выход. – Оценив ситуацию, Кензи решила взять дело в свои руки. – Слушайте-ка, ребятки. У тебя, Арнольд, вообще голоса не осталось, так что самое время немного помолчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71