– Ну нельзя же так, едва под колеса не угодила! Надо все-таки смотреть по сторонам.
Зандра подняла голову и слабо кивнула. Видно было, что она не на шутку испугана.
– Все в порядке? – Карл Хайнц пристально посмотрел на нее и притянул к себе.
Его прикосновение было таким волнующим, а беспокойство таким неподдельным, что Зандре показалось, будто она тонет в бездонной глубине глаз этого человека.
Тут она поняла истинный смысл происходящего.
Есть мужчины – маменькины сынки. Есть мужчины-добытчики. Есть мужчины-защитники. И только в одном из миллиона все это соединилось. В Карле Хайнце. Зандра осознала это с пронзительной ясностью.
Его голубые глаза полыхали жарким пламенем, ветер трепал редеющие (чего он, отметила Зандра, и не думал скрывать) волосы. Красивый, стройный, безупречно ухоженный, Карл Хайнц тем не менее не походил на юного Аполлона, и в этом все дело. Что привлекало в нем, так это как раз зрелая мужественность. А Адонисов она в своей жизни навидалась.
Все дело в родословной.
Их семьи связаны веками. В далеком прошлом о генетике и ее законах мало кто думал, все были озабочены политическим могуществом, укреплением власти и общественного положения, умножением земель и богатства.
Неудивительно, что в королевских семьях Европы случались гемофилия, слабоумие, врожденное уродство, да мало ли что еще.
Но в последнее десятилетие второго тысячелетия от Рождества Христова все уже прекрасно понимали, чем чреваты внутрисемейные брачные связи. И у Зандры не было ни малейшего желания играть в такую рулетку. На кону, в конце концов, сама жизнь.
Зажегся зеленый свет, но Карл Хайнц и Зандра даже не пошевелились, мешая пешеходам, струящимся по улице в обоих направлениях. Сердитые оклики до них, казалось, не доносились.
– Что ж, теперь можно идти, – улыбнулся Карл Хайнц и выпустил ее.
Зандра чуть не упала – настолько неожиданно растворилось теплое кольцо его рук.
Надо заставить себя идти. Зандра прекрасно это сознавала, однако же, не двигаясь с места, продолжала смотреть на него, и, хотя дул холодный январский ветер, на лбу у нее выступили крупные капли пота.
«Да что же это со мной происходит? Что я на него уставилась? Нет, надо кончать этот спектакль!»
Хоть и с огромным трудом, Зандре удалось все же отвести от него взгляд, и поспешно, пока снова не накатила слабость, она бросилась через улицу, словно хотела убежать от самой себя.
Карл Хайнц быстро нагнал Зандру и приспособился к ее стремительному шагу. Дышал он шумно и тяжело. Как бы то ни было, выбор у него невелик. Можно отстать, и пусть себе идет одна. Но можно и идти рядом, удовлетворяясь взглядами исподтишка.
Карл Хайнц выбрал второе – и не из самолюбия, а просто потому, что в присутствии Зандры и солнце светило ярче.
Его прямые лучи падали на каштановые волосы девушки, придавая ей сходство с героинями картин прерафаэлитов.
При очередном порыве ветра волосы Зандры рассыпались по лицу, она нетерпеливо их откинула, и этот непроизвольный жест показался ему вдруг удивительно прекрасным. Карлу Хайнцу захотелось быть на месте ветра и самому растрепать эти чудесные пряди.
Ну почему же, почему, спрашивал он себя, именно этой женщине суждено было заставить его понять, что он потерял, годами волочась, словно мальчишка, за любой юбкой? Подумать только, даже сама перспектива домашней, оседлой жизни кажется в ее присутствии не таким занудством, каким всегда представлялась, а хорошим, славным делом!
Именно поэтому так больно ему было от того, что она словно его не замечает, больше того – старается отделаться как можно быстрее. Можно подумать, они просто случайно столкнулись на улице.
Наконец, прошагав в молчании целый квартал, Карл Хайнц не выдержал. Нет, он просто обязан сломать разделяющую их невидимую стену! Иначе с ума можно сойти.
Он крепко стиснул ее ладонь и заставил остановиться. Зандра неохотно повернулась к нему.
– О Господи, да объясни же мне, что с тобой? В чем дело?
Не отвечая, Зандра высвободила руку и отвернулась, с преувеличенным вниманием изучая пыльную витрину ближайшей скобяной лавки, словно там были выставлены не замки, дверные ручки и ключи, а новые модели летних платьев.
Карл Хайнц вздохнул:
– Ну что ты молчишь? Неужели трудно сказать, что не так?
– А что не так?
– Не знаю. Все жду, что ты объяснишь.
– А может, и объяснять нечего?
И, утратив наконец интерес к скобяным товарам, Зандра двинулась вперед, глядя прямо перед собой. Ее замкнутый вид совершенно не располагал к продолжению беседы.
Так, в полном молчании, они и дошли до здания в псевдоренессансном духе, где она работала.
Зандра испытывала странное ощущение – что-то среднее между облегчением и сердечной болью. Облегчение – потому, что можно наконец избавиться от неуютного присутствия Карла Хайнца; боль – потому, что, сколь бы она того ни желала, отношения между ними не могут – не должны! – сложиться, как обычно между мужчиной и женщиной.
Все так же, не говоря ни слова, они стояли на пронизывающем ветру под широким козырьком у входа. Зандра тоскливо поглядывала на привратника и огромные стеклянные двери, за которыми ее ждало избавление.
Но обыкновенная вежливость требовала хотя бы попрощаться с Карлом Хайнцем. А для этого придется к нему повернуться.
Зандра медленно подняла взгляд.
Ну вот. Так она и знала. Эти пронзительные голубые глаза просто завораживают, они лучше всяких слов говорят о любви, желании, верности. В горле у нее застрял комок.
Да, против матушки-природы не пойдешь.
Молчание становилось все тяжелее.
Нарушил его в конце концов Карл Хайнц:
– В ближайшие несколько недель я буду в городе.
Зандра снова метнула отчаянный взгляд на дверь.
Он взял ее за руки.
– Понимаю, сейчас ты торопишься. Работа. Но не надо вести себя так, словно я тебе совсем чужой. Хорошо?
Зандра неопределенно кивнула, что можно было истолковать двояким образом: может, она просто дает понять, что его слова услышаны, а может, соглашается. Это как посмотреть.
Но сказать что-то все равно надо, нельзя же молчать до бесконечности.
«Слишком уж глубоко он проник мне в душу, – подумала Зандра. – Надо держаться подальше, так нам обоим лучше будет. О новых свиданиях не может быть и речи».
А вслух Зандра неопределенно сказала:
– При случае позвоню.
Что ж, это просто слова. Невинная ложь. Общепринятый ритуал.
– Пока. – И Зандра с быстротой молнии метнулась к двери.
Глава 29
У Лилы Понс были апартаменты в Ривер-Хаусе – по мнению многих, самом престижном месте Нью-Йорка. Когда-то давно это огромное здание выходило фасадом прямо на Ист-Ривер, где у него был собственный причал. Потом, как и многое другое, причал вместе с яхтами исчез, но сам Ривер-Хаус сохранился.
Достроенный буквально на следующий день после биржевого краха 1929 года, он символизировал оптимизм и веру в экономическое процветание Нью-Йорка и всей страны и с самого начала сделался местожительством самых богатых и самых известных горожан. На случайного прохожего веяло от этого кирпичного здания надежностью и основательностью. Казалось, что стояло оно здесь всегда и будет стоять вечно. Подобно мемориалу или монументу, воздвигнутому в честь самой знаменитой и самой таинственной из его обитательниц – Лилы Понс.
По дороге Кензи заскочила в какой-то подъезд, сняла кроссовки, сунула их в сумку и живо обула свои лучшие туфли.
Она сверилась с часами. Так, есть еще шесть минут. Отлично, она придет как раз вовремя.
Ривер-Хаус возвышался в самом конце улицы. Его фасад был по всей длине прикрыт полотняным навесом, в стену, с обеих сторон от входа, вделаны морды каких-то загадочных животных, из пасти которых в теплую погоду извергаются фонтаны воды. Но сейчас они лишь тупо скалились на прохожих. Снаружи, поеживаясь на холодном ветру, стоял привратник. Облаченный в обычную униформу, он, казалось, не сходил со своего поста с самого сотворения мира.
– Чем могу быть полезен, мэм? – вежливо осведомился он.
– У меня свидание с мисс Понс.
Привратник мгновенно посуровел. Его лицо приняло непроницаемое выражение.
– Боюсь, таких здесь нет.
Но Кензи было не так-то легко сбить с толка.
– Я из аукционного дома «Бергли». Мисс Понс позвонила нам с просьбой оценить свою коллекцию живописи. Вот моя визитная карточка.
Привратник поднес ее к самым глазам. Визитка была выполнена в европейском стиле, размером больше обычного американского, да и картон поплотнее, и удостоверяла, что перед ним мисс Маккензи Тернер, главный специалист отдела картин и рисунков старых мастеров компании «Бергли».
Привратник зачем-то поцарапал карточку ногтем и сказал со вздохом:
– Не соблаговолите ли подождать немного, мэм? Сейчас все выясню.
– Спасибо, – улыбнулась Кензи.
Проследив, как он входит в подъезд и берет трубку внутреннего телефона, Кензи от нечего делать принялась изучать окрестности. По Ист-Ривер натужно, против течения, полз буксир, волочащий за собой огромную баржу. Кензи повернулась в другую сторону и вынуждена была прикрыть глаза: прямо в лицо ей ударил сильный заряд снега.
Послышалось осторожное покашливание. Привратник выглядел смущенным и даже не пытался скрыть этого.
– Я разговаривал с домоправительницей, мэм. – Он вернул Кензи ее визитку. – И она просила вам передать, что мисс П. сейчас находится в Японии.
– Ничего себе! – не удержалась от восклицания Кензи. – Вам не кажется это странным? Я хочу сказать, зачем ей понадобилось звонить нам из такой дали?
– Ничем не могу помочь, мэм. – Своим тоном привратник давал понять, что они с Кензи всего лишь пешки в руках какого-то всесильного Игрока. – Я всего лишь передаю, что мне сказано.
– Да-да, конечно. – Кензи отступила на несколько шагов и, поворачиваясь, приветственно помахала рукой. – В любом случае – спасибо.
Похоже, привратник был доволен, что она оставила его в покое.
– Не за что, мэм. – Он вежливо приподнял фуражку.
Кензи уже тронулась было в сторону Первой авеню, когда что-то – внезапное предчувствие? шестое чувство? – заставило ее остановиться и поднять голову.
Игра воображения?
Помстилось?
Или действительно?
Перед судом присяжных она бы не поклялась. И руку на отсечение не дала бы. И тем не менее ей явственно показалось – галлюцинация? желаемое за действительное? – что на пятом этаже колыхнулась штора и в окне на мгновение возникло и тут же исчезло чье-то лицо.
Кензи застыла на месте, не в силах отвести взгляд от окна. Шторы задернуты. Ничто не шевелится. Загадка.
Ругая себя на чем свет за слишком буйное воображение, Кензи неохотно двинулась вперед, бросив все же напоследок взгляд наверх.
Окно как окно, ничем не отличается от других, уговаривала она себя. Да, но почему же тогда отодвинулась штора? Впрочем, там мог быть кто угодно, в конце концов в таком огромном доме живет куча народа.
А может, это просто неудачная шутка, подумала она вдруг?
Или Лили Понс действительно хотела оценить свою коллекцию, но в последний момент передумала?
Ладно, время покажет.
В любом случае она не забудет эту охотничью экспедицию. В конце концов речь идет о свидании, пусть и не состоявшемся, с величайшей легендой кинематографа, со звездой, которая упорно скрывает себя от всего мира.
Глава 30
Едва вернувшись домой, Дина первым делом сказала Джулио, что ее ни для кого нет дома. Лишь после этого она направилась к себе в гостиную, чтобы плести паутину в спокойной обстановке.
Под пристальным взглядом элегантной «Графини Эссекской» кисти Сарджента и двух томных красавиц Болдини Дина скинула туфли из крокодиловой кожи и уютно устроилась на огромном диване в стиле Людовика XV.
Весело что-то напевая, Дина потянулась к телефону, но перед тем, как набрать нужный номер, решила дать себе небольшую передышку.
Ее взгляд упал на полотна Болдини – теперь уж так не пишут, эти вещи принадлежат иной, ушедшей эпохе. Слегка склонив голову набок, Дина любовно, как, впрочем, и всегда, принялась их рассматривать.
Эти картины производили на нее особенное впечатление. Стоило случиться какой-нибудь неприятности или даже просто утратить почему-либо привычную уверенность в себе, как Дина приходила на свидание с Болдини и черпала в нем силу. Она часто спрашивала себя, в чем тут загадка, как удается этим юным дамам, заключенным в золотую раму, столь неотразимо на нее воздействовать.
Впрочем, сейчас Дину больше занимала задуманная ею с Бекки Пятой комбинация.
Мысленно пройдя ее этап за этапом, Дина с удовлетворением отметила, что пока все идет как нельзя лучше.
Три месяца. Три долгих месяца. Именно столько времени прошло после приема в «Метрополитен», где ее впервые посетила мысль соединить Зандру с Карлом Хайнцем. Но тогда это была действительно всего лишь мысль. Понадобилась Бекки, чтобы придать ей реальные очертания.
Теперь, когда Бекки удачно провернула первую фазу, настал черед ее, Дины. Она заранее предвкушала успех.
Дело не в том, что просто удачно выбрано время – оно выбрано самым удачным образом, лучше и быть не может.
Сейчас или никогда!
Устроить брак принца Карла Хайнца фон унд цу Энгельвейзена и графини Графбург означало убить разом даже не двух, а нескольких зайцев. Дело не в том, что Дина укрепит свое положение в обществе; куда важнее, что таким образом она положит начало своему триумфальному восшествию на самый верх, а Карл Хайнц и Зандра будут ее вечными должниками.
«Спокойно, спокойно! – прикрикнула на себя Дина. – Нечего делить шкуру неубитого медведя».
Она оторвала взгляд от портретов Болдини и положила руку на телефон. Довольно, слишком долго она предавалась мечтаниям. Пора действовать. Дина набрала прямой служебный номер Шелдона Д. Фейри.
Деловой обед прошел удачно, и Фейри вернулся на работу с приятным чувством хорошо сделанного дела. Он даже обласкал сияющей улыбкой свою чопорную, худую, как жердь, секретаршу мисс Боткин.
Мисс Боткин была из вырождающегося племени хранителей старых традиций. Она гордилась тем, что не только подает шефу кофе, но сама его варит и даже мелет зерна вручную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71