— Ну, что, теперь очередь за другим!
Вскоре то же, что произошло с г-ном де ла Герш, произошло и с г-ном де Шофонтеном. Таким же образом была вынута доска из стены, те же люди с ремешками в руках окружили кровать Рено, та же тяжелая рука схватила его за горло, крепкие веревки обхватили его руки и ноги. Его вынесли из комнаты точно таким же образом как и г-на де ла Герш.
— Обойдемся без шума, — шептал отец Инносент, все ещё дрожа. — Внизу спят два негодяя, они могут что-то заподозрить. Правда, нас больше, но у них огромные пистолеты.
— Я знал одного из них, — заметил Матеус, — его шкура не стоит ни гульдена!
Один из монахов проскользнул в конюшню, чтобы разведать обстановку. Вернувшись, он рассказал:
— Один из них устроился на стоге сена, другой дремлет с пистолетом в руке и со шпагой на коленях. Кажется, он меня не заметил.
— Вы правильно сделали, что себя не выдали, поспешим, время не терпит, — торопил отец Инносент.
Торопливыми шагами два сообщника поспешили на задний двор, где их ждали приготовленные носилки. Они уложили туда пленников. Матеус проверил, хорошо ли они связаны.
— Не шевелитесь, — предупредил Матеус Армана-Луи и Рено, прежде, чем накрыть их покрывалом, — при первом движении я прострелю вам головы.
В это время, в углу, отец Инносент считал золотые монеты, выданные ему Матеусом.
— Они какие-то легкие, — заметил он, — но мы ведь друзья, я думаю, что между нами не могут быть недоразумений.
Внезапно прозвучавший звук трубы заставил вскочить их на ноги.
— Неужели, это шведы, — со страхом прошептал отец Инносент.
Матеус нахмурил брови и проверил пистолеты:
— Тем хуже для вас, сеньоры, — произнес он, указывая на носилки.
Он быстро переоделся в платье монаха и надвинул капюшон. Решительным движением он отворил ворота заднего двора и, спрятав руки в широкие карманы своего платья, вышел. За ним последовали несколько монахов, несших носилки.
На горизонте занималась заря, но несколько звезд ещё мерцали в небе. В трактире в это время расположился отряд саксонских всадников. Отец Инносент подходил то к одному, то к другому, подливая вино в большие кружки. Он продолжал дрожать и не смел взглянуть в сторону конюшни.
Магнус был уже на выходе, когда Каркефу, проснувшись, произнес:
— Проклятая труба, а ведь я так хорошо спал!
Магнус подошел к носилкам.
— Там один из наших молодых монахов, он заболел лихорадкой этой ночью, — пояснил Маттеус, — помолись за него, брат мой.
Что-то вроде вздоха послышалось из носилок, Магнус отошел. Скоро монахи и носилки скрылись из вида.
Магнус посмотрел им в след и подумал, что скоро и они уедут отсюда. Вернувшись в конюшню, он увидел Каркефу, растянувшегося на сене.
— Проклятая труба, — повторил он и сладко зевнув, закрыл глаза.
В это время отец Инносент сбился с ног, обслуживая саксонских солдат. Наконец те расположились на отдых. Улучив момент, отец Инносент сначала шагом, потом бегом направился к еловому лесу, видневшемуся в полумиле от трактира. Там он нашел весь отряд Матеуса. Большинство монахов уже одели плащи из буйволовой кожи и оседлали лошадей, поджидавших их в чаще.
Другая же часть, к которой и присоединился Инносент, переоделись в костюмы торговцев, путешествующих от ярмарки к ярмарке. Уже не было видно ни монашеских платьев, ни капюшонов. Носилки, сброшенные в овраг, исчезли там.
Узников усадили на лошадей. Теперь они были похожи на пленных, сопровождаемых группой солдат. На них одели лохмотья, на головы водрузили остатки фетровых шляп.
— Удачи! — крикнул Матеус отцу Инносенту, давая сигнал к отправлению.
— Счастливого путешествия! — отвечал тот.
И два отряда, разойдясь в разные стороны, двинулись в путь.
9. Клятва Магнуса
Тем временем везде слышались отголоски утра; крестьяне выгоняли скотину, осторожно оглядываясь, нет ли врагов на горизонте. По дороге ехали телеги, звенели колокола соседнего монастыря, везде кипела жизнь. Уже саксонские всадники покинули постоялый двор, уже два раза Магнус проверял лошадей, а г-н де ла Герш и Рено все не просыпались.
— В первый раз мой хозяин опаздывает, — с тревогой в голосе произнес Магнус.
— Пусть поспит! Бог благословляет сон, — отвечал на это Каркефу.
Наконец, терзаемый чувством голода, Каркефу покинул свой стог сена и направился к кухне. Через минуту он появился с грустным лицом.
— Удивительно, на кухне никого нет. Я заглянул во все углы и никого не нашел. Мне кажется, что в трактире вообще никого нет.
— Как никого? — удивился Магнус.
— Отправиться в путь без завтрака — это несправедливо! — проворчал недовольно Каркефу. Но Магнус уже не слушал его. Он быстро поднялся по лестнице трактира, пересек коридор и постучал в дверь комнаты г-на де ла Герш.
Ему никто не ответил.
— Это Магнус, откройте! — громко позвал он.
Магнус прислушался, но не услышал ответа. Каркефу, последовавший за ним, побледнел. Тогда Магнус ударом ноги выбил дверь и поспешил в комнату. Она была пуста. Сбоку от кровати он заметил дыру.
— Сюда! — крикнул он и бросился туда.
Каркефу же вышиб дверь в другую комнату и обнаружил там точно такую же картину. За кроватью сияла точно такая же дыра, как и в предыдущей комнате.
— Несчастные! Их похитили! — закричал Каркефу и нырнул в проем.
За ним находились несколько ступенек, спустившись по ним наощупь, он наткнулся на дверь в потайной ход. Он привел его на задний двор постоялого двора, поросшего густыми кустами и деревьями. На влажной земле отчетливо были видны многочисленные следы. Тут же был и Магнус, рыскавший повсюду, как волк. Он что-то бормотал себе под нос, лицо его было бледным. Под ногами он вдруг увидел монашеский капюшон.
— О! Это они! И мы ничего не слышали!.. Я не буду Магнусом, если не догоню их.
Но внезапно отчаяние победило его неукротимую энергию; старый воин присел на камень и спрятал лицо между ладоней.
— Мой бедный хозяин! Что они с ним сделали! — повторял он, рыдая.
Превозмогая отчаяние, он поднялся и, протягивая руку к Каркефу, проговорил:
— Друг мой, мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан в руках де Паппенхейма, господин де ла Герш и господин де Шофонтен выкраны Жаном де Вертом. Только мы можем спасти их. Если ты согласен идти со мной до конца, то пусть они поберегутся! Они ещё не знают, на что мы способны!
— Положись на меня, Магнус. Командуй, я подчиняюсь тебе! — просто ответил верный своему долгу Каркефу.
— Поклянись вместе со мной, что мы преодолеем трудности войны, что мы дойдем до края света, но спасем господина де ла Герш и господина де Парделана! А если один из нас погибнет, другой не пожалеет своей крови на это священное дело и будет сражаться до последней минуты.
— Я клянусь в этом!
— Тогда в погоню! Мы должны их догнать и убить!
Каркефу был в седле ещё быстрее, чем Магнус. Он уже не был голоден, ему уже не хотелось пить. Он бросился навстречу опасностям.
Перво-наперво, выехав из постоялого двора, им нужно было узнать направление, в котором скрылся отряд монахов. Достигнув елового леса, они обнаружили носилки, брошенные на дно оврага. Магнус указал на них:
— Наши хозяева были там, понимаешь?
Вокруг они не обнаружили следов крови, значит об убийстве не могло быть и речи. Если бы г-н де ла Герш и г-н де Шофонтен были убиты, то они не смогли бы их оттуда вытащить, слишком глубокий был овраг.
— Будем искать! — решили они.
На опушке леса Магнус и Каркефу увидели многочисленные следы похитителей и их лошадей. Видимо здесь они делали остановку. Длинные вереницы следов расходились в разные стороны.
— Ты поедешь вправо, а я — влево, — распорядился Каркефу. — Тот, кто первым объедет поляну, подождет другого. Гляди внимательно, не пропусти ничего. Если вдруг обнаружишь какие-то следы, сломай ветку и запомни направление, по которому ты шел, я присоединюсь к тебе. То же сделаю и я, если замечу что-нибудь.
Магнус и Каркефу пустились на поиски. Два часа спустя они встретились, один приехал с запада, другой с востока.
— Ничего, — с горечью произнес Каркефу, — на дороге сотни следов.
— Ты пошел по ложному следу, — отвечал Магнус, — у меня новости получше.
— Ты видел монаха?
— Монаха? Ты думал, что он будет в монашеском одеянии? Нет, нет, я встретил нищенку, собирающую в лесу хворост. Вот она и рассказала мне, что видела, как везли двух пленных на лошадях. Их окружал отряд солдат. Они ехали очень быстро.
— Мы поедем ещё быстрее и догоним их! — воскликнул Каркефу.
Они продолжили путь. Дорога привела их в маленький город. Здесь проходило за день не менее двадцати отрядов солдат. Что касается пленных, то их было около двенадцати, среди них были и молодые и старые. Некоторые из отрядов делали в городе остановку, другие проследовали без остановки. Магнус и Каркефу следовали из трактира в трактир, расспрашивая всех встречных. Никто не видел ни монахов, ни похитителей. Лишь один конюх рассказал, что какой-то солдат, садясь в седло, оступился, упал и поломал ногу; его поместили в одну из комнат.
— Мне показалось странным, — продолжил конюх, — что у этого человека, ругавшегося, как язычник, были при себе четки, как у монаха.
У Магнуса мелькнула догадка.
— Проводите меня к этому человеку, — попросил он, обменявшись взглядом с Каркефу, — как раз его-то мы и ищем… Но будет ли он рад нашей встрече? — добавил он совсем тихо.
Каркефу и Магнус молча прошли в комнату, где находился раненый.
— Эй, друг! Это к тебе! — произнес конюх, открывая дверь.
Раненый узнал вошедших с первого взгляда и ужас отразился на его лице. Это укрепило Магнуса в его подозрении. Он достал кинжал и, приблизившись к лежащему на кровати человеку, прошептал:
— Ни слова, а то я убью тебя!
Каркефу тихо прикрыл дверь и скомандовал:
— А теперь — говори!
Раненый следил за каждым движением вошедших ненавидящим взглядом.
— Ты был вместе с этими негодяями прошлой ночью на постоялом дворе? — начал разговор Каркефу.
Раненый только вздохнул в ответ.
— Значит, это вы похитили господина де ла Герш и де Шофонтена? — прибавил Магнус.
— Наш командир возглавлял эту операцию, мы лишь подчинялись ему.
— А как зовут вашего командира?
— Матеус Орископп!
— Матеус! — вскричал Каркефу. — Ты сказал — Матеус Орископп?.. Бог мой! Ведь граф и маркиз могут быть уже мертвы!
10. Укол булавки и удары когтей
Тем временем Матеус Орископп следовал по дороге в сопровождении отряда солдат. Они были хорошо вооружены, но у них не было денег, чтобы менять уставших лошадей на свежих. Солдаты останавливались, чтобы в спешке перекусить и снова трогались в путь. Заметая следы, они несколько раз меняли направление движения и одежду.
Арман-Луи и Рено обычно ехали в седле. Их выдавали за государственных преступников, переправляемых солдатами армии Тилли в Мюнхен. Несколько раз Матеус помещал их в карету с зашторенными окнами. В этом случае их выдавала за больных, которым вреден воздух. Матеус ни на минуту не выпускал пленников из виду, но разговаривал он охотней с Рено.
— Удача и несчастье идут рядом в жизни, — говорил он ему. — Браденбург и Саксония не похожи на Нидерланды. Там это Малин, здесь — это Магдебург! Однажды вы победили Матеуса Орископпа, в другой раз он оказался сильнее. Но, видите, я поступаю благородней, чем вы: вместо того, чтобы убить вас, я дал вам лошадей, предоставил еду и охрану. Позже вы получите жилье, на которое имеете право.
Двенадцать миль отделало отряд от постоялого двора отца Инносента. Они продолжали путь по стране, наводненной остатками разгромленной имперской армии. Матеус, внезапно подобрев, освободил пленников от кляпов.
— Теперь можно поговорить! — обратился он к Рено.
Рено, нисколько не желавший говорить с негодяем Матеусом, окинул его взглядом и скорчил гримасу.
— Мой дорогой, — обратился он с презрением, — вы так безобразны! Подрумяньте и подпудрите лицо, хотя бы, тогда — возможно, — и поговорим!
Несколько солдат разразились смехом. Матеус покраснел.
— О! Вы надсмехаетесь! — воскликнул он. — Я посмотрю, как вы будете вести себя там, куда я вас везу!
— Посмотрим, но не знаю, понравится ли Богу, что вы делаете! — холодно ответил Рено.
С этого момента безобразная внешность Матеуса стала предметом бесконечных обсуждений. Когда Матеус отвратительнее — вечером или утром, на ногах или на лошади, во время завтрака или во время обеда, при свете лампы или в лучах солнца. К тому же, Рено заметил, что Матеус несуразно сложен, — и по этому поводу так же было отпущено немало острот.
— Посмотрите, господа, у него нос как у дятла, глаза как у совы и рожа, как у козла; тело как у обезьяны; ноги как у цапли; шея как у жирафа. А уж такого жадину ещё нужно поискать!
Матеус изо всех сил старался делать вид, что насмешки его не трогают.
Но француз видел, что это совсем не так, и продолжал острить.
— Не кажется ли вам странным, — обратился он однажды к Матеусу, — что человек с таким длинным носом имеет также и широкий рот? Это слишком для одного лица. Прибавим сюда маленькие глаза и большие уши…
В другой раз он произнес:
— Как ты думаешь, какое лицо должен иметь человек, у которого душа ничтожна, как у червя? Это будет не лицо, а вывеска. И мы разобьем эту вывеску об дерево!
Эти разговоры, конечно, слышали негодяи Матеуса и они не прошли бесследно. Несмотря на то, что это были люди с каменными сердцами и привыкшие к суровым военным будням, многие из них сочувствовали господину де ла Герш и господину де Шофонтену. В какой-то момент Матеус понял, что пленных могут вдруг освободить. Он больше не мог рассчитывать на помощь людей, окружавших его. Подозвав к себе Рудигера, в котором он больше всего сомневался, Матеус предложил ему:
— Я даю тебе тридцать золотых дукатов, это все твое жалование. Пересчитай их и отправляйся к дьяволу!
— О! Вот это благодарность!
— Я думаю, что нам уже не по пути!
— Помнится, вы обещали мне покровительство!
— Благодари Бога, что я с тобой рассчитался! Уходи быстрее!
Рудигер посмотрел в окно и увидел во дворе двадцать всадников, готовящихся к отъезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72