большинство лучших имперских командиров погибли в смертельных схватках.
Крепостные стены Магдебурга оставались непреступными. Шведская артиллерия не ослабляла огонь. Генералы начинали смутно понимать, что самые стойкие отряды уже начинают сомневаться в возможности взять город приступом.
Однажды утром, после длительных перестрелок, стоивших большому количеству наступавших жизни, часовые, находящиеся на вершине самых высоких башен, с удивлением заметили, что батареи, ещё недавно поливавшие город огнем своих пушек, умолкли. Они казались безжизненными, вокруг них не было видно никого.
Каркефу, стоявший на страже у потайной двери, решил на веревке спуститься в ров. Страх уступил место любопытству. Несколько смельчаков решило отправиться вслед за ним в разрушенные предместья. Пробираясь между развалинами и вдоль рвов, они достигли передовых позиций имперцев и увидели, что враги отступили.
Новость об этом неожиданном отступлении разнеслась по Магдебургу с быстротой молнии. Все вышли на улицы и расспрашивали тех, кто был в разведке.
— Я быстро достиг расположения самой крупной батареи, брустверы которой видны вон там, на пригорке, — рассказывал Каркефу. — Бог свидетель, я готов был бежать, как трусливый заяц при первой тревоге!.. Земля везде изрыта, брустверы разрушены, орудия исчезли; я увидел на равнине лишь несколько всадников.
Услышав этот рассказ, сотни буржуа подбросили свои кепи вверх.
— Они ушли! Они отступили! — слышалось со всех сторон.
Самые радостные обнимались.
— Если имперцы действительно ушли, — произнес Магнус многозначительно, — самое время усилить охрану.
Все посмотрели на него с удивлением.
— Поймите же наконец! Враг отступил! — слышалось со всех сторон.
— Я это хорошо понял: но, если вы не будете начеку день и ночь, в одно прекрасное утро хорваты войдут в Магдебург.
Буржуа принялись хохотать.
— Троянцы тоже смеялись, когда Кассандра предостерегала их, — многозначительно продолжал старый воин, — и, несмотря на это, Троя была взята и предана огню.
Нужно было тем не менее отдать должное сведениям, которые принес Каркефу. Арман-Луи думал только о том, чтобы переправить двух молодых женщин к мосье де Парделан. Он и Рено решили разведать, есть ли поблизости какая-нибудь свободная дорога.
Они медленно следовали по местности, ещё недавно занятой имперскими отрядами. Вокруг стояла тишина.
— Разведчик наверняка доложил врагам о том, что у нас нет достаточно сил, чтобы продолжать сопротивление, — предположил Магнус с задумчивым видом.
— Магнус не верит ничему, даже исчезновению врагов, — отвечал Рено, уже мечтающий о прелестях поездки вместе с мадемуазель де Парделан.
— Граф Тилли никогда не отступает, — продолжал старый воин, — если он и отходит, то это волк, подстерегающий овцу.
— И на этот раз овца — это Магдебург, не так ли? — спросил Арман-Луи.
Магнус утвердительно кивнул.
Три или четыре выстрела послышалось вдалеке и несколько пуль просвистели буквально рядом с ними.
— Вот вам и ответ! — прошептал Магнус. — Нужно возвращаться, здесь небезопасно.
Они вернулись в Магдебург и нашли его веселящимся от души. По улицам сновали улыбающиеся люди; повсюду открывались бочки с вином и пивом; прямо на улицах расставляли столы; дети пели и плясали, повсюду были открыты двери. Нигде не чувствовалось былого страха. Уже поговаривали о том, чтобы организовать банкет в главном отеле города. Все жаждали отметить освобождение славного Магдебурга.
— Если вы не убедите Фалькенберга вернуться на кре постные стены, Магдебург пропал, — проговорил Магнус.
Г-н де ла Герш поспешил во дворец губернатора. Он был наполнен огромной толпой. Воздух сотрясали крики. Буржуа, безоружные, поздравляли друг друга; самые молодые танцевали.
Арман-Луи с трудом протиснулся в комнату, где находился шведский командующий. Он нашел его, отвечающим на последние депеши графа Тилли. Бургомистр, стоя за столом, зачитывал их вслух жителям города. Тон его был сдержанным, хотя австрийский генерал настаивал на сдаче Магдебурга.
— Петух уже не поет слишком громко, — заметил один из слушателей.
— Старый плут получил насморк в наших траншеях, — заметил другой.
— Врачи посоветовали ему сменить климат! — прибавил третий. Присутствующие разразились шутками и смехом.
— Граф Тилли ещё узнает, что значит Магдебург! — произнес бургомистр с вызовом.
— А вы, жители Магдебурга, помните ли вы об участи Мострича? — спросил Магнус.
Все повернулись к старому солдату. По ассамблее прокатились возмущенные возгласы.
— Однажды вечером, а это было совсем недавно, Мострич решил, что он спасен, — продолжал Магнус, — враг отступил, устав от бесплодных атак. Но утром город был взят. Если вы не хотите снова оказаться в крови и пожарах, будьте начеку, буржуа!
Тут вошел курьер, принес последние новости. По дороге он встретил валлонские полки Паппенхейма, направляющиеся в Шоенбек.
— За ними следовало большое количество артиллерии, добавил он.
Услышав это сообщение, буржуа зашумели. Некоторые откровенно смеялись над Магнусом.
— Если вы больны, друг мой, не пейте больше, но разрешите нам хоть немного порадоваться жизни! — вскричал бургомистр.
— Плевать на нелюдима, который не хочет, чтобы мы веселились! — подхватил ещё один.
— Если вы боитесь за Магдебург, мосье, отправляйтесь в Мострич! — продолжил третий.
В то время, как одни продолжали разговор, другие, посетив подвалы дворца, ставили на столы бутылки и кувшины с вином.
— Ну что ж, приятного аппетита, сеньоры, — холодно произнес Магнус, — я не хочу присутствовать на банкете по случаю похорон.
Тем временем Арман-Луи беседовал с г-ном Фалькенбергом о том, что он увидел и чего он опасался. Шведский военачальник нахмурил брови и обвел взглядом комнату.
— Я разделяю ваше мнение, но никто не желает меня слушать. Сам принц Кристиан-Гийом, который готов отдать голову на отсечение за наш город, прибыл на праздник. Я чувствовал бы себя счастливым, если бы имел около себя несколько подобных людей. В воздухе витает лихорадка свободы, она коснулась уже наших солдат.
И он указал в окно, где солдаты чокались кружками с вином с почтенными буржуа.
Арман-Луи и Рено вышли из дворца мрачнее тучи. Магнус шел молча.
Улицы, по которым они следовали, казалось, жили в празднике. Музыканты, стоя на возвышении, играли на инструментах и заставляли пускаться в пляс молодежь. Сотни столов, установленных прямо не улице, приглашали всех желающих. Их приглашали выпить и закусить. Играли трубы. Стаканы были полны вина.
Ноздри Каркефу раздувались, он с удовлетворением похлопывал себя по животу, следуя мимо кухонь. В одном месте он потребовал стакан доброго рейнского вина, в другом — ломоть хорошо зажаренного куриного мяса. Магнус смотрел на него с укоризной.
— Они объедаются и ты за ними, несчастный, а завтра враги будут в Магдебурге.
— Вот почему я не хочу, чтобы австрийцы и хорваты нашли хотя бы одну косточку, — приговаривал Каркефу за трапезой, набивая карманы тем, чего не мог унести.
Наступила ночь. Магнус накормил лошадей г-на де ла Герш и м-ль де Сувини и оседлал их, думая о том, что они всегда должны быть наготове.
Скоро лошади г-на де Шофонтена и м-ль де Парделан ничем не отличались от остальных. Провиант был заготовлен на несколько дней вперед. Арман-Луи и Рено не хотели посвящать своих возлюбленных в свои опасения. Магнус мог ошибаться в предсказаниях, и не нужно было, чтобы девушки провели ночь в страхе. Они только предупредили кузин, что отправляются в путь с первыми лучами солнца.
Городские гуляния продолжались всю ночь. Посты, заблаговременно расставленные Фалькенбергом вдоль крепостных стен, постепенно пустели. Солдаты, уставшие от долгого бдения, засыпали один за другим. Постепенно установилась тишина. Ни один звук не нарушал ночную тишь, только иногда можно было услышать неверные шаги какого-нибудь запоздалого путника, бредущего домой.
Такая же тишина опустилась на деревню. Огни бивуаков мерцали тут и там, ветер шумел и раскачивал деревья.
Тем не менее в этот ночной час, когда очертания домов и деревьев были едва видны, вдалеке можно было услышать глухой шум, похожий на тот, который издает отряд марширующих воинов. Беспокойство не давало уснуть Магнусу. Он бродил вдоль двери. Подойдя к часовому, старый воин тронул его за плечо:
— Не слышите ли вы ничего?
Часовой прислушался и разразился хохотом.
— Это уходит хорватская кавалерия, счастливого пути! — и, положив голову на спину своего дремлющего товарища, он закрыл глаза.
Шум продолжал доноситься с равнины, на мгновение Магнусу показалось, что он удаляется.
— Какая-то дьявольщина, — подумал он.
Белеющая линия на том берегу Эльбы навела его на мысль, что кавалерийский полк действительно покидал расположение имперских войск.
— Неужели граф Тилли отступает! — пробормотал Магнус, но решил взобраться на крепостную стену и внимательно все высмотреть.
Казалось, ничто не может потревожить глубокого спокойствия уснувших деревень. Однако, присмотревшись, Магнус смог различить впереди, среди густых кустов, какое-то движение. Вглядевшись внимательней, он увидел тонкую черную линию, медленно ползущую по дороге. Вдоль линии мерцали огни. Наконец поднялось солнце и освятило равнину своими лучами. Какой-то человек появился вдруг в конце тропинки. Быстро двигаясь, он спустился в ров, схватил в руку веревку и поднялся по ней на крепостную стену с быстротой кошки. Магнус узнал в этом человеке Каркефу и бросился к нему. Тот объяснил ему свои действия:
— Голод поднял меня с постели и мне пришла идея совершить небольшую прогулку в лагерь имперцев. Тем более, что я уже знал туда дорогу. Я проник на берег Эльбы и ещё дальше вглубь. О! Негодяи, они все на ногах!
— Кто? Имперцы?
— Конечно, не шведы же! Артиллерия, кавалерия, пехота, все одновременно продвигаются вперед! Я узнал Паппенхейма, он на лошади, в кирасе, позади него — полков десять. Все всадники готовы к бою. Они вооружены мушкетами, пиками, ружьями. Через час они могут быть в Магдебурге.
— И куда ты теперь?
— Пойду к Фалькенбергу!
— Ты настоящий человек, Каркефу!
Разговаривая таким образом, они миновали одну за другой несколько улиц. Везде по пути им встречались столы и скамейки, на которых расположились мирно спящие буржуа. Магнус и Каркефу пытались их разбудить, но их попытки оказались тщетными. — К оружию! — кричали они. — Враг на подходе!
Встревоженные криками, два или три человека проснулись. Один из них узнал Магнуса.
— О! Это человек из Мострича! — и тут же снова заснул.
— О! Несчастные, у вас есть уши и вы ими не слышите, у вас есть глаза и вы ими не видите! — пытался урезонить их Магнус.
Солдаты поспешили прочь от этого праздника, от всеобщего похмелья. Они уже почти были у дверей главного дворца, когда вдали послышался шум канонады.
— О! Слишком поздно! — произнес Каркефу.
Достав свою шпагу, Магнус вбежал по ступенькам дворца.
— К оружию! — кричал он.
4.
Плащ и пшага
На крик Магнуса выбежал Фалькенберг, окруженный несколькими офицерами. Новые удары пушек слышались вдалеке. К ним примешивался шум оружейных выстрелов.
— К оружиею! — подхватил швед.
Спешно собрав отряд из солдат и волонтеров, имеющихся у него под рукой, Тьерри Фалькенберг поспешил на встречу врагу. Достигнув площади, он столкнулся с г-ном де ла Герш и Рено, которых теснили буржуа, напуганные внезапным появлением имперцев. Вид шведской униформы отрезвил нападавших. Они остановились.
— Вперед! — скомандовал Арман-Луи.
Перепуганный бургомистр последовал за Фалькенбергом. Вдруг он увидел Магнуса с Болтуньей в руке.
— О, почему я вас не послушал! — воскликнул он с горечью в голосе.
— У нас нет времени на слезы, будьте решительней и примите бой! — отвечал старый воин.
Перед ними раскинулись валлонские деревни, бывшие уже в руках Паппенхейма. Над ними развевались имперские флаги. Жан де Верт, возглавлявший баварские полки, наступал с другой стороны Магдебурга.
Атака была сильной и быстрой. Отступив, имперская армия вновь перешла в решительное наступление. Это была тактика старого графа Тилли, хорошо знакомая Магнусу. Штурм был доверен самым смелым лейтенантам, возглавляющим лучшие отряды.
Практически не испытав сопротивления, имперцы проникли прямо в самое сердце Магдебурга. Тут они встретили Фалькенберга и шведов. Следуя примеру г-на де ла Герш и Рено, отряд солдат и волонтеров сразились с передовым флангом имперцев и оттеснили их к окраинам города.
На другом конце города тоже шел ожесточенный бой. Везде слышались крики сражающихся, гул канонады был беспрерывным. Он близился с каждой минутой.
Человек, раненый в самую грудь, упал прямо к ногам Фалькенберга:
— Жан де Верт! — воскликнул он и умер.
Арман-Луи и Рено переглянулись. Впереди — Паппенхейм, сзади — Жан де Верт. Два их самых заклятых врага объединились, чтобы победить. Оба сразу подумали о своих любимых. Обратившись к Фалькенбергу, Арман-Луи произнес:
— Вам, мосье, графа де Паппенхейма, нам — Жана де Верта и баварцев!
И они ринулись на встречу неприятелю, как два льва, окруженные врагами.
В этот момент страшно было смотреть на Магдебург. Женщины и дети, напуганные ожесточенной канонадой, бежали в разных направлениях по улицам и площадям; буржуа пытались собраться вместе; многие из них укрылись в церквях и наполнили их стонами. Повсюду раздавался звон колоколов, призывавший к защите города.
Со всех сторон гремели выстрелы из мушкетов. На защитников обрушилась лавина пуль — и поразила добрую сотню несчастных, которые своими стонами лишь увеличивали панику.
Многие кварталы Магдебурга уже охватил пожар; к небу поднимались столбы дыма, огонь приближался. Пушки в окрестностях города били не переставая.
Рушились дома, гибли люди. Жители города пребывали в панике.
Трупы мешали продвигаться хорватской кавалерии, которая ринулась в бой как ураган, подминая все на своем пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72