В то время, когда два молодых человека предавались своим милым беседам, очаровательной музыке цветущей молодости, нежным, всегда новым разговорам, в которых так мало разнообразия, на другом конце замка лакей проводил Жана де Верта в комнаты г-на де Парделана.
Это был уже не тот человек, с язвительной улыбкой, грубыми движениями, резким голосом. Теперь это был человек с благородной выправкой военного посла. На столе, у которого он стоял, перед ним лежало раскрытое письмо с гербовой печатью на красном сургуче.
Г-н де Парделан, которому он указал на письмо пальцем, перечитывал его.
— Теперь вы понимаете, что привело меня в Швецию? — проговорил Жан де Верт. — Я думаю, нет необходимости подтверждать важность миссии, возложенной на меня Его величеством императором Германии?
— Разумеется, нет! — сказал маркиз.
— Так, а могу я надеяться, что эти бумаги, с которыми вы познакомились, будут представлены Его величеству королю Густаву-Адольфу, вашему властелину?
— Конечно же будут. По правде сказать, я не питаю надежд на плодотворность этих предложений.
— Вот как? Тайный союз между двумя государствами, возможность для Швеции расшириться за счет Польши и России и, в случае надобности, возможность объединить под одной короной провинции Дании — разве эти предложения не способны воспламенить воинственный дух вашего короля?
— Густав-Адольф, как вы знаете, протестант, а император Фердинанд — сторонник папы.
— Между нами — пока мы одни — это серьезно? Протестант — я согласен. Но Густав-Адольф — король и честолюбец прежде всего!
Г-н де Парделан тряхнул головой:
— Вы ошибаетесь, господин барон, — с гордым видом сказал он. — Густав-Адольф — прежде всего швед.
— Не будем придираться к словам: честолюбец или швед — все одно, — продолжал Жан де Верт. — Поскольку предложения, которые мне поручено ему передать, имеют ближайшим следствием расширение Швеции…
— Мы не слышим друг друга. Король-властелин — швед и протестант. Он не отделяет интересы религии от интересов своего королевства.
Жан де Верт улыбнулся.
— Вы считаете, что император Фердинанд, которому я служу, однажды не забудет, что он католик? Я тоже им являюсь, черт побери! Но если мне выгодно подружиться с протестантом, я сделаю это не колеблясь. Спасение его души — совсем не мое дело.
— При Стокгольмском дворе вера всегда стоит впереди политических интересов.
Барон едва сдерживал раздражение.
— Наконец, — продолжал Жан де Верт, — самое главное — знать, какой ответ я должен отвезти в Вену. Именно поэтому я хочу, чтобы король Густав-Адольф был извещен о моем присутствии в Швеции. Если сразу же я обратился к вам, то потому, что знал, какое место вы занимаете в Королевском совете. Кроме того, я опасался, как бы мое появление при Дворе не повлекло за собой массу неприятностей, спровоцированных моим визитом.
— Вы правы, ваше присутствие могло бы все испортить.
— Но поскольку мое пребывание в Сент-Весте ничего не решает, что ж, придется ехать, полагаясь на удачу.
— И не вздумайте! При том состоянии, в каком находятся сейчас дела Европы, ваш приезд ко двору короля произведет эффект бомбы, разорвавшейся в куче пыли. Почему бы не послать графа Тилли или Его превосходительство герцога Фердинанда с имперским глашатаем? Вас или его — что одно и тоже.
Сравнение польстило Жану де Верту.
— Хорошо, а почему бы вам не поговорить с королем самому? — смягчился он. — Я охотно вручаю заботу об этих переговорах вашим талантам.
— Вы забыли, что у меня здесь мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан?.. Могу ли я их оставить? Я не один в Сент-Весте!
— Верно. Есть ещё и господин де ла Герш и господин де Шофонтен.
— И вы.
— О, вы думаете, что фламандец, вроде меня, менее опасен, чем эти два француза… Я благодарю вас. Но не в этом дело. Я могу дать вам ещё восемь дней, однако, если ничего не решится, то, рискуя все поставить под угрозу, я пойду к королю сам.
— Надо бы, и это было бы во сто крат лучше, найти надежного человека, которому можно было бы поручить отвезти послание в Готембург. И заручиться его молчанием, ничего ему не сказав.
— Это средство, надежность которого я испытал не раз.
— Если этот надежный человек будет ещё и преданным, неподкупным, умным, деятельным, я не колеблясь доверил бы ему эти бумаги, и его присутствие рядом с Густавом-Адольфом не вызвало бы никаких подозрений, особенно, если он не будет никому известен.
— Но этот человек здесь, он уже в ваших руках.
— Кто?
— Господин де ла Герш.
— Арман-Луи? И вы думаете, что он согласится?
— Если вы поговорите с ним об этом вояже как об услуге для вас, он поедет без колебаний.
— Да, да, возможно, у вас хорошая идея.
— Отлично, господин маркиз. Значит, договорились — завтра вы поговорите с господином де ла Герш.
— Да, завтра.
— И в этот же день он поедет?
— О, черт, ну надо же дать ему время собраться!
— Не волнуйтесь! Хорошие идеи — как зрелые плоды: их надо только срывать и тотчас есть.
Жан де Верт сделал два шага к двери, и, подойдя к ней, обернулся:
— Что касается наших личных отношений, — сказал он, — ничего не изменилось, не так ли?
— Ничего.
— Даже — каково бы ни было решение короля?!
— Король может все в своем королевстве, в этом доме — я хозяин.
Г-н де Парделан не преминул поговорить на следующее же утро с г-ном де ла Герш, как он и обещал барону.
Покинуть замок, где Жан де Верт выставлял напоказ свою щедрость в глазах Адриен, не было радостным для Армана-Луи, но возможно ли, когда молод и полон сил, отказаться от небольшого путешествия, которым к тому же можно оказать услугу опекуну м-ль де Сувини?
— Рад служить! — по-солдатски выпалил Арман-Луи.
— В общем-то речь идет не более чем о прогулке, — объяснял ему маркиз. — Король — в своем замке в Готембурге. Пакет, который я поручаю вам отвезти, содержит бумаги огромной важности; к ним прилагается письмо. Я могу доверить все это лишь дворянину. Вы вручите письмо и бумаги в руки короля или капитану королевской службы, в случае если король будет занят делами.
— После чего — я жду! — с пониманием согласился Арман-Луи.
— Вот и все.
— Это надолго?
— Не думаю. Король Густав-Адольф — человек расторопный.
— Тем лучше! — обрадовался г-н де ла Герш.
— И еще: если вы отправитесь в путь сегодня вечером, вы доставите мне большое удовольствие.
Г-н де ла Гер печально вздохнул, но ему не хотелось доставлять неудовольствие человеку, от которого зависело счастье и жизнь м-ль де Сувини.
— Я поеду! — сказал он, пересилив себя.
Г-н де Парделан сердечно пожал ему руку. Увидев, что тот собирается уходить, он задержал его и добавил с улыбкой:
— Моя лучшая лошадь в вашем распоряжении. И кроме того: всякая дорога связана с расходами — в данном случае я беру все на себя.
Арман-Луи рассказал Рено о своем отъезде.
— Надеюсь, не придется драться там, куда ты едешь? сказал Рено.
— Говорят, что нет.
— Тогда я остаюсь.
— Ну да, понимаю… Ты видел мадемуазель Диану сегодня утром.
— Ах, как она прелестна! Если я не добьюсь того, чтобы забраться к баронессе д`Игомер на балкон, я погиб!
— Сегодня вечером снова?
— Сегодня вечером, завтра, всегда! О, ради собственного наказания я готов поступиться всем. Я знаю: только баронесса может рассеять чары.
— Удачного тебе наказания!
— Счастливого пути друг! Я буду молиться за тебя!
14. Белый домик
Через некоторое время после отъезда из Сент-Веста Арман-Луи остановился в трактире неподалеку от Готембурга между городом и резиденцией короля. Во дворце Густава-Адольфа он был в то же утро по приезде. Густав-Адольф не принял его по причине занятости, Арман-Луи, помня совет г-на де Пврделана, решил обратиться к капитану королевской службы.
Его встретил красивый и молодой человек. Достав из кармана конверт с посланием маркиза де Парделана, Арман-Луи передал его в руки капитана.
— Это от господина маркиза де Парделана, — сказал он. — Господин де Парделан ждет ответа.
— Если Его величество король прикажет мне принести этот ответ, куда и кому я должен обратиться?
— Я остановился в трактире «Коронованный лосось», спросите господина графа де ла Герш.
Молодые люди раскланялись и расстались.
В ожидании ответа короля Арман-Луи остался без дела, и потому прогуливался по окрестностям. Он находил их очаровательными, за исключение нескольких деталей, которых нет в пейзажах Гранд-Фортель: ему показалось, что в здешних пейзажах мало света. Этим светом была Адриен, мысли о ней не покидали Армана-Луи. Что она теперь делает? О чем она думает? Рядом ли с ней Жан де Верт, ненавистный Жан де Верт?! Сколько света, сколько благодати появилось бы здесь, на этой неведомой земле, окажись сейчас здесь м-ль де Сувини!
Такие мысли бродили в голове Армана-Луи, когда он удалялся от берега, о который бились неутомимые морские волны, в сторону соседнего леса, шумящего от ветра. Шум волн и шум сосен убаюкал его мечты. Неподалеку от берега он увидел скромного вида аккуратненький дом, утопающий в листве красивых деревьев. Фасад его был увит зеленью — и этот зеленый занавес оттенял его сверкающую белизну. Что-то было в этом домике такое, что привлекало внимание Армана-Луи. Каждый день подолгу он любовался им. И подумывал, как прекрасно жилось бы ему в нем вместе с Адриен.
Два или три раза отдыхая в тени сосен, он увидел, как за кустарником промелькнула по газону легкая тень. О, если бы это была Адриен! Звуки серебристого голоса также иногда доносились до его уха.
Какой-нибудь паж, вероятно, подумал бы, что в белом домике живет юная фея. Но Арман-Луи уже вышел из этого возраста, поэтому он мог лишь предположить, что там живет женщина, которая, по каким-то причинам желая оставаться неизвестной, прячет в своем гнездышке свое счастье.
Однажды утром он увидел на берегу всадника, взмыленная лошадь которого несла его по песку. Лошадь и седок в несколько скачков достигли изгороди, окружающей уединенный домик, и перемахнули её с разбегу.
— Ого! — изумился г-н де ла Герш.
Тот же кавалер на той же лошади появился в тот же час и на следующий день. Садовая изгородь не казалась ему труднопреодолимой.
— Всякая неизвестность порождает другую неизвестность! — резюмировал для себя происходящее Арман-Луи.
Однажды утром Арман-Луи, для которого воспоминания об Адриен всегда связывались теперь с именем Жана де Верта и не давали ему спокойно спать, услышал вдруг галоп лошади, несущейся по берегу.
Из праздного любопытства он выглянул в окно.
Он узнал лошадь черной масти и всадника в белом. Но, вместо того, чтобы скакать к уединенному домику, всадник удалялся от него.
— Он точно Юпитер, который по ночам наносит визиты смертным, а потом с восходом солнца исчезает, — проговорил Арман-Луи.
Когда всадник проносился мимо г-не де ла Герш, верх его белого плаща откинулся, и Арман-Луи увидел красивое одухотворенное бравое лицо. Он кивнул ему в знак приветствия. Молодой седок взглянул на него немного удивленно, однако учтиво ответил на его поклон и помчался вскачь.
— Какой взгляд! Сколько в нем огня! — отметил Арман-Луи.
Ответа короля все ещё не было, а когда г-н де ла Герш появился в замке Густава-Адольфа, капитан королевской службы неизменно отвечал ему, что Его величество занят делами.
— Бумаги, которые вы принесли лежат в его кабинете на столе. Ждите, — говорил он.
И Арман-Луи ждал.
Однажды вечером, во время его обычной прогулки, он заметил трех человек, завернутых в просторные плащи. Они быстро передвигались вдоль изгороди, за цветами и листьями которой прятался сад белого домика. Вскоре они укрылись в ближайшем лесу.
Всадник на черной лошади появился несколько мгновений спустя. Перескочив через ограду, он углубился в сад.
Три человека вышли из своего укрытия в лесу и большими шагами удалились прочь.
«Это грабители. Они испугались», — подумал Арман-Луи, неторопливо возвращаясь в трактир Коронованный лосось».
Если бы г-н де ла Герш проследил за этими тремя неизвестными, возможно, он переменил бы свое мнение, потому что увидел бы, что они остановились в захудалом кабачке в глубине бухточки и закрылись в небольшой комнатенке, единственное окно которой выходило к морю.
Самый высокий из них расстегнул портупею и, стукнув от досады кулаком, проглотил стакан водки.
— Дельце не из легких! — сказал он. — Но мне дали задаток, и, как честный человек, я сдержу слово.
— Ох уж мне эти совестливые! — сокрушался его сосед, худой простолюдин с закрученными усами.
— Дурак! Если дело выгорит, герцог обещал мне пятьсот золотых экю.
— Пятьсот!?..
— Кольцо с рубином!
— Тогда есть смысл! Теперь я понимаю, почему вы держите слово.
— Значит, ждем? — сказал третий, косоглазый с курносым носом.
— Ночлег неплохой, — снова заговорил самый высокий из них. — Поспим. Ночь проходит быстро, когда есть водка и сыр. Если герцог ничего не поменяет, завтра в такое же время вернемся на наш почтовый двор. Готлиб пойдет с лошадями около леса, Петрус поведет экипаж. И, если мы угодим моему патрону, мы заработаем пятьсот золотых экю!
Хозяин кабачка принес копченый сыр, три кувшина с водкой и закрыл окно.
Необъяснимая симпатия влекла г-на де ла Герш к молодому красавцу, который каждый день на черной лошади бывал в домике. Подталкиваемый каким-то таинственным чувством, Арман-Луи хотел увидеть, появятся ли снова на следующий день у леса эти люди в которых он заподозрил грабителей.
В тот же час, что и накануне, он увидел их мечущимися за деревьями у кромки леса, кончики их рапир выглядывали из-под плащей. Почти в то же мгновение человек, которого он успел заметить неподалеку от кромки леса, вел трех оседланных лошадей.
— Вон оно что вырисовывается! — понял Арман-Луи. — Жаль, что Рено нет рядом!
Арману-Луи пришло в голову объехать сад вокруг. Около потайной двери между двумя густыми кустами на дороге в овраге стоял экипаж, запряженный парой сильных лошадей с двумя лакеями без ливреи у каждой дверцы и кучером на сиденье.
— Ну и ну! — изумился он. — Они явно что-то затеяли недоброе против того неизвестного из белого домика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72