Вокруг города были расставлены многочисленные патрули, которые осуществляли круглосуточное наблюдение. Кроме этого, они никого не впускали и никого не выпускали из города. Любой, желавший пройти сквозь заслоны и задержанный ими, получал пулю в лоб прежде, чем пытался что-либо сделать. Кордон часовых, количество которых все увеличивалось, делал невозможным сообщение города с близлежащими деревнями. Следовательно, проникнуть в город было очень сложно, и Арман-Луи, также как и Рено не строили насчет этого никаких иллюзий.
Скоро далекий гул канонады дал понять, что их отделяет от города только лес и поле. Этот шум придал им задора и они пришпорили своих лошадей.
Выезжая из густого леса, всадники заметили впереди многочисленные колонны артиллерии, продвигавшиеся по направлению к городу, окутанному клубами дыма и языками пламени. Везде им встречались посты имперцев; трупы, лежавшие повсюду на равнине, говорили о том, что ядра и пули сделали здесь свое дело.
Окраины города были охвачены пламенем. На вершине башен крепости развивались вражеские флаги.
— Они готовятся к приступу, — подумал Арман-Луи.
— Да, этим вечером будет много жертв, — философски заметил Каркефу, проверяя, хорошо ли заряжены их пистолеты.
Все хорошо понимали, что им предстоит и двигались очень осторожно, стараясь не попасть на глаза часовых. Взгляд г-на де ла Герш внимательно следил за тем, что происходило вокруг.
В свою очередь кавалерийские патрули и часовые внимательно следили за тем, что происходило на подступах к городу.
За несколько минут Арман-Луи, Рено и Каркефу достигли передовых позиций имперской армии. Проезжая мимо убитых имперских солдат, г-н де ла Герш спешился и снял с офицера зеленый пояс.
— О! Это мне кажется выходом из положения! — произнес г-н де Шофонтен, в то время, как г-н де ла Герш одевал пояс на себя.
Остальные скоро нашли то, что искали и сделали тоже самое.
— Итак, удачи! — произнес Арман-Луи.
— И по коням! — продолжил Рено.
— Я с вами! — подхватил Каркефу.
Лошади помчались во весь опор. Два или три часовых повернули головы, но увидев зеленые пояса, приняли всадников за своих.
Кавалерийский патруль, мимо которого проследовали смельчаки, не сомневался, что мимо него проследовали солдаты передовых частей имперской армии.
По пути им встретились пехотинцы, расположившиеся прямо на дороге, ведущей к предместью Магдебурга.
— Приказ от генерала графа Тилли! — прокричал г-н де ла Герш, который ехал первым.
Солдаты беспрепятственно пропустили их и всадники проследовали дальше.
— О! Впереди я вижу стаю из десяти тысяч волков, — сказал Каркефу.
Вскоре они пересекли границу лагеря; новый заслон ждал впереди; видно было, что здесь произошло сражение. Раненые расположились тут и там вдоль стен, некоторые из них, поддерживаемые своими товарищами, продвигались к госпиталю. Несколько случайных пуль вдруг ударились о штукатурку близлежащего дома.
— Эй! Друг! — обратился г-н де ла Герш к ландскнехту, — как продвигается осада ворот?
— Ворота довольно крепкие и ещё никак не удается их открыть. Эти проклятые буржуа поливают нас сверху огнем.
— Вперед! — скомандовал Рено.
— Как это странно! — произнес Каркефу, — пули наших друзей впереди, а пули наших врагов за нашими спинами!
Они уже были в первых рядах войск. Сражение было ужасным; бились уже у стен Магдебурга. Становилось очевидным, что атакуемый сейчас графом Тилли пригород очень скоро будет в руках имперцев.
Чтобы спасти часть гарнизона, офицер, командующий здесь, открыл потайную дверь, через которую можно было проникнуть в город. Вокруг неё столпились солдаты. Огонь был непрерывным: одни падали, другие вставали. Это было похоже на морские волны. Победители хотели войти вместе с побежденными.
Тут был и Жан де Верт; стоя во весь рост, он внимательно следил за происходящим, командир уступил в нем место солдату; не был ли перед ним город, где в данный момент находилась мадемуазель де Сувини?
— Слава создателю! Мы пришли вовремя! — произнес Каркефу, узнав Жана де Верта.
Рено уже хотел броситься к Жану де Верту, но Каркефу остановил его решительным жестом.
— Господин маркиз, — обратился он к нему, — вы, наверное, забыли, что мы сейчас, как Давид в клетке со львами? Не следует предвосхищать события!
К потайной двери было не пробраться, вокруг трупы, сражающиеся солдаты.
В середине этого водоворота Магнус размахивал своим мушкетом, как палицей. От его ударов враги рассыпались в разные стороны.
— Наш друг здесь! — прокричал Каркефу, указывая Рено на Магнуса.
Но лихорадка сражения уже передалась г-н де Шофонтену.
— Долой эти тряпки! — воскликнул он, и, сбросив зеленый пояс, со шпагой в руке, он обрушился на капитана ландскнехтов.
Г-н де ла Герш уже вступил в бой с двумя имперцами, которые преграждали ему путь к потайной двери.
Магнус, заметив друга, с новой яростью накинулся на австрийцев, его шпага, красная от крови, находила все новые жертвы. Горстка солдат следовала за ним по пятам. Огонь пушек возобновился; наступающие отхлынули; перед потайной дверью образовалось пустое пространство.
— Ко мне! — закричал Магнус.
В одно мгновение неведомая сила вовлекла Армана-Луи, Рено и Каркефу в потайную дверь, за ней их ждал отряд шведов. В этот момент Жан де Верт узнал всех троих.
— А! Бандиты! — вскричал он.
Быстрым взглядом он измерил расстояние, отделявшее его от беглецов; они были слишком далеко, чтобы их догнать. Повернувшись к отряду солдат, находившихся поблизости, капитан скомандовал:
— Огонь!
Но Арман-Луи, Рено, Каркефу и Магнус уже пересекли расстояние, отделявшее их от имперцев, проникли через потайную дверь; несколько пуль были выпушены им вслед, но напрасно — они не достигли цели.
— Я думаю, что пришло наше время! — произнес Каркефу. Магнус, не теряя ни минуты, провел Армана-Луи и Рено в дом, где с момента приезда в Магдебург укрывались кузины. Обеспокоенные взрывами, они часто подходили к окну, чтобы поглядеть на происходящее вокруг. Сколько они уже насчитали ударов пушек, сколько патрулей прошло мимо их дома, решительных и смелых! Через некоторое время они возвращались, израненные и пыльные…
Удары артиллерии сотрясали стены их убежища, но это уже не пугало девушек. Они знали, что смелый и решительный Магнус вызволит их отсюда; они благодарили Бога за то, что оказались именно здесь, — это было намного лучше, чем быть рядом с мадам д`Игомер или в монастыре Сан-Рупер.
Шли часы, а де ла Герш и Рено все не было. Что сталось с ними? Где они сейчас? Добрался ли до них посланец Магнуса? Конечно, они переживают за них так же, как и молодые женщины. Иногда желание увидеть своих возлюбленных казалось нестерпимым, но девушки хорошо понимали, что оно преждевременно. Сколько испытаний предстояло им перенести, прежде, чем они снова увидятся? Не настигнет ли их злая пуля? Ведь врагами командуют Жан де Верт и Паппенхейм. Воспоминания об этих старшных людях заставляло дрожать Адриен и Диану.
— Пусть Бог не позволит им появиться здесь! — молилась Адриен.
Но горячие молитвы девушек могли оказаться напрасными. Если вдруг Магнус погибнет, что станется с ними? Они окажутся брошенными здесь, в одиночестве, в чужом городе, наполненным ужасами войны, не имея ни близких, ни друзей.
Комнаты в доме, предназначенные для раненых, постепенно заполнялись; вместе с городскими женщинами, Адриен и Диана выполняли обязанности медсестер.
Привыкшие к военным условиям, они жили среди стонов и криков, их окружали стены, которые видели смерть воинов. Своими легкими прикосновениями девушки, как могли, облегчали состояние раненых. Воспоминание о Сан-Весте осталось далеко позади…
Исполнив свой долг, девушки уходили спать. У изголовья раненых их сменяли другие женщины. Под свист пуль и грохот канонады сон был недолог…
В тот момент, когда Адриен и Диана отдыхали у себя после очередного дежурства, де ла Герш и де Шофонтен появились у стен Магдебурга. Несмотря на страшную канонаду, Адриен и Диана заперлись в маленькой комнате, окна которой выходили в сад, и предались свои мыслям. Они принялись наполнять фруктами корзину, стоявшую у их ног. Иногда они замирали, вздох проносился по комнате, взгляд их был устремлен в небо.
Удары артиллерии, доносящиеся с улицы, вернули их к действительности. Молодые женщины вернулись к работе, прерванной воспоминаниями. Внезапно наступила тишина; изредка слышались лишь далекие выстрелы пушек, отвечавшие последним отчаянным попыткам взять город. В этот момент на улице послышался шум шагов, и почти тут же раздался стук дверного молотка.
— Ты слышишь? — воскликнула Диана, поднявшись со стула.
— Это, наверное, Магнус, — предположила Диана, побледнев.
— Да, это он, но не один… Кто может быть вместе с ним? Кто идет сюда?
Быстрые шаги были уже на лестнице.
— Слава Богу! Он услышал наши молитвы! — воскликнула Диана.
— О! Ты узнала их так же как и я! Это Арман-Луи и Рено!
Дверь открылась и четверо мужчин, в пыльных плащах, вошли в комнату. Прежде, чем девушки могли что-либо сказать, Рено и Арман-Луи были у ног Адриен и Дианы. Вне себя от радости м-ль де Сувини положила руки на плечи де ла Герш.
— О! Как вы жестоки! — произнесла она. — Вы хотели, чтобы я все это время жила в страхе за вас?
— Мог ли я так долго жить вдали от вас? — отвечал на это Арман-Луи.
Но Адриен, казалось, не слышала его.
— Вы ведь знаете, как я вас люблю! — продолжила она с горячностью и с любовью во взоре. — У меня одно желание быть я вами всегда, и при жизни и в смерти!
— Иди сюда! — позвал Магнус в это время Каркефу, — Болтунья хорошо сегодня поработала, ей необходимо отдохнуть. — То же я могу сказать и о своей Дрожалке! — поддержал его Каркефу.
Придя в себя, Диана дотронулась своим хорошеньким пальчиком до Рено. Он, неподвижный и молчаливый, остался стоять перед нею на коленях.
— Я понимаю, почему де ла Герш спешил в Магдебург, заговорила девушка тихо, — он спешил предстать перед мадемуазель де Сувини по мотивам, нам всем известным. Но вы, почему вы поехали с ним в Магдебург?
— Я не знаю, — отвечал Рено, смущаясь.
— Вот это ответ! Итак, если вы этого не знаете, вам нужно уходить отсюда как можно скорее. Это страшная страна, повсюду свистят пули и полыхают пожары. Господин де ла Герш имеет право остаться здесь, любовь держит его здесь и он готов на все, чтобы не потерять её. Но Шофонтен? Если вдруг он окажется ранен, как вы на это посмотрите?
— Вы меня гоните? — только и мог произнести влюбленный, который едва дышал.
— Если вы не можете объяснить свое присутствие здесь, вам необходимо уйти!
— Но мадемуазель, послушайте, ведь я люблю вас, я обожаю вас! — вскричал де Шофонтен вне себя.
— Вы в этом уверены? — спросила Диана с серьезным видом.
— Уверен ли я в этом? Но я отдал бы десять тысяч жизней, чтобы никогда не видеть ваших слез… Я не принадлежу себе с тех пор, как увидел вас!.. Воспоминания о замке Сан-Вест, где мы проводили вместе время, запали мне в душу. Я как будто обезумел. Я говорю правду.
— Неужели? — прервала его страстную речь Диана, улыбаясь.
— Да, да, безумен… И ещё со мной стало происходить нечто, доколе мне неведомое. Я стал ужасно ревнив. Если кто-то посмеет заговорить с вами, я убью его! О! Боже! Что за историю я вам здесь рассказываю? Я люблю вас и это чувство переполняет меня. Вам стоил только поманить меня пальцем и я буду у ваших ног, как ребенок. Арман-Луи об этом хорошо знает. Спросите, что он об этом думает. Вначале я думал, что это пройдет. Я пытался забыть вас, он тщетно, ни сражения, ни время, ни ваше отсутствие, ничто не помогло! Я нуждаюсь в вашей любви, она живет во мне и ничто не может лишить меня этого чувства, которое с каждым днем все увеличивается… Я с удовольствием подчиняюсь ему. Я постоянно хочу быть рядом с вами, и, если однажды, в наказание за мои грехи, а их, увы, много, вы лишите меня своего присутствия, я пойду, не зная куда, хоть в страну индейцев; я объявлю войну инкам в Америке, и я буду убит на варварских островах с вашим именем на устах!
— Итак! — прервала его Диана. — Выслушав ваши горячие признания, я думаю, что однажды назовусь мадам де Шофонтен.
Рено издал крик радости. Он был такой силы, что стены дома затряслись. Он попытался подняться с колен, но не смог и, взволнованный, залился слезами.
— О! Это добрый слезы! — говорила Диана, сжимая его руку, — не нужно слов, но я хочу вам сказать, что тоже люблю вас и никогда не любила никого, кроме вас.
3. Предсказания Магнуса
Вечером де ла Герш прибыл к господину Фалькенбергу, обосновавшемуся в главном отеле города, и доложил ему содержание разговора с Густавом-Адольфом во время их последней встречи.
— О! Я буду держаться столько, сколько смогу, — отвечал шведский офицер, — но я не знаю, сколько это сможет ещё продолжаться.
Он поведал г-ну де ла Герш о том, что среди населения Магдебурга зреет недовольство. Одни сожалели о своей загубленной торговле, другие страшились последствий осады. Город страдал от постоянных артиллерийских налетов.
— Если бы у меня не было двух тысяч солдат шведской армии и большого количества волонтеров, жаждущих сопротивляться до конца, — рассказывал Фалькенберг, — Магдебург давно открыл бы свои ворота.
— Вы теперь знаете, что король хочет. Слово «капитуляция» не должно прозвучать.
— Пока я жив, капитуляции не будет! Я клянусь вам в этом! — заключил Фалькенберг.
Покинув отель, Арман-Луи и Рено решили проехать по городу и его окрестностям. Повсюду они находили следы кровавых сражений. Разрушенный стены, дома со следами ядер, разломанный башни, дымящиеся руины, молчаливое население, ни песен, ни разговоров, плачущие в церквях женщины и дети. Пригороды, разрушенный имперцами, тоже представляли собой руины. Повсюду пылали пожары.
Тем не менее, пыл нападавших несколько поубавился, чего нельзя было сказать о защитниках. Армия графа Тилли, осаждавшая город, несла жестокие потери. Лучшие полки, победители многих сражений, были разбиты;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72