Глаза соперников сверкали огнем. Арман-Луи — мертвенно-бледный, приоткрытые побелевшие губы сложены в злую, полную ненависти улыбку со сверкающими зубами. Никогда ещё Рено не видел его таким.
Пот выступил каплями на лбу Каркефу. Он приподнял кинжал и вопросительно посмотрел на г-на де Шофонтена. Рено отрицательно покачал головой.
— Тем хуже! — прошептал Каркефу, погружая кинжал в ножны.
Однако рука дона Гаспара начинала уставать, он сделал попытку последней атаки и вдруг открылся. Шпага Армана-Луи, посланная будто бы толчком стальной пружины, вонзилась и исчезла по рукоятку в груди капитана. Струя крови обагрила руки г-на де ла Герш.
Смертно бледный, с блуждающим взглядом, капитан пошатнулся, колени его подкосились, и он рухнул лицом вниз.
Дважды он взмахивал руками, и они бессильно падали на пол, дважды он пытался приподнять голову, а потом совсем затих.
— И этот мертв! — холодно сказал Рено.
Арман-Луи дрожал с головы до ног. Впервые от его руки была пролита кровь, впервые он убил человека. Потрясенный, он смотрел на распростертое, безжизненное тело капитана у своих ног. Его гнев сменился глубокой печалью.
Рено хлопнул Армана-Луи по плечу.
— Он жил как бандит, он умер как солдат! Большего он не заслуживает, — сказал он.
— Ах, это ради вас! — воскликнул г-н де ла Герш, поддерживая в своих объятиях пошатнувшуюся Адриен.
— Такое — всегда ради кого-то или ради чего-то! — ответил Рено. — Прочь сожаления!
— Теперь — в дорогу! — крикнул Каркефу.
Адриен, растерянная, повиснув на руке Армана-Луи, с закрытыми глазами пересекла залу, где лежали два мертвых человека.
Оседланные лошади стояли за окном. Петерс, держа их наготове все время, пока не было Каркефу, открыл ворота трактира. Сзади, из соседнего двора, доносился до них невнятный шум голосов и бранные выкрики. И вот уже затрещины послышались за створками ворот.
— Наемники взбунтовались, — сказал Петерс.
— Руку, любезный! — сказал Каркефу, протягивая трактирному слуге свою. Затем, вонзив шпоры в бока лошади, скомандовал:
— Теперь галопом!
— Сохрани вас Господи! — крикнул вслед бедняга Петерс. И группа из пяти всадников вихрем вылетела на дорогу.
Взволнованные крики и суматоха позади них усилилась. И только проскакав пять или шесть лье со скоростью ураганного ветра и убедившись, что ни погони, ни других спутников, кроме окружающей тишины, у них нет, по совету Каркефу они замедлили ход.
— Я хочу этого не потому, что бояться больше нечего, но потому, что надо дать нашим лошадям время отдышаться. Он снял шляпу и стал обмакиваться ею как веером. — Если мы выживем, — продолжал он, — я заболею.
— Слушай, — сказал ему Рено. — Расскажи-ка нам, как тебе удалось избавить нас от нападения бандитов и раздобыть этих удивительных испанских лошадок, которые все ещё бьют копытами под нами, несмотря на бешенную скачку.
— Господин маркиз, я тоже этого не понимаю, но я все же расскажу вам обо всем. Помните, я отправился с Домиником, чтобы купить у оружейника две шпаги и снадобье у аптекаря?
— Да.
— Шпаги мы купили сразу же, а что касается снотворного, я его раздобыл при помощи одного золотого экю, который бросил на аптекарскую конторку, и стального клинка, которым я ему пригрозил, держа в двух дюймах от его физиономии. Этот почтенный человек признал несомненными эти два довода и высыпал все свое снадобье в холщовый мешочек, которым я запасся на всякий случай. В два счета я вернулся в трактир. Бандиты, с которыми я имел дело, приканчивали очередной кувшин со спиртным. Помните этого беднягу, с которым грубо обращался дон Гаспар, а сеньор Матеус чаще расплачивался пинками, чем пистолями?
— Петерс?
— Верно! Это был тот самый парень, на чью помощь я рассчитывал. Именно он, говорил я себе, охотно станет моим союзником. Я разглядел его, а потом спросил: «По-моему, вы не любите одного капитана, который крутит хвостом как кот, но хватка у которого как у волка?» Вместо ответа он вознес глаза к небу. «В таком случае не окажете ли вы услугу путникам, которых он хочет слопать?» Петерс так неистово пожал мне руку, что я понял, что бедняга целиком наш. В первую очередь я попросил его избавить нас от трактирщика, гнусной серой лошадки, если вы успели его разглядеть, который во всем подчинялся дону Гаспару, как мальчик из хора дирижеру.
— Ты — герой, ты смельчак, друг Каркефу, и ты им останешься, хочешь ты этого или нет.
— Сударь, я не знаю, присуще ли это героям, но я дрожал как осиновый лист, занимаясь всеми этими делами. Добрый малый Петерс, приняв мое предложение, уже по дороге придумал попросить у своего хозяина, якобы по требованию дона Гаспара, две бутылки аликанта, вина, которое он держит в самом глубоком своем погребе, в подвале, единственный ключ от которого есть только у него самого. Исполняя волю дона Гаспара, хозяин побежал туда сам. Петерс последовал за ним и, как бы случайно, уронил крышку люка на голову этого мерзавца. Сделав дело, он вернулся ко мне. В это время я был с этими негодяями. Я предложил им две мои шпаги. Они меня расцеловали и, чтобы отметить мое появление со шпагами, я предложил им выпить по кружке вина, в которое уже было насыпано снотворное и которое принес Петерс, ни о чем не подозревая. Я не сомневался в том, что их жажда неутолима. Они пили так много, будто пересекли пустыню. Половина из них заснула, остальные ещё безмолвно возились на полу. Мы собрались уходить и, чтобы обеспечить бандитам покой и сон, забаррикадировали на всякий случай дверь… Сударь, надо умет вовремя принимать все необходимые меры предосторожности от таких назойливых людей.
— А Доминик?
— Пока я занимался делами во дворе, Доминик, под руководством того же Петерса, занимался конюшней, где он отобрал самых красивых, лучших лошадей, и поспешил оседлать их. Доминик любит во всем порядок. Чтобы никто не мешал ему, он позаботился о том, чтобы просто-напросто задушить одного караульного, который рыскал поблизости. Петерс предупредил Доминика о том, что этот человек много играл и часто проигрывал, и у него скверный характер.
— До сих пор все шло хорошо!
— Да, сударь, все шло хорошо, но нет ничего совершенного в этом мире. Мои наемники, которых я оставил такими, как ангелочки, к несчастью, не все в одинаковой мере прикладывались к винным кружкам. Самые большие лакомки спали как убитые. Другие, недостаточно утолившие жажду, пробуждались и начинали уже сердиться.
— Так этот шум и гам, который мы слышали, доносился оттуда?
— Совершенно верно. «Надо торопиться, — сказал я Доминику, — а то заговорит посуда». Петерс взял лошадей, и мы пошли. Уже через двадцать шагов мы видели двух призраков, которые молча стояли: один под окном, другой у двери залы, в которой вы беседовали с доном Гаспаром. «Вот болтуны!» — сказал я Доминику. Караульный уже был наготове. Кончиком пальца он касался своего кинжала. Я испугался и, чтобы не случилось этой жуткой расправы над всеми вами, я сказал Доминику: «Займись этим, у двери, а я поговорю с тем, что под окном». Через две минуты эти негодяи были далеки от того, чтобы пикнуть. Петерс сторожил в это время лошадей.
— Вот конюх, о котором я буду сожалеть всю свою жизнь.
— Что касается всего остального, вы знаете как разворачивались события, — добавил Каркефу. — Я должен сказать, однако, чтобы завершить свой рассказ: если бы вы не поторопились прикончить — вы сеньора Матеуса, а г-н де ла Герш достопочтенного дона Гаспара, — я упал бы в обморок.
— Бедненький ягненочек! — воскликнул Рено.
11. Скачки с препятствиями
С рассветом беглецы добрались до какой-то деревушки, затерявшейся в полях. Там они и остановились. Хоть и выносливые, лошади были измотаны. Дорога казалась пустынной. Было решено отдохнуть в этом местечке до вечера. Капитан дон Гаспар и сеньор Матеус мертвы, кто еще, казалось, мог их преследовать?
Когда уже опускалась ночь, Каркефу, слоняющийся у въезда в деревушку, заметил всадника, скачущего на почтовой лошадке. Он влез на межевой столб, чтобы лучше видеть его.
— О Аллах! — сказал он. — Это Петерс!
Лошадка, вся в пене, остановилась перед ним.
— Эй, быстро! В седло! — крикнул Петерс. — Наемники скачут за вами!
Каркефу и Доминик затянули подпруги у лошадей, подкрепившихся уже провиантом и отдохнувших.
Рено, Арман-Луи и Адриен были готовы к отъезду в одно мгновение.
— Бегите! — сказал Петерс. — Вон они!
— И ты с нами? Я нанимаю тебя, — сказал ему Рено. Глаза бедняги Петерса наполнились слезами.
— Эх, сударь, какой от меня толк? От слабого и кривого… — сказал он, глядя с невыразимой грустью.
Пять беглецов вскочили в седла.
Туча пыли быстро накатывала на них, вдруг в её клубах мелькнули вспышки: три или четыре пули царапнули землю вокруг них.
Петерс вскрикнул.
— Ах Господи! Это в меня попали! — сказал он.
Пуля угодила прямо в середину его груди. Он упал у подножия какой-то стены. Тень смерти легла на его лицо. Арман-Луи хотел спешиться. Петерс остановил его жестом.
— Можно что-нибудь сделать для тебя? — сказал г-н де ла Герш.
Петерс покачал головой.
— Они отлично прицелились, — прошептал он слабеющим голосом. — Если я не был бесполезен для вашего спасения, вспоминайте иногда о бедном горбуне.
— Умирай спокойно! Я отомщу за тебя! — сказал ему Рено; его глаза были влажны.
В несколько скачков беглецы покинули деревушку. Наемники проскакали мимо умирающего Петерса и продолжали погоню.
Рено немного отставал, но теперь его лошадь шла уже в нескольких шагах от лошади его друга. Он все время оборачивался, чтобы увидеть, какое расстояние отделяло его от всадников.
— Их всего шесть или восемь! Если бы не было мадемуазель де Сувини, какая была бы схватка! — прошептал он.
И он поскакал, все более замедляя шаг, все время увеличивая пространство между ним и г-ном де ла Герш.
Каркефу подстроился под него и шел на таком же расстоянии.
— Если я потеряю только одну или две ноги — это ничего, — сказал Каркефу.
Только что поднявшаяся луна осветила дорогу.
Вдруг г-н де Шофонтен схватил Каркефу за руку:
— Смотри! — сказал он.
И негнущимся пальцем указал на черный силуэт на дороге, который, кажется, увеличивался в размерах.
— Что это? — спросил Каркефу.
— Видишь, этот всадник мчится со скоростью ветра… Он достиг уже этого длинного тополя… Он прошел его!
— Да, я тоже заметил его… Господи! Какой он огромный!
— Если бы я не знал, что я убил сеньора Матеуса, я подумал бы, что мчащийся галопом черный человек — это он!
Каркефу насмерть перепугался:
— Если это не он, это его призрак!
Черный человек сделал ещё несколько скачков, затем его лошадь захрипела и рухнула. Она хотела несколько раз подняться снова, но падала. Черный всадник выхватил шпагу и проткнул несчастное животное. Страшные проклятия сорвались с его губ.
Два всадника проскакали мимо него.
— Прощай, призрак! — крикнул успокоенный Каркефу.
Имея лучших лошадей, Арман-Луи, Адриен и Доминик продвинулись далеко вперед. Бандиты рассыпались как стая куропаток: кто далеко, кто не очень, кто-то стоял вокруг всадника, у которого только что упала лошадь.
— Ты помнишь старую легенду о Горации…
Сказав это, Рено внезапно развернул лошадь, набросился на первого бандита и, преследуя его, проломил ему голову ударом пистолета. Второй хотел удрать, но его лошадь захрипела. Страшным ударом Рено сбросил его на землю, затем, прыгнув на всадника, приставил острие кинжала к его горлу.
— Я сохраню тебе жизнь, если ты ответишь на мой вопрос.
— Что вы хотите знать? — спросил бандит задыхаясь.
— Как зовут этого черного всадника, который возится там, на дороге?
Бандит слегка повернул голову:
— Тот, что злобно топочет ногами, держа обнаженную шпагу в руке?
— Да.
— Это наш лейтенант, сеньор Матеус Орископп.
— Матеус! Я его не убил?
— Ах, так это вы? — спросил всадник, которого Рено только что высвободил из своих рук. — Вы нанесли ему сокрушительный удар, но наш лейтенант всегда носит под камзолом жокейскую куртку их буйволовой кожи, поэтому ваше оружие только повредило ему ключицу и оглушило. придя в чувство, он не торопился подавать признаки жизни.
— Вот змея!
— Вы пощадили меня, и мой вам совет: не попадайте больше в руки сеньора Матеуса. Он обвинил вас во всех возможных преступлениях. Вас повесят без суда.
— Спасибо…
Итак, Петерс был отмщен. Рено уже узнал то, что он хотел узнать. Каркефу требовал только одного: бежать.
Они снова пустились в галоп и догнали Армана-Луи.
— Эта страна полна опасностей для нас, — сказал Рено.
— И воскресший Матеус Орископп преследует нас, — добавил Каркефу.
Адриен побледнела при упоминании этого имени.
— Не волнуйтесь, сударыня, — заметив это, сказал Рено. — Я обещал ему мой кинжал целиком, и он его получит.
Беглецы продолжали путь, до вечера никто их не потревожил. Но если их не преследовали, это не означало, что нечего было опасаться. Вполне вероятно, что сеньор Матеус раздобыл свежих лошадей и послал своих людей во всех направлениях, чтобы с наступлением нового дня попытаться задержать путников.
Рено и Арман-Луи ушли уже далеко за пределы Франции. Земли Фландрии были в подчинении Германского императора — имя и власть великого маршала империи были здесь почитаемы. Как чужестранцы, они должны избегать любого столкновения с законом.
Уже три или четыре часа пятеро всадников сбивали возможную погоню со следа, меняли дороги, и к утру они прибыли, наконец, к стенам какого-то большого города, над которым высился шпиль соборной колокольни.
Ворота только что открылись, и толпа крестьян и зеленщиков, ведущих впереди себя ослов, лошадей, повозки груженые овощами, запрудила дорогу и повалила в город по огромному земляному валу.
— Войдем с ними, — предложил Каркефу. — И мы узнаем, где мы. Да и вообще я всегда считал, что лучше прятаться в толпе, чем в пустыне. А в открытом поле нет деревца, которого я не принял бы за гонца.
— Пошли! — согласился Арман-Луи.
Г-н де ла Герш беспрестанно украдкой посматривал на м-ль де Сувини, которая выглядела вполне спокойной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72