Столько в тебе было гнева, ненависти, злости… – Элспет помолчала, поглаживая плотный рубец. – А теперь все страшные образы исчезли… остались лишь отзвуки боли.
– Да, наверное. Последние дни мне нелегко дались, но я, кажется, выплеснул из души ненависть. – Он вздохнул. – В Гленране я столкнулся со своим прошлым.
– Ты прекрасно понимал, что идешь против воли Тайного совета, – и все равно помог нам с набегом.
– Конечно, понимал, но этот набег был мне нужен не меньше, чем вам.
– Ночные набеги – это все-таки игра, – сказала Элспет. – Один клан крадет скот, другой старается вернуть своих животных или увести чужих. А Макдональды превратили эту игру в настоящий разбой. Вина лежит на них, а не на тебе или Фрейзерах.
– Когда Рори схватил тебя… и даже еще раньше, после охоты, когда он тебе угрожал… я был готов его убить.
– Но ведь не убил. И даже там, на берегу озера, ты его не тронул, хотя он лежал, безоружный, у твоих ног.
Дункан снова вздохнул:
– Я не хотел отнимать жизнь еще одного человека. На моей совести и без того слишком много смертей.
– Так говорит закон?
– В каком-то смысле – да.
– Горцы не очень-то чтут придуманные законы. Здесь, в горах, по-прежнему действуют древние неписаные законы родовой мести. А вражда – она ведь только разрушает, сеет смерть, отнимает близких, делает детей сиротами. Но вражду не остановить никакими королевскими указами. Кланы сами должны положить ей конец. – Элспет пожала плечами. – Правда, мне кажется, что этого еще долго ждать.
Дункан изумленно повел бровью:
– Такие речи – из уст амазонки Фрейзеров? Звучит угрожающе. Не забывай, что перед тобой – представитель Тайного совета нашей королевы.
Элспет склонила голову к плечу:
– Я понимаю, каким ты был в юности, Дункан Макрей. Понимаю, кем стал сейчас. И я люблю тебя, неистовый горец, королевский законник, разбойник, пират!
Он прильнул губами к ее лбу, к кончику носа, к прохладным нежным губам.
– И я люблю тебя, Элспет Фрейзер, Та, Которая Видит, бесстрашная амазонка… Жена моя.
– Еще только один вопрос – и я усну, – уткнувшись лицом в ложбинку его плеча, пробормотала Элспет.
– Давай.
– Ты что, действительно считаешь меня ведьмой?
Он улыбнулся:
– Есть в тебе что-то такое, чего не объяснишь ни знаниями, ни логикой… Но я уж скорее назову тебя эльфом или ангелом, чем произнесу слово «ведьма».
– …во второй раз, – добавила она.
– Чем произнесу слово «ведьма» во второй раз, – покорно исправился Дункан. Услышав счастливый вздох и сонное, глубокое дыхание, он понял, что его извинения приняты.
ГЛАВА 22
– Сегодня ночью мне опять снился ворон, – сказала Иннис Макрей. – Как много лет назад, перед твоим отъездом.
Кивнув, Дункан поднес ко рту кружку с виски, приправленным сливками и медом. Он терпеть не мог эту приторную смесь и пил ее только по настоянию бабушки, как придающее силы лекарство. Ему хотелось угодить Иннис, да и выхода иного не было – бабушка зорко следила за тем, чтобы в кружке не оставалось ни капли. Сделав еще один глоток, Дункан опустил кружку на стол. Иннис приказала разжечь в большом зале камин; жар пылающих пихтовых поленьев был особенно приятен промозглым осенним днем.
– И что же он тебе сказал, этот ворон? – поинтересовался Дункан. Вещие, как она утверждала, сны бабушки служили предметом постоянных споров, еще когда он был ребенком. Иннис упорно поступала так, как подсказывали сны.
Теперь-то он ее понимал… Если бы не сны – кто знает, осталась бы в живых Элспет или ее поглотили бы воды соленого озера.
– Ворон и голубка подлетели к окну моей спальни и попросили исполнить их желания, словно я какая-нибудь волшебница, – отозвалась Иннис. – Голубка мечтала о крыльях из серебра и золота. А ворон хотел, чтобы ты стал его хозяином.
– Как это? – изумился Дункан. – Он что же, хотел стать ручной птицей, вроде сокола у охотников?
Иннис пожала плечами:
– Откуда мне знать.
– И ты эти желания исполнила?
– Нет. Сказала, что у меня на это не хватит сил, что я стара и немощна. Голубку я отослала к Элспет, а ворону велела лететь в горы. «Там ты найдешь Дункана, – сказала я ему. – Попроси, чтобы он взял тебя, но только вежливо попроси. А если он откажет – не настаивай и улетай себе с миром».
Ее внук долго молчал, вспоминая видение Элспет. Она всегда опасалась этих черных птиц, считая их предвестниками смерти.
– Ну что ж, – протянул он наконец. – И хорошо сделала.
– Конечно, – кивнула бабушка. – Хочу спросить у Элспет, что означает этот сон. Эласдар сказал, что она обладает даром ясновидения.
Поколебавшись, Дункан пожал плечами:
– Спроси, если хочешь. Час тому назад она была в комнате Магнуса, а где сейчас, я не знаю.
– Твоя жена сейчас с Майри и детьми. Магнусу уже гораздо лучше, хоть рана еще и не совсем затянулась. Прошло еще только две недели, а он все твердит, что хочет вернуться в Гленран.
Дункан потянулся за своей кружкой, пряча улыбку.
– А ты пожалуйся Кирсти. Ей он ни в чем не откажет.
– Да, я тоже заметила, что наша малышка держит его в руках. Магнус, правда, без конца спорит, но ей всегда удается настоять на своем. – Бабушка хитро прищурилась: – А ты слушаешься Элспет?
Он выразительно повел бровью.
– Я?! Чтобы я поступал, как мне приказывают?!
Иннис весело хмыкнула:
– Ага, так я и думала. Настоящий Макрей. Но и ты изменился, Дункан Макрей!
– Я стал мужчиной. А ты в последний раз видела меня еще мальчишкой.
– Упрямым и злым мальчишкой с каменным сердцем!
– Я о многом сожалею, бабушка Иннис…
– Ш-ш-ш… Я дожила до преклонных лет, но и я всю жизнь сражалась со своим упрямым нравом. Годы приносят мудрость и смягчают даже каменные сердца. Я давно простила тебя… Надеялась, что ты вернешься. Но время шло, а тебя все не было. Конечно, я верю легенде. Лэрды Далси всегда возвращаются… Но я боялась, что встречу свой смертный час без твоего прощения.
Дункан задумчиво вертел в руках чашку с питьем.
– И я боялся. Все эти годы я боялся вернуться.
– Меня боялся? – Иннис улыбнулась. Дункану даже показалось, что она довольна. Откинувшись на высокую спинку кресла, бабушка добавила: – Теперь я вижу, что мой внук научился смирять свой бешеный нрав. Гораздо раньше, чем это вышло у меня.
– Последний месяц стал для меня хорошим уроком.
– А-а… Ты об этой девочке Фрейзеров… У нее золотые руки, она умеет врачевать и, насколько мне известно, предсказывать будущее. Макреи и Фрейзеры дружат столетиями. Твой отец одобрил бы этот брак.
– Думаю, да. Элспет – необыкновенная девушка.
– Она мне нравится. – Пронзительные синие глаза снова задорно сверкнули. – В ней что, тоже течет кровь эльфов, как и в Макреях?
Дункан с недоумением посмотрел на нее.
– Наверняка в ней есть что-то от доброй феи. Ведь это она убедила упрямца вернуться в родной дом после стольких лет. Она научила тебя любви. Я же вижу, как сильно ты любишь эту девочку. Вот она, любовь! Сияет в счастливых глазах, горит румянцем на щеках. – Иннис наклонилась и нежно потрепала внука по щеке.
Тот рассмеялся:
– Скорее все дело в твоем великолепном виски!
– Вовсе нет, – покачала головой бабушка. – Вовсе нет.
Дверь с треском распахнулась, и в зал влетел красный как рак Эласдар. Упав на скамью, он издал тяжелый вздох.
– Что такое, мальчик мой? – спросила Иннис.
– Уф-ф. Больше не могу. У меня сердце разрывается. Налей-ка мне, брат, виски… Такой сильный, взрослый парень – и так низко пал!
– Ты это о чем? – уточнил Дункан, протягивая Эласдару наполненную кружку.
– Да о Магнусе же! Он ревет от боли! Неужто никак нельзя ему помочь, Иннис?
– Ах, во-он что. Он не от боли ревет, – отозвалась бабушка. – Пока он спал, Кирсти привязала его к кровати, чтобы не вставал. Так что он если и мучается, то от ярости. Когда я заходила к нему в последний раз, Кирсти заявила, что не развяжет веревки, пока он не пообещает оставаться в постели еще хотя бы три дня. – Иннис пожала плечами. – Ну и девчонка. Личико ангела, золотые руки, а характер – ну прямо дикая кошка.
– Я ж и говорю – здоровенный парень, а так низко пал, – буркнул Эласдар. – Сделай хоть ты что-нибудь, Дункан!
Дункан в притворном ужасе замахал руками:
– Ну нет, уволь! Вот Магнус окрепнет, пусть сам разбирается.
Оба посмотрели на Иннис. Та закивала с лукавой улыбкой:
– Вот-вот, пусть Магнус и разбирается. Надеюсь, он преподаст ей урок. По нему не скажешь, что он будет долго терпеть такое отношение.
* * *
Элспет еще никогда не забиралась так высоко в горы, туда, где склоны, покрытые золотыми осенними травами, становились все суровее, все неприступнее, где струились ледяные водопады, сверкая серебристыми потоками на фоне глянцево-черных скал. Ей еще не приходилось сверху смотреть на облака, пушистые, невесомые, накрывающие горные пики белоснежными шапками.
Сюда привел ее Дункан. Он улыбнулся, глядя на жену с уступа и протягивая ей руку. Элспет забралась наверх, оглянулась. С благодарной улыбкой пристроилась рядом с Дунканом на большом валуне.
– Вон там, у самого дальнего, узкого края озера, – сказал он, показывая на вытянутое неправильным овалом озеро, – стоит крепость Айлин Донан. Там констеблем мой двоюродный брат из клана Маккензи.
Старинная, с зубчатыми башнями крепость казалась совсем крошечной, словно сказочный домик эльфов, неотделимый от этой чарующей панорамы воды и гор, скал и прозрачного неба. А озеро, как ни старалось, не могло соперничать с глубокой синевой глаз Дункана. Элспет улыбнулась, прильнув головкой к плечу мужа.
– Как здесь красиво, – пробормотала она. Два орла торжественно и беззвучно парили в вышине, а на скалах внизу так же плавно скользили две громадные черные тени. – Ты бывал здесь в детстве?
– Очень часто. С братьями. – Он улыбнулся воспоминаниям. – Разоряли орлиные гнезда, спорили, кто быстрее залезет на какую-нибудь опасную скалу… – Обняв жену за плечи, Дункан снова вытянул руку. – А вон за тем крохотным озерцом, видишь? – покоятся отец и братья, рядом со многими поколениями Макреев.
Оба долго молчали, глядя вдаль, на сияющее синевой пятнышко озера.
– Мне их так не хватает… – выдохнул наконец Дункан. – Хорошие они были, добрые. Братья погибли совсем молодыми, не старше, чем сейчас Фрейзеры. Отец был отличным воином, сильным и смелым. Смеяться любил… и сражаться тоже. И очень любил своих детей. – Его пальцы стиснули плечо Элспет, и она накрыла их ладонью. Слезы сострадания обожгли ей веки.
– Твой дом здесь, – прошептала она. – Не в Эдинбурге, даже не в Гленране. Только здесь ты будешь счастлив. Эти горы – часть твоей души.
Дункан не ответил, но ответное пожатие его пальцев было больше чем простое «да». А когда он встал и выпрямился во весь рост, Элспет увидела перед собой истинного горца, черпающего силы из родной земли, черпающего радость из ледяных озер и ветров Шотландии.
– Никогда не уезжай отсюда, Дункан. Далси – сердце твое.
Он опустил на жену синий взгляд:
– Ты – мое сердце. И это наш с тобой дом. Элспет тоже поднялась, протянула ему руку.
Так и стояли они высоко над землей, под самым небесным сводом.
Трепет пробежал по ее телу, глаза заволокло золотым туманом, предвестником видения.
Не догадываясь, что она уже в плену видения, Дункан взял ее за руку. Элспет хотела вырвать руку, но тело перестало ей подчиняться.
«Нельзя! – хотела крикнуть Элспет. – Не прикасайся, или тебе явится то же самое!» – но слова застыли на ее губах.
По склону горы, в сиянии солнечных лучей, уверенно шагал длинноногий темноволосый мальчуган. Вскинув голову, рассмеялся, звонко и счастливо. Но он не видел Элспет и Дункана, стоявших на каменистом уступе. Нет, не видел. Он явился из другого времени. Из будущего.
Элспет видела его глаза – прозрачные, как горные реки, серебристые, как лунный свет в ночи. Она узнала этого мальчугана. Это был ее сын. Сын Дункана.
Видение померкло, мальчуган исчез, словно растворился в золотой дымке. Элспет повернулась к мужу. Лицо его было бледно, взгляд туманен.
– Я его видел! – выдохнул Дункан. – Я видел нашего сына!
Элспет кивнула. Слезинка, задрожав, упала с ресниц.
– Он будет очень сильным и счастливым. Веселым, как его дедушка. Он будет любить эти горы, как его отец.
Дункан раскрыл объятия.
– Я не хочу, чтобы он рос без отца… – глухо пробормотала Элспет, уткнувшись лицом ему в грудь.
– У него будет отец. – Дункан прижался губами к шелковистым волосам. – Обещаю тебе.
* * *
Спустившись с горы, Дункан потянул жену за руку в сторону замка Далси, через горбы холмов в сухих стеблях вереска и пожухлых папоротниках.
– Иди-ка сюда, – сказал он, подталкивая Элспет к подножию одного из холмов, где среди замшелых валунов струил маслянисто-коричневые воды неширокий ручей. Перепрыгнув через ручей, Дункан жестом остановил жену.
– Ты останься на той стороне. – Он наклонился и опустил руки в мутную воду. – Повторяй за мной!
Элспет сделала то же самое.
– Зачем? – Она выпрямилась, вытирая руки о край накидки.
Дункан подался вперед, через ручей и взял обе ее руки в свои.
– Это древний обычай Верхней Шотландии. Обет любви и верности дают у ручья, соединив над ним руки. И пока будет струиться этот ручей, будет жива и наша любовь. Думаю, этот обычай зародился очень давно, еще до появления христианства.
Элспет сплела свои пальцы с его и закрыла глаза. Чуть слышный плеск ручья, резкий свист ветра, шорох сухих трав и шепот Дункана сплелись в одну песнь любви. Повторив вслед за Дунканом клятву верности, Элспет открыла глаза.
Дункан с улыбкой поцеловал ее, наклонившись над ручьем.
– Я не успел еще обратиться к архиепископу с просьбой утвердить наш брак, но сделаю это обязательно. Ну а пока… мы венчаны католическим обрядом и соединены языческим. Ничто теперь не сможет нас разлучить.
– Ничто, – повторила Элспет. Дункан потянул ее за руку, она перепрыгнула через ручей и легко взбежала вместе с ним на соседний холм.
– Смотри-ка! – воскликнул Дункан, остановившись на вершине.
Глянув вниз, Элспет увидела Магнуса, размашисто шагающего через бурую от сухого вереска долину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45