Скидки магазин Водолей
Но смешанное
войско, действующее во враждебной стране, имея в тылу такого государя, ка
к Раймон VII, бесспорно, не могло позволить себе безжалостного обращения с
побежденными. Можно даже предположить, что Людовик Святой, начиная такти
ку сближения, которая позднее стала его политикой, дал указания своему к
аркассонскому сенешалю».
* * *
1244 год, 1 марта, Франция, Монсегюр:
В крепости осталось около четырех сотен человек, 180 из них Ц посвященные,
остальные Ц мирные жители, но сочувствующие альбигонцам. Осада измотал
а жителей и воинов Монсегюра, ощущалась острая нехватка воды, начались б
олезни, сказывалась общая усталость. Комендант крепости прекрасно пони
мал, что гарнизон может еще долго сдерживать натиск крестоносцев (удачно
е расположение Монсегюра позволяло катарам не дать противнику возможн
ости использовать всю свою мощь в ближнем бою). Но жаль было мирных жителе
й, особенно женщин, с трудом уже переносивших тяготы. На совете приняли ре
шение Ц сложить оружие, но Ц на определеннх условиях.
Монсегюр сдается на выгодных для него условиях. Все защитники замка, кро
ме совершенных катаров, могут свободно покинуть его (причем им разрешало
сь вывезти и все принадлежавшее им имущество). Совершенные должны отречь
ся от своей веры («катарской ереси»), в противном случае они будут сожжены
на костре. Совершенные просят двухнедельного перемирия и получают его.
* * *
Жак Мадоль. «Альбигойская драма и судьбы Франции»:
«Условия капитуляции требовали от Добрых Людей отречения от ереси и исп
оведи перед инквизиторами под угрозой костра. Взамен защитники Монсегю
ра получали прощение за все свои прошлые ошибки, включая избиение в Авин
ьоне, и, что еще подозрительнее, за ними признавали право сохранить крепо
сть в течение двух недель со дня капитуляции, лишь бы они выдали заложник
ов. Это неслыханная милость, и примеров, подобных ей, мы не знаем. Можно зад
аться вопросом, почему ее даровали, но еще интереснее, на каком основании
ее испросили. Воображению самых трезвых историков не возбраняется внов
ь пережить с побежденными эти две недели глубокого умиротворения, после
довавшего за громом сражения и предшествующего жертвоприношению Добры
х Людей.
Ибо, кто бы они ни были, из условий капитуляции их исключили. Чтобы снискат
ь прощение, им надо было отречься от веры и своего существования. Никто из
Добрых Людей и не помышлял об этом. Мало того, в необычайной атмосфере, цар
ившей в Монсегюре в течение двух торжественно провозглашенных недель, м
ногие рьщари и сержанты просят и получают Утешение, то есть сами осуждаю
т себя на костер. Конечно, епископ и его клир пожелали в последний раз отпр
аздновать вместе с верующими, с которыми их скоро разлучит смерть, Пасху,
один из величайших праздников катаров. Добрые Мужи и Жены, приговоренные
к костру, благодарят тех, кто так отважно их защищал, делят между ними ост
авшееся имущество. Когда читаешь в делах инквизиции о простых церемония
х и действах катаров, нельзя не почувствовать сурового величия их религи
и. Подобные заблуждения влекли за собой мученичество. Но ни к какому муче
ничеству не готовились так долго, как к тому, которое претерпели катары в
Монсегюре 16 марта 1244 года. Следует признать, что влияние этой религии на ум
ы было очень сильным, раз одиннадцать мужчин и шесть женщин предпочли см
ерть и славу вместе со своими духовными наставниками жизни в обмен на от
речение. Еще больше волнует, если только это возможно, другое. Ночью 16 март
а, когда вся равнина еще была наполнена едким дымом, поднимавшимся от кос
тра, Пьер-Роже де Мирпуа устроил побег из уже сданной крепости четырем сп
рятанным Добрым Людям, «дабы церковь еретиков не лишилась своих сокрови
щ, спрятанных в лесах: ведь беглецы знали тайник…» Они названы Гюго, Амьел
ь, Экар и Кламен, и можно верить, что они пошли на это не добровольно. В случа
е, если бы осаждавшие что-либо заметили, Пьер-Роже рисковал разрывом дого
вора о капитуляции и жизнями всего гарнизона. Уместно спросить, каковы п
ричины столь странного поведения: ведь сокровища Монсегюра были уже укр
ыты, и те, кто их унес, естественно, могли их и отыскать.
Может быть, было два сокровища: одно Ц только материальное, его сразу уне
сли; второе, полностью духовное, сохранялось до конца в Монсегюре, и его сп
асли лишь в последнюю минуту. Выдвигались всякие гипотезы, и, разумеется,
ни одна из них не подкреплена никакими доказательствами. Доходили до утв
ерждения, что Монсегюр Ц это Монсальват из легенды о Граале, а духовное с
окровище, спасенное под покровом ночи Ц не что иное, как сама чаша Грааля
».
* * *
1244 год, 15 марта, Франция, Монсегюр:
Перемирие заканчивается. Более двухсот совершенных, ни один из которых н
е согласился отречься, сожжены на кострах у подножия горы, на которой сто
ит замок Монсегюр.
Сожжено было 257 катаров: к 180 «совершенным» добавились еще семьдесят один в
оин и шесть женщин, давших обет «consolamentum» и ставших «parfaits». Но даже те, кто отрекс
я от ереси, испили до дна горечь поражения: почти все были приговорены к дл
ительным срокам тюремного заключения. Два последних вышли на свободу то
лько в 1296 году. Они провели в камере вдвоем 52 года. Их дальнейшая судьба неиз
вестна.
…Четверо совершенных скрылись в подземельях замка, чтобы в ночь на 16 март
а тайно покинуть его («одетые в теплые шерстяные накидки, спустились они
по канату с вершины Пог в ущелье Лассе»). Им было поручено вынести из замка
какую-то реликвию (Святой Грааль?), а также карту, указывающую, где скрыто с
окровище альбигойцев. («…Чтобы передать сокровища сыну Белиссены Пон-Ар
наул из Кастеллум Вердунум в Сабарте…»)
Крестоносцы, узнали о счастливом спасении четырех посвященных, епископ
Альби Дюран приказал «вырвать» у коменданта Монсегюра Арно-Роже де Мирп
уа сведения о том, что унесли с собой беглецы.
Де Мирпуа назвал лишь имена бежавших совершенных Ц Хуго, Экар, Кламен и Э
мвель, ни слова не проронив о том, что вынесли с собой эти четверо Ц и тут ж
е испустил дух, не выдержало сердце. (Отто Ран называл Ц Амиэля, Айкара, Гу
го и Пуатевина). Эти четверо «были потомками кельт-иберских мудрецов… он
и были катарами, которые предпочли бы сгореть на костре вместе со своими
братьями на Camp des cremats, чтобы начать оттуда свое путешествие к звездам».
* * *
Жак Мадоль. «Альбигойская драма и судьбы Франции»:
«Вероятно, главная тайна Монсегюра никогда не будет раскрыта, хотя систе
матические поиски в горах и пещерах, может быть, прольют некоторый свет. Н
е лучше осведомлены мы и о том, каким образом 16 марта отделили тех, кому был
о суждено умереть на костре, от всех прочих. Возможно, Добрые Мужи и Жены с
одержались отдельно от других и сами сознавались инквизиторам, братьям
Феррьеру и Дюранти, тщетно предлагавшим обращение в католическую веру. Т
ам происходили самые печальные сцены разрыва семейных связей. Среди осу
жденных была Корба, жена Раймона де Персия, одного из комендантов крепос
ти. Она оставила своего мужа, двух замужних дочерей, сына и внуков и дожида
лась смерти, только в последний момент, 14 марта, приняв consolamentum. Корба собирала
сь умереть вместе со своей матерью, Маркезией, и больной дочерью, также «о
блаченной». Эта героическая женщина отказалась от мира живых, избрав общ
ество осужденных.
А потом Добрых Мужей и Жен, числом более двух сот, французские сержанты гр
убо приволокли на крутой склон, отделявший замок Монсегюр от поля, котор
ое с тех пор называли Полем Сожженных. Раньше, по крайней мере в Лаворе, хо
локост бывал еще страшнее. Однако народная традиция и история согласны в
том, что «костер Монсегюра» превосходит по значению все прочие, ибо нико
гда жертвы не поднимались на него с такой готовностью. Его не сооружали, к
ак в Лаворе, Минерве или Ле-Кассе, в грубом опьянении победой. Две предшес
твующие недели перемирия превратили его в символ как для гонителей, так
и для гонимых. Таким символом стал и замок Монсегюр, столь странный по арх
итектуре, что скорее казался святилищем, чем крепостью. В течение многих
лет он возвышался над Югом подобно библейскому ковчегу, где в тиши горны
х вершин катарская церковь продолжала свое поклонение духу и истине. Теп
ерь, когда достопочтенного епископа Бертрана Марти и все его духовенств
о, мужчин и женщин, предали огню, показалось, что, хотя духовное и веществе
нное сокровище церкви спасено, суровое сияние, озарявшее сопротивление
Юга, угасло с последними углями этого гигантского костра.
На этот раз я согласен с Пьером Бельперроном, который, рассказав о падени
и Монсегюра, пишет: «Взятие Монсегюра было не более чем полицейской опер
ацией крупного масштаба. Она имела лишь местный отзвук, да и то преимущес
твенно в среде еретиков, главным прибежищем и штаб-квартирой которых бы
л Монсегюр. В этой крепости они были хозяевами, могли безопасно собирать
ся, советоваться, хранить свои архивы и сокровища. Легенда по праву сдела
ла из Монсегюра символ катарского сопротивления. Однако она оказалась н
еправа, делая из него также и символ лангедокского сопротивления. Если е
ресь часто и переплеталась с борьбой против французов, то символом после
дней может быть только Тулуза».
* * *
В ночь накануне капитуляции на заснеженной верши
не Бидорты вспыхнул яркий огонь. Но это был не костер инквизиции, а символ
торжества. Четверо катаров дали знать остававшимся в Монсегюре и готови
вшим себя к смерти «совершенным», что Мани (романское название Грааля) сп
асен…
* * *
…Ровно через год, в марте 1245-го, все четверо ушли из ж
изни, прыгнув в пропасть, там же, недалеко от Монсегюра.
Катары стремились уйти из этого мира через ритуальное самоубийство («эн
дур»).
«Их учение разрешало добровольную смерть, но требовало, чтобы человек ра
сставался с жизнью не из-за пресыщения, страха или боли, но ради полного о
свобождения от материи» (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С
. 109; Beguin A. La Quete du Saint Graal. Paris, 1958. P. 77.).
«Смерть… была глубоко осознанным самоубийством. Если человек в тот моме
нт, когда говорил мгновению: Ц Остановись, ты так прекрасно!», Ц не разры
вал союза с Мефистофелем, дальнейшее земное существование теряло смысл.
За этим стояло глубокое учение: освобождение от тела сразу же дарует выс
шую радость Ц ведь радость тем выше, чем менее она связана с материей, Ц
если человек в душе свободен от скорби и лжи, властелинов этого мира, и есл
и может сказать о себе: «Я жил не напрасно».
«Что значит «жить не напрасно» по учению катаров? Ц спрашивал Ран, и сам
отвечал:
ВоЦ первых, любить ближнего как самого себя, не заставлять страдать бра
та своего и, насколько возможно, приносить утешение и помощь.
ВоЦ вторых, не причинять боли, прежде всего, не убивать.
ВЦ третьих, в этой жизни настолько приблизиться к Духу и Богу, чтобы в сме
ртный час расставание с миром не печалило тело. Иначе душа не найдет успо
коения. Если человек жил не напрасно, творил только добро и сам стал добр,
то «совершенный» может сделать решительный шаг, говорили катары» (Ран О.
Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 110; См.: Lot-Borodine M. Trois essais sur Ie Lancelot du Lac et la Quete du Saint-Graal. Paris, 1921. P. 39Ц
42.).
В минуту смерти душа катара не должна чувствовать никакой боли, иначе «т
ам» она будет так же страдать от нее, как и в мире. Если человек любит ближн
его как самого себя, он не может причинить ему боль, боль разлуки. Боль, при
чиненную другому, душа будет искупать, странствуя от звезды к звезде («по
уступам чистилища», Ц как сказал бы Данте), постоянно откладывая воссое
динение с Богом. Уже предчувствуя Бога, она Ц душа Ц еще болезненнее буд
ет ощущать отлучение от него (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 110
Ц 111.).
Катары предпочитали применять один из пяти способов самоубийства. Они м
огли принять смертельный яд, отказаться от принятия пищи, вскрыть себе в
ены, броситься в страшную пропасть или лечь зимой на холодные камни посл
е горячего купания, чтобы получить смертельное воспаление легких. Эта бо
лезнь была для них чревата бесспорным летальным исходом, ведь больного,
желающего умереть, не могут спасти самые лучшие врачи.
«Катар всегда видел перед собой смерть на костре инквизиции и считал это
т мир адом» (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 111; Marx J. La legende arthurienne et le Graal, Paris, 1952. P
. 67.). А тот мир, тот, что за чертой? Там, как считали катары, все проще…
Перед смертью катар читал сочиненную им же накануне добровольного уход
а из жизни «молитву»:
«Если Бог обладает большей добротой и пониманием, чем люди, не должны ли м
ы в том мире приобрести все, чего так страстно желали, к чему стремились с
жестоким преодолением себя, с упорной силой воли и… с неслыханным героиз
мом?
Мы искали слияния с Богом в Духе и нашли его. Предел желаний человека Ц Ца
рство Небесное, то есть жизнь после смерти» (Ран О. Крестовый поход против
Грааля. М., 2002. С. 111.).
С этой молитвой катар уходил в мир иной, уходил с чистой душой, окрыленный
…
* * *
История катаров-альбигойцев, альбигойские войны,
штурм Монсегюра, таинственое спасение четырех «совершенных», Ц все это
известно давным-давно. Но большинство из исследователей были знакомы с
альбигойской историей лишь по вторичным источникам, мало кому удалось п
обывать в далеком Лангедоке. Счастливое исключение Ц Отто Ран, немецкий
археолог, историк и талантливый литератор, способный доступно и небанал
ьно излагать свои мысли. Но что самое главное Ц он был поклонником идей у
чения катаров, даже в структуре «Аненербе» он смог увлечь своими идеями
коллег и сколотить вокруг себя кружок нео-катаров, исповедующих те же пр
инципы, что и их предшественники Ц осажденные крепости Монсегюр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
войско, действующее во враждебной стране, имея в тылу такого государя, ка
к Раймон VII, бесспорно, не могло позволить себе безжалостного обращения с
побежденными. Можно даже предположить, что Людовик Святой, начиная такти
ку сближения, которая позднее стала его политикой, дал указания своему к
аркассонскому сенешалю».
* * *
1244 год, 1 марта, Франция, Монсегюр:
В крепости осталось около четырех сотен человек, 180 из них Ц посвященные,
остальные Ц мирные жители, но сочувствующие альбигонцам. Осада измотал
а жителей и воинов Монсегюра, ощущалась острая нехватка воды, начались б
олезни, сказывалась общая усталость. Комендант крепости прекрасно пони
мал, что гарнизон может еще долго сдерживать натиск крестоносцев (удачно
е расположение Монсегюра позволяло катарам не дать противнику возможн
ости использовать всю свою мощь в ближнем бою). Но жаль было мирных жителе
й, особенно женщин, с трудом уже переносивших тяготы. На совете приняли ре
шение Ц сложить оружие, но Ц на определеннх условиях.
Монсегюр сдается на выгодных для него условиях. Все защитники замка, кро
ме совершенных катаров, могут свободно покинуть его (причем им разрешало
сь вывезти и все принадлежавшее им имущество). Совершенные должны отречь
ся от своей веры («катарской ереси»), в противном случае они будут сожжены
на костре. Совершенные просят двухнедельного перемирия и получают его.
* * *
Жак Мадоль. «Альбигойская драма и судьбы Франции»:
«Условия капитуляции требовали от Добрых Людей отречения от ереси и исп
оведи перед инквизиторами под угрозой костра. Взамен защитники Монсегю
ра получали прощение за все свои прошлые ошибки, включая избиение в Авин
ьоне, и, что еще подозрительнее, за ними признавали право сохранить крепо
сть в течение двух недель со дня капитуляции, лишь бы они выдали заложник
ов. Это неслыханная милость, и примеров, подобных ей, мы не знаем. Можно зад
аться вопросом, почему ее даровали, но еще интереснее, на каком основании
ее испросили. Воображению самых трезвых историков не возбраняется внов
ь пережить с побежденными эти две недели глубокого умиротворения, после
довавшего за громом сражения и предшествующего жертвоприношению Добры
х Людей.
Ибо, кто бы они ни были, из условий капитуляции их исключили. Чтобы снискат
ь прощение, им надо было отречься от веры и своего существования. Никто из
Добрых Людей и не помышлял об этом. Мало того, в необычайной атмосфере, цар
ившей в Монсегюре в течение двух торжественно провозглашенных недель, м
ногие рьщари и сержанты просят и получают Утешение, то есть сами осуждаю
т себя на костер. Конечно, епископ и его клир пожелали в последний раз отпр
аздновать вместе с верующими, с которыми их скоро разлучит смерть, Пасху,
один из величайших праздников катаров. Добрые Мужи и Жены, приговоренные
к костру, благодарят тех, кто так отважно их защищал, делят между ними ост
авшееся имущество. Когда читаешь в делах инквизиции о простых церемония
х и действах катаров, нельзя не почувствовать сурового величия их религи
и. Подобные заблуждения влекли за собой мученичество. Но ни к какому муче
ничеству не готовились так долго, как к тому, которое претерпели катары в
Монсегюре 16 марта 1244 года. Следует признать, что влияние этой религии на ум
ы было очень сильным, раз одиннадцать мужчин и шесть женщин предпочли см
ерть и славу вместе со своими духовными наставниками жизни в обмен на от
речение. Еще больше волнует, если только это возможно, другое. Ночью 16 март
а, когда вся равнина еще была наполнена едким дымом, поднимавшимся от кос
тра, Пьер-Роже де Мирпуа устроил побег из уже сданной крепости четырем сп
рятанным Добрым Людям, «дабы церковь еретиков не лишилась своих сокрови
щ, спрятанных в лесах: ведь беглецы знали тайник…» Они названы Гюго, Амьел
ь, Экар и Кламен, и можно верить, что они пошли на это не добровольно. В случа
е, если бы осаждавшие что-либо заметили, Пьер-Роже рисковал разрывом дого
вора о капитуляции и жизнями всего гарнизона. Уместно спросить, каковы п
ричины столь странного поведения: ведь сокровища Монсегюра были уже укр
ыты, и те, кто их унес, естественно, могли их и отыскать.
Может быть, было два сокровища: одно Ц только материальное, его сразу уне
сли; второе, полностью духовное, сохранялось до конца в Монсегюре, и его сп
асли лишь в последнюю минуту. Выдвигались всякие гипотезы, и, разумеется,
ни одна из них не подкреплена никакими доказательствами. Доходили до утв
ерждения, что Монсегюр Ц это Монсальват из легенды о Граале, а духовное с
окровище, спасенное под покровом ночи Ц не что иное, как сама чаша Грааля
».
* * *
1244 год, 15 марта, Франция, Монсегюр:
Перемирие заканчивается. Более двухсот совершенных, ни один из которых н
е согласился отречься, сожжены на кострах у подножия горы, на которой сто
ит замок Монсегюр.
Сожжено было 257 катаров: к 180 «совершенным» добавились еще семьдесят один в
оин и шесть женщин, давших обет «consolamentum» и ставших «parfaits». Но даже те, кто отрекс
я от ереси, испили до дна горечь поражения: почти все были приговорены к дл
ительным срокам тюремного заключения. Два последних вышли на свободу то
лько в 1296 году. Они провели в камере вдвоем 52 года. Их дальнейшая судьба неиз
вестна.
…Четверо совершенных скрылись в подземельях замка, чтобы в ночь на 16 март
а тайно покинуть его («одетые в теплые шерстяные накидки, спустились они
по канату с вершины Пог в ущелье Лассе»). Им было поручено вынести из замка
какую-то реликвию (Святой Грааль?), а также карту, указывающую, где скрыто с
окровище альбигойцев. («…Чтобы передать сокровища сыну Белиссены Пон-Ар
наул из Кастеллум Вердунум в Сабарте…»)
Крестоносцы, узнали о счастливом спасении четырех посвященных, епископ
Альби Дюран приказал «вырвать» у коменданта Монсегюра Арно-Роже де Мирп
уа сведения о том, что унесли с собой беглецы.
Де Мирпуа назвал лишь имена бежавших совершенных Ц Хуго, Экар, Кламен и Э
мвель, ни слова не проронив о том, что вынесли с собой эти четверо Ц и тут ж
е испустил дух, не выдержало сердце. (Отто Ран называл Ц Амиэля, Айкара, Гу
го и Пуатевина). Эти четверо «были потомками кельт-иберских мудрецов… он
и были катарами, которые предпочли бы сгореть на костре вместе со своими
братьями на Camp des cremats, чтобы начать оттуда свое путешествие к звездам».
* * *
Жак Мадоль. «Альбигойская драма и судьбы Франции»:
«Вероятно, главная тайна Монсегюра никогда не будет раскрыта, хотя систе
матические поиски в горах и пещерах, может быть, прольют некоторый свет. Н
е лучше осведомлены мы и о том, каким образом 16 марта отделили тех, кому был
о суждено умереть на костре, от всех прочих. Возможно, Добрые Мужи и Жены с
одержались отдельно от других и сами сознавались инквизиторам, братьям
Феррьеру и Дюранти, тщетно предлагавшим обращение в католическую веру. Т
ам происходили самые печальные сцены разрыва семейных связей. Среди осу
жденных была Корба, жена Раймона де Персия, одного из комендантов крепос
ти. Она оставила своего мужа, двух замужних дочерей, сына и внуков и дожида
лась смерти, только в последний момент, 14 марта, приняв consolamentum. Корба собирала
сь умереть вместе со своей матерью, Маркезией, и больной дочерью, также «о
блаченной». Эта героическая женщина отказалась от мира живых, избрав общ
ество осужденных.
А потом Добрых Мужей и Жен, числом более двух сот, французские сержанты гр
убо приволокли на крутой склон, отделявший замок Монсегюр от поля, котор
ое с тех пор называли Полем Сожженных. Раньше, по крайней мере в Лаворе, хо
локост бывал еще страшнее. Однако народная традиция и история согласны в
том, что «костер Монсегюра» превосходит по значению все прочие, ибо нико
гда жертвы не поднимались на него с такой готовностью. Его не сооружали, к
ак в Лаворе, Минерве или Ле-Кассе, в грубом опьянении победой. Две предшес
твующие недели перемирия превратили его в символ как для гонителей, так
и для гонимых. Таким символом стал и замок Монсегюр, столь странный по арх
итектуре, что скорее казался святилищем, чем крепостью. В течение многих
лет он возвышался над Югом подобно библейскому ковчегу, где в тиши горны
х вершин катарская церковь продолжала свое поклонение духу и истине. Теп
ерь, когда достопочтенного епископа Бертрана Марти и все его духовенств
о, мужчин и женщин, предали огню, показалось, что, хотя духовное и веществе
нное сокровище церкви спасено, суровое сияние, озарявшее сопротивление
Юга, угасло с последними углями этого гигантского костра.
На этот раз я согласен с Пьером Бельперроном, который, рассказав о падени
и Монсегюра, пишет: «Взятие Монсегюра было не более чем полицейской опер
ацией крупного масштаба. Она имела лишь местный отзвук, да и то преимущес
твенно в среде еретиков, главным прибежищем и штаб-квартирой которых бы
л Монсегюр. В этой крепости они были хозяевами, могли безопасно собирать
ся, советоваться, хранить свои архивы и сокровища. Легенда по праву сдела
ла из Монсегюра символ катарского сопротивления. Однако она оказалась н
еправа, делая из него также и символ лангедокского сопротивления. Если е
ресь часто и переплеталась с борьбой против французов, то символом после
дней может быть только Тулуза».
* * *
В ночь накануне капитуляции на заснеженной верши
не Бидорты вспыхнул яркий огонь. Но это был не костер инквизиции, а символ
торжества. Четверо катаров дали знать остававшимся в Монсегюре и готови
вшим себя к смерти «совершенным», что Мани (романское название Грааля) сп
асен…
* * *
…Ровно через год, в марте 1245-го, все четверо ушли из ж
изни, прыгнув в пропасть, там же, недалеко от Монсегюра.
Катары стремились уйти из этого мира через ритуальное самоубийство («эн
дур»).
«Их учение разрешало добровольную смерть, но требовало, чтобы человек ра
сставался с жизнью не из-за пресыщения, страха или боли, но ради полного о
свобождения от материи» (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С
. 109; Beguin A. La Quete du Saint Graal. Paris, 1958. P. 77.).
«Смерть… была глубоко осознанным самоубийством. Если человек в тот моме
нт, когда говорил мгновению: Ц Остановись, ты так прекрасно!», Ц не разры
вал союза с Мефистофелем, дальнейшее земное существование теряло смысл.
За этим стояло глубокое учение: освобождение от тела сразу же дарует выс
шую радость Ц ведь радость тем выше, чем менее она связана с материей, Ц
если человек в душе свободен от скорби и лжи, властелинов этого мира, и есл
и может сказать о себе: «Я жил не напрасно».
«Что значит «жить не напрасно» по учению катаров? Ц спрашивал Ран, и сам
отвечал:
ВоЦ первых, любить ближнего как самого себя, не заставлять страдать бра
та своего и, насколько возможно, приносить утешение и помощь.
ВоЦ вторых, не причинять боли, прежде всего, не убивать.
ВЦ третьих, в этой жизни настолько приблизиться к Духу и Богу, чтобы в сме
ртный час расставание с миром не печалило тело. Иначе душа не найдет успо
коения. Если человек жил не напрасно, творил только добро и сам стал добр,
то «совершенный» может сделать решительный шаг, говорили катары» (Ран О.
Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 110; См.: Lot-Borodine M. Trois essais sur Ie Lancelot du Lac et la Quete du Saint-Graal. Paris, 1921. P. 39Ц
42.).
В минуту смерти душа катара не должна чувствовать никакой боли, иначе «т
ам» она будет так же страдать от нее, как и в мире. Если человек любит ближн
его как самого себя, он не может причинить ему боль, боль разлуки. Боль, при
чиненную другому, душа будет искупать, странствуя от звезды к звезде («по
уступам чистилища», Ц как сказал бы Данте), постоянно откладывая воссое
динение с Богом. Уже предчувствуя Бога, она Ц душа Ц еще болезненнее буд
ет ощущать отлучение от него (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 110
Ц 111.).
Катары предпочитали применять один из пяти способов самоубийства. Они м
огли принять смертельный яд, отказаться от принятия пищи, вскрыть себе в
ены, броситься в страшную пропасть или лечь зимой на холодные камни посл
е горячего купания, чтобы получить смертельное воспаление легких. Эта бо
лезнь была для них чревата бесспорным летальным исходом, ведь больного,
желающего умереть, не могут спасти самые лучшие врачи.
«Катар всегда видел перед собой смерть на костре инквизиции и считал это
т мир адом» (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 111; Marx J. La legende arthurienne et le Graal, Paris, 1952. P
. 67.). А тот мир, тот, что за чертой? Там, как считали катары, все проще…
Перед смертью катар читал сочиненную им же накануне добровольного уход
а из жизни «молитву»:
«Если Бог обладает большей добротой и пониманием, чем люди, не должны ли м
ы в том мире приобрести все, чего так страстно желали, к чему стремились с
жестоким преодолением себя, с упорной силой воли и… с неслыханным героиз
мом?
Мы искали слияния с Богом в Духе и нашли его. Предел желаний человека Ц Ца
рство Небесное, то есть жизнь после смерти» (Ран О. Крестовый поход против
Грааля. М., 2002. С. 111.).
С этой молитвой катар уходил в мир иной, уходил с чистой душой, окрыленный
…
* * *
История катаров-альбигойцев, альбигойские войны,
штурм Монсегюра, таинственое спасение четырех «совершенных», Ц все это
известно давным-давно. Но большинство из исследователей были знакомы с
альбигойской историей лишь по вторичным источникам, мало кому удалось п
обывать в далеком Лангедоке. Счастливое исключение Ц Отто Ран, немецкий
археолог, историк и талантливый литератор, способный доступно и небанал
ьно излагать свои мысли. Но что самое главное Ц он был поклонником идей у
чения катаров, даже в структуре «Аненербе» он смог увлечь своими идеями
коллег и сколотить вокруг себя кружок нео-катаров, исповедующих те же пр
инципы, что и их предшественники Ц осажденные крепости Монсегюр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40