Установка сантехники, советую всем
Иными словами, каждые
700 лет к человеку возвращается сознание его ответственности в этой косми
ческой борьбе. Он вновь становится в полном смысле слова религиозным. Он
вновь вступает в контакт с уже давно исчезнувшими умами. Он готовится к б
удущим мутациям. Его душа расширяется до размеров Вселенной. Он вновь на
ходит смысл всемирной эпопеи. Он снова способен различать то, что идет от
человека-бога и от человека-раба, и отбрасывать из практики человечеств
а то, что принадлежит осужденным породам. Он вновь становится непреклонн
ым и пылающим, верным той функции, до которой когда-то поднимались велика
ны» (Повель Л., Бержье Ж. Утро магов. Киев, 1994.).
До 2644 года еще очень далеко…
* * *
В кафедральном соборе Валенсии (Испания) хранится
вырезанная из камня чаша. История ее появления и перехода от одного влад
ельца к другому, говорят, задокументирована и не имеет ничего общего с Гр
аалем (Schafer H.-W. Kelch und Stein. Frankfurt/M., Bern, Neu-York,1985. S.53.). Но кто знает, может, все бумажки Ц лишь камуф
ляж.
Часть вторая
КОПЬЕ СУДЬБЫ
Маленький человек
Октябрь 1910 года.
Вена. Слякоть, ветрено, омерзительная позднеосенняя погода. На улицах пу
стынно, лишь один человек пытается преодолеть встречный, пронизывающий
до костей ветер, упрямо двигаясь к окраине города, со стороны Хофбургско
го замка. На этом храбреце потертое до нельзя пальтишко, уже давно отслуж
ившие свой век башмаки, голова не покрыта, зонтика нет. Идущий, пытясь хоть
как-то противостоять непогоде, высоко поднял воротник, слегка согнулся,
руки глубоко упрятал в карманы.
Это молодой человек, лет двадцати, чуть выше среднего роста, худой, бледны
й, горящие глаза его выдают натуру впечатлительную и увлекающуюся. Он уж
е два дня не ел, и сейчас, направляясь в ночлежку (Мельдемнштрассе, Вена-Бр
игиттенау), проведет голодным уже третью ночь. Но это его мало волнует, сег
одня он видел такое, что голод, холод, дырявые башмаки и не по сезону легка
я одежда не отвлекают от раздумий.
Он видел сегодня в Хофбурге копье Лонгина, известное и как копье Судьбы. Т
о самое, коим римский легионер Гай Кассиус ударил Иисуса.
Этот юноша живет в Вене уже второй год, но только сегодня он уверовал в сво
ю судьбу.
О, его ждет слава! О нем будет говорить весь мир! Каждому сказанному им сло
ву будут внимать миллиону людей! И все потому, что стоя перед витриной за с
теклом которой покоилось копье Судьбы, юноша этот понял свое предназнач
ение Ц власть над миром.
А вот и ночлежка. Молодой человек подошел к двери, потянул за почерневшую
от времени ручку:
Ц Адольф Гитлер, Ц произнес он, отвечая на безмолвный вопросительный в
згляд дежурного, Ц место двадцать семь.
Дежурный так же молча кивнул в ответ, Гитлер давно уже завсегдатей ночле
жки и отмечается при входе только для проформы…
Проводив взглядом Адольфа, дежурный вздохнул и повернулся к часам, стоят
ь осталось еще часа полтора. А за окном стоял слякотный октябрь 1910 года…
Впоследствии Гитлер сам рассказывал первую встречу с Копьем:
«Группа остановилась точно напротив того места, где я находился, и гид по
казал на старый наконечник копья. Вначале я не обращал внимания на то, что
рассказывал гид, считая присутствие рядом со мной этой группы всего лишь
вторжением в интимное течение моих мрачных мыслей. Вот тогда-то я и услых
ал слова, которые вскоре изменили мою жизнь: «С этим копьем связана леген
да, согласно которой тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьме
т судьбу мира в свои руки для совершения Добра или Зла».
Ц В середине века, Ц продолжал свой рассказ гид, Ц некоторые германск
ие императоры владели этим копьем и верили в легенду. Однако за последни
е пять столетий никто уже не испытывал доверия к этим сказкам, если не счи
тать Наполеона, потребовавшего себе это копье после победы в битве при А
устерлице. После разгрома наполеоновских войск был тайно вывезен из Нюр
нберга и спрятан в Вене.
Экскурсанты продолжили свой неторопливый путь по музею, а Гитлер заворо
женно приблизился к витрине, чтобы в подробностях разглядеть реликвию. П
очерневший от времени железный наконечник спокойно покоился на ложе из
красного бархата, длинное и тонкое острие поддерживалось металлически
ми подпорками. В центре наконечника было отверстие, из которого торчал о
громный гвоздь.
Ц В ту же секунду я понял, что наступил знаменательный момент в моей жизн
и, Ц говорил впоследствии Гитлер. Ц Однако я не понимал, как этот чисто х
ристианский символ мог вызвать у меня столь сильное волнение. Долгие мин
уты я стоял, рассматривая копье, совершенно забыв обо всем, что происходи
ло вокруг. Казалось, что копье хранит какую-то тайну, от меня ускользавшую
, однако мною владело такое чувство, будто я знаю о ней инстинктивно, не в с
остоянии проанализировать ее смысл в своем сознании. Копье было чем-то в
роде магического носителя откровения: оно открывало такие прозрения в и
деальный мир. Это было, как если бы я столетия тому назад уже держал это ко
пье в руках и оно дало мне все свое могущество. Как это было возможно? Что з
а безумие овладело моим разумом и родило бурю в моем сердце?
Не прошло и суток, как Гитлер снова явился в музей Ц созерцать священное
копье и ждать, когда оно откроет ему свои тайны. Поскольку этого ему очень
хотелось, вскоре произошло то, что Гитлер назовет «посвящением в сущност
ь Копья»:
«Воздух стал столь удушливым, что я едва был в силах дышать. Обжигающая ат
мосфера музейного зала, казалось, расплывается перед глазами. Я стоял од
ин, весь дрожа, перед колеблющейся фигурой сверхчеловека Ц опасный и во
звышенный разум, бесстрашное и жестокое лицо. С почтительной опаской я п
редложил ему мою душу, чтобы она стала инструментом его воли» (Цит. по: Пер
вушин А. Оккультные тайны НКВД и СС. СПб.-М., 1999.).
* * *
Ровно тринадцать лет спустя Адольф Гитлер Ц к том
у времени ветеран Мировой войны, один из организаторов антиправительст
венного путча и заключенный тюрьмы Ландсберг Ц писал о годах, проведенн
ых в Вене, и как о самых трудных, и самых счастливых одновременно.
* * *
«К тому времени, когда умерла моя мать, один из каса
ющихся меня вопросов был уже разрешен судьбой. В последние месяцы ее бол
езни я уехал в Вену, чтобы там сдать экзамен в академии. Я вез с собой больш
ой сверток собственных рисунков и был в полной уверенности, что экзамен
я сдам шутя. Ведь еще в реальном училище меня считали лучшим рисовальщик
ом во всем классе, а с тех пор мои способности к рисованию увеличились в бо
льшой степени. Гордый и счастливый, я был вполне уверен, что легко справлю
сь со своей задачей. Только в отдельные редкие минуты меня посещало разд
умье: мой художественный талант иногда подавлялся талантом чертежника
Ц в особенности во всех отраслях архитектуры. Мой интерес к строительно
му искусству все больше возрастал. Свое влияние в этом направлении оказа
ла еще поездка в Вену, которую я, шестнадцати лет от роду, предпринял в пер
вый раз. Тогда я поехал в столицу с целью посмотреть картинную галерею дв
орцового музея. Но в действительности глаз мой останавливался только на
самом музее. Я бегал по городу с утра до вечера, стараясь увидеть как можно
больше достопримечательностей, но в конце концов мое внимание приковыв
али почти исключительно строения. Часами стоял я перед зданием оперы, ча
сами разглядывал здание парламента. Чудесные здания на Ринге действова
ли на меня, как сказка из «Тысячи одной ночи». Теперь я оказался в прекрасн
ой Вене во второй раз. Я сгорал от нетерпения скорее сдать экзамен и вмест
е с тем был преисполнен гордой уверенности в том, что результат будет хор
оший. В этом я был настолько уверен, что когда мне объявили, что я не принят,
на меня это подействовало, как гром с ясного неба. Когда я представился ре
ктору и обратился к нему с просьбой: объяснить мне причины моего неприня
тия на художественное отделение академии, ректор ответил мне, что привез
енные мною рисунки не оставляют ни малейших сомнений в том, что художник
а из меня не выйдет. Из этих рисунков видно, что у меня есть способности в с
фере архитектуры. Я должен совершенно бросить мысль о художественном от
делении и подумать об отделении архитектурном. Ректор выразил особенно
е удивление по поводу того, что я до сих пор вообще не прошел никакой строи
тельной школы. Удрученный покинул я прекрасное здание на площади Шиллер
а и впервые в своей недолгой жизни испытал чувство дисгармонии с самим с
обой. То, что я теперь услышал из уст ректора относительно моих способнос
тей, сразу как молния осветило мне те внутренние противоречия, которые я
полусознательно испытывал и раньше. Только до сих пор я не мог отдать себ
е ясного отчета, почему и отчего это происходит. Через несколько дней мне
и самому стало вполне ясно, что я должен стать архитектором. Дорога к этом
у была для меня полна трудностей; из упрямства я зря упустил много времен
и в реальном училище, и теперь приходилось за это рассчитываться. Чтобы п
опасть на архитектурное отделение академии, надо было сначала пройти ст
роительно-техническое училище, а чтобы попасть в это последнее, надо был
о сначала иметь аттестат зрелости из средней школы. Ничего этого у меня н
е было. По зрелом размышлении выходило, что исполнение моего желания сов
ершенно невозможно.
Тем временем умерла моя мать. Когда после ее смерти я в третий раз приехал
в Вену, Ц на этот раз на многие годы, Ц я опять был уже в спокойном настро
ении, ко мне вернулась прежняя решимость, и я теперь окончательно знал св
ою цель. Я решил теперь стать архитектором. Все препятствия надо сломать,
о капитуляции перед ними не может быть и речи. Размышляя так, я все время и
мел перед глазами пример моего покойного отца, который все-таки сумел вы
йти из положения деревенского мальчика, сапожного ученика и подняться д
о положения государственного чиновника. Я все же чувствовал более прочн
ую почву под ногами, мои возможности казались мне большими. То, что я тогда
воспринимал как жестокость судьбы, я теперь должен признать мудростью п
ровидения. Богиня нужды взяла меня в свои жесткие руки. Много раз казалос
ь, что вот-вот я буду сломлен нуждой, а на деле именно этот период закалил в
о мне волю к борьбе, и в конце концов эта воля победила. Именно этому перио
ду своей жизни я обязан тем, что я сумел стать твердым и могу быть непрекло
нным. Теперь я это время благословляю и за то, что оно вырвало меня из пуст
оты удобной жизни, что меня, маменькиного сынка, оно оторвало от мягких пу
ховиков и отдало в руки матери-нужды, дало мне увидеть нищету и горе и поз
накомило с теми, за кого впоследствии мне пришлось бороться».
Бедный и бледный юноша, выходец из провинции, могущий рассчитывать тольк
о на свои силы, рано потерявший родителей и отвергнутый Ц с первой попыт
ки интеллектуальной верхушкой общества, Ц такова судьба тех, кто с ранн
их лет метил себя в Наполеоны, кто готов был завоевать весь мир, лишь бы до
биться поставленной перед собой цели. И молодой Адольф Гитлер не был иск
лючением в этом ряду. Столкнувшись в юности с неприступной стеной непони
мания (в самом прекрасном городе Европы), он решил добиться всего, чего пож
елал, используя для того все средства, в том числе и мистического характе
ра.
* * *
«В этот же период у меня раскрылись глаза на две оп
асности, которые я раньше едва знал по имени и всего значения которых для
судеб немецкого народа я, конечно, не понимал. Я говорю о марксизме и еврей
стве. Вена Ц город, который столь многим кажется вместилищем прекрасных
удовольствий, городом празднеств для счастливых людей, Ц эта Вена для м
еня к сожалению является только живым воспоминанием о самой печальной п
олосе моей жизни. Еще и теперь этот город вызывает во мне только тяжелые в
оспоминания».
Каждый из будущих «Наполеонов» ищет причины своих неудач в жизни, исходя
из собственных представлений о том, кто и что может помешать ему продвиг
аться по жизненной лестнице. Для Гитлера причины эти крылись в двух сфер
ах Ц идеологической (марксизм) и национальной (расизм). Опять же, здесь ти
пичный подход человека, едва вступающего в жизнь: ему мешают иноверцы, «з
ахватившие все посты», и учение, в которое не вписываются его личные взгл
яды.
* * *
«Вена Ц в этом слове для меня слилось пять лет тяж
елого горя и лишений. Пять лет, в течение которых я сначала добывал себе ку
сок хлеба как чернорабочий, потом как мелкий чертежник, я прожил букваль
но впроголодь и никогда в ту пору не помню себя сытым. Голод был моим самым
верным спутником, который никогда не оставлял меня и честно делил со мно
й все мое время. В покупке каждой книги участвовал тот же мой верный спутн
ик Ц голод; каждое посещение оперы приводило к тому, что этот же верный то
варищ мой оставался у меня на долгое время. Словом, с этим безжалостным сп
утником я должен был вести борьбу изо дня в день. И все же в этот период сво
ей жизни я учился более, чем когда бы то ни было. Кроме моей работы по архит
ектуре, кроме редких посещений оперы, которые я мог себе позволить лишь з
а счет скудного обеда, у меня была только одна радость, это Ц книги. Я чита
л тогда бесконечно много и читал основательно. Все свободное время, кото
рое оставалось у меня от работы, целиком уходило на эти занятия. В течение
нескольких лет я создал себе известный запас знаний, которыми я питаюсь
и поныне. Более того. В это время я составил себе известное представление
о мире и выработал себе миросозерцание, которое образовало гранитный фу
ндамент для моей теперешней борьбы. К тем взглядам, которые я выработал с
ебе тогда, мне пришлось впоследствии прибавить только немногое, изменят
ь же ничего не пришлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
700 лет к человеку возвращается сознание его ответственности в этой косми
ческой борьбе. Он вновь становится в полном смысле слова религиозным. Он
вновь вступает в контакт с уже давно исчезнувшими умами. Он готовится к б
удущим мутациям. Его душа расширяется до размеров Вселенной. Он вновь на
ходит смысл всемирной эпопеи. Он снова способен различать то, что идет от
человека-бога и от человека-раба, и отбрасывать из практики человечеств
а то, что принадлежит осужденным породам. Он вновь становится непреклонн
ым и пылающим, верным той функции, до которой когда-то поднимались велика
ны» (Повель Л., Бержье Ж. Утро магов. Киев, 1994.).
До 2644 года еще очень далеко…
* * *
В кафедральном соборе Валенсии (Испания) хранится
вырезанная из камня чаша. История ее появления и перехода от одного влад
ельца к другому, говорят, задокументирована и не имеет ничего общего с Гр
аалем (Schafer H.-W. Kelch und Stein. Frankfurt/M., Bern, Neu-York,1985. S.53.). Но кто знает, может, все бумажки Ц лишь камуф
ляж.
Часть вторая
КОПЬЕ СУДЬБЫ
Маленький человек
Октябрь 1910 года.
Вена. Слякоть, ветрено, омерзительная позднеосенняя погода. На улицах пу
стынно, лишь один человек пытается преодолеть встречный, пронизывающий
до костей ветер, упрямо двигаясь к окраине города, со стороны Хофбургско
го замка. На этом храбреце потертое до нельзя пальтишко, уже давно отслуж
ившие свой век башмаки, голова не покрыта, зонтика нет. Идущий, пытясь хоть
как-то противостоять непогоде, высоко поднял воротник, слегка согнулся,
руки глубоко упрятал в карманы.
Это молодой человек, лет двадцати, чуть выше среднего роста, худой, бледны
й, горящие глаза его выдают натуру впечатлительную и увлекающуюся. Он уж
е два дня не ел, и сейчас, направляясь в ночлежку (Мельдемнштрассе, Вена-Бр
игиттенау), проведет голодным уже третью ночь. Но это его мало волнует, сег
одня он видел такое, что голод, холод, дырявые башмаки и не по сезону легка
я одежда не отвлекают от раздумий.
Он видел сегодня в Хофбурге копье Лонгина, известное и как копье Судьбы. Т
о самое, коим римский легионер Гай Кассиус ударил Иисуса.
Этот юноша живет в Вене уже второй год, но только сегодня он уверовал в сво
ю судьбу.
О, его ждет слава! О нем будет говорить весь мир! Каждому сказанному им сло
ву будут внимать миллиону людей! И все потому, что стоя перед витриной за с
теклом которой покоилось копье Судьбы, юноша этот понял свое предназнач
ение Ц власть над миром.
А вот и ночлежка. Молодой человек подошел к двери, потянул за почерневшую
от времени ручку:
Ц Адольф Гитлер, Ц произнес он, отвечая на безмолвный вопросительный в
згляд дежурного, Ц место двадцать семь.
Дежурный так же молча кивнул в ответ, Гитлер давно уже завсегдатей ночле
жки и отмечается при входе только для проформы…
Проводив взглядом Адольфа, дежурный вздохнул и повернулся к часам, стоят
ь осталось еще часа полтора. А за окном стоял слякотный октябрь 1910 года…
Впоследствии Гитлер сам рассказывал первую встречу с Копьем:
«Группа остановилась точно напротив того места, где я находился, и гид по
казал на старый наконечник копья. Вначале я не обращал внимания на то, что
рассказывал гид, считая присутствие рядом со мной этой группы всего лишь
вторжением в интимное течение моих мрачных мыслей. Вот тогда-то я и услых
ал слова, которые вскоре изменили мою жизнь: «С этим копьем связана леген
да, согласно которой тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьме
т судьбу мира в свои руки для совершения Добра или Зла».
Ц В середине века, Ц продолжал свой рассказ гид, Ц некоторые германск
ие императоры владели этим копьем и верили в легенду. Однако за последни
е пять столетий никто уже не испытывал доверия к этим сказкам, если не счи
тать Наполеона, потребовавшего себе это копье после победы в битве при А
устерлице. После разгрома наполеоновских войск был тайно вывезен из Нюр
нберга и спрятан в Вене.
Экскурсанты продолжили свой неторопливый путь по музею, а Гитлер заворо
женно приблизился к витрине, чтобы в подробностях разглядеть реликвию. П
очерневший от времени железный наконечник спокойно покоился на ложе из
красного бархата, длинное и тонкое острие поддерживалось металлически
ми подпорками. В центре наконечника было отверстие, из которого торчал о
громный гвоздь.
Ц В ту же секунду я понял, что наступил знаменательный момент в моей жизн
и, Ц говорил впоследствии Гитлер. Ц Однако я не понимал, как этот чисто х
ристианский символ мог вызвать у меня столь сильное волнение. Долгие мин
уты я стоял, рассматривая копье, совершенно забыв обо всем, что происходи
ло вокруг. Казалось, что копье хранит какую-то тайну, от меня ускользавшую
, однако мною владело такое чувство, будто я знаю о ней инстинктивно, не в с
остоянии проанализировать ее смысл в своем сознании. Копье было чем-то в
роде магического носителя откровения: оно открывало такие прозрения в и
деальный мир. Это было, как если бы я столетия тому назад уже держал это ко
пье в руках и оно дало мне все свое могущество. Как это было возможно? Что з
а безумие овладело моим разумом и родило бурю в моем сердце?
Не прошло и суток, как Гитлер снова явился в музей Ц созерцать священное
копье и ждать, когда оно откроет ему свои тайны. Поскольку этого ему очень
хотелось, вскоре произошло то, что Гитлер назовет «посвящением в сущност
ь Копья»:
«Воздух стал столь удушливым, что я едва был в силах дышать. Обжигающая ат
мосфера музейного зала, казалось, расплывается перед глазами. Я стоял од
ин, весь дрожа, перед колеблющейся фигурой сверхчеловека Ц опасный и во
звышенный разум, бесстрашное и жестокое лицо. С почтительной опаской я п
редложил ему мою душу, чтобы она стала инструментом его воли» (Цит. по: Пер
вушин А. Оккультные тайны НКВД и СС. СПб.-М., 1999.).
* * *
Ровно тринадцать лет спустя Адольф Гитлер Ц к том
у времени ветеран Мировой войны, один из организаторов антиправительст
венного путча и заключенный тюрьмы Ландсберг Ц писал о годах, проведенн
ых в Вене, и как о самых трудных, и самых счастливых одновременно.
* * *
«К тому времени, когда умерла моя мать, один из каса
ющихся меня вопросов был уже разрешен судьбой. В последние месяцы ее бол
езни я уехал в Вену, чтобы там сдать экзамен в академии. Я вез с собой больш
ой сверток собственных рисунков и был в полной уверенности, что экзамен
я сдам шутя. Ведь еще в реальном училище меня считали лучшим рисовальщик
ом во всем классе, а с тех пор мои способности к рисованию увеличились в бо
льшой степени. Гордый и счастливый, я был вполне уверен, что легко справлю
сь со своей задачей. Только в отдельные редкие минуты меня посещало разд
умье: мой художественный талант иногда подавлялся талантом чертежника
Ц в особенности во всех отраслях архитектуры. Мой интерес к строительно
му искусству все больше возрастал. Свое влияние в этом направлении оказа
ла еще поездка в Вену, которую я, шестнадцати лет от роду, предпринял в пер
вый раз. Тогда я поехал в столицу с целью посмотреть картинную галерею дв
орцового музея. Но в действительности глаз мой останавливался только на
самом музее. Я бегал по городу с утра до вечера, стараясь увидеть как можно
больше достопримечательностей, но в конце концов мое внимание приковыв
али почти исключительно строения. Часами стоял я перед зданием оперы, ча
сами разглядывал здание парламента. Чудесные здания на Ринге действова
ли на меня, как сказка из «Тысячи одной ночи». Теперь я оказался в прекрасн
ой Вене во второй раз. Я сгорал от нетерпения скорее сдать экзамен и вмест
е с тем был преисполнен гордой уверенности в том, что результат будет хор
оший. В этом я был настолько уверен, что когда мне объявили, что я не принят,
на меня это подействовало, как гром с ясного неба. Когда я представился ре
ктору и обратился к нему с просьбой: объяснить мне причины моего неприня
тия на художественное отделение академии, ректор ответил мне, что привез
енные мною рисунки не оставляют ни малейших сомнений в том, что художник
а из меня не выйдет. Из этих рисунков видно, что у меня есть способности в с
фере архитектуры. Я должен совершенно бросить мысль о художественном от
делении и подумать об отделении архитектурном. Ректор выразил особенно
е удивление по поводу того, что я до сих пор вообще не прошел никакой строи
тельной школы. Удрученный покинул я прекрасное здание на площади Шиллер
а и впервые в своей недолгой жизни испытал чувство дисгармонии с самим с
обой. То, что я теперь услышал из уст ректора относительно моих способнос
тей, сразу как молния осветило мне те внутренние противоречия, которые я
полусознательно испытывал и раньше. Только до сих пор я не мог отдать себ
е ясного отчета, почему и отчего это происходит. Через несколько дней мне
и самому стало вполне ясно, что я должен стать архитектором. Дорога к этом
у была для меня полна трудностей; из упрямства я зря упустил много времен
и в реальном училище, и теперь приходилось за это рассчитываться. Чтобы п
опасть на архитектурное отделение академии, надо было сначала пройти ст
роительно-техническое училище, а чтобы попасть в это последнее, надо был
о сначала иметь аттестат зрелости из средней школы. Ничего этого у меня н
е было. По зрелом размышлении выходило, что исполнение моего желания сов
ершенно невозможно.
Тем временем умерла моя мать. Когда после ее смерти я в третий раз приехал
в Вену, Ц на этот раз на многие годы, Ц я опять был уже в спокойном настро
ении, ко мне вернулась прежняя решимость, и я теперь окончательно знал св
ою цель. Я решил теперь стать архитектором. Все препятствия надо сломать,
о капитуляции перед ними не может быть и речи. Размышляя так, я все время и
мел перед глазами пример моего покойного отца, который все-таки сумел вы
йти из положения деревенского мальчика, сапожного ученика и подняться д
о положения государственного чиновника. Я все же чувствовал более прочн
ую почву под ногами, мои возможности казались мне большими. То, что я тогда
воспринимал как жестокость судьбы, я теперь должен признать мудростью п
ровидения. Богиня нужды взяла меня в свои жесткие руки. Много раз казалос
ь, что вот-вот я буду сломлен нуждой, а на деле именно этот период закалил в
о мне волю к борьбе, и в конце концов эта воля победила. Именно этому перио
ду своей жизни я обязан тем, что я сумел стать твердым и могу быть непрекло
нным. Теперь я это время благословляю и за то, что оно вырвало меня из пуст
оты удобной жизни, что меня, маменькиного сынка, оно оторвало от мягких пу
ховиков и отдало в руки матери-нужды, дало мне увидеть нищету и горе и поз
накомило с теми, за кого впоследствии мне пришлось бороться».
Бедный и бледный юноша, выходец из провинции, могущий рассчитывать тольк
о на свои силы, рано потерявший родителей и отвергнутый Ц с первой попыт
ки интеллектуальной верхушкой общества, Ц такова судьба тех, кто с ранн
их лет метил себя в Наполеоны, кто готов был завоевать весь мир, лишь бы до
биться поставленной перед собой цели. И молодой Адольф Гитлер не был иск
лючением в этом ряду. Столкнувшись в юности с неприступной стеной непони
мания (в самом прекрасном городе Европы), он решил добиться всего, чего пож
елал, используя для того все средства, в том числе и мистического характе
ра.
* * *
«В этот же период у меня раскрылись глаза на две оп
асности, которые я раньше едва знал по имени и всего значения которых для
судеб немецкого народа я, конечно, не понимал. Я говорю о марксизме и еврей
стве. Вена Ц город, который столь многим кажется вместилищем прекрасных
удовольствий, городом празднеств для счастливых людей, Ц эта Вена для м
еня к сожалению является только живым воспоминанием о самой печальной п
олосе моей жизни. Еще и теперь этот город вызывает во мне только тяжелые в
оспоминания».
Каждый из будущих «Наполеонов» ищет причины своих неудач в жизни, исходя
из собственных представлений о том, кто и что может помешать ему продвиг
аться по жизненной лестнице. Для Гитлера причины эти крылись в двух сфер
ах Ц идеологической (марксизм) и национальной (расизм). Опять же, здесь ти
пичный подход человека, едва вступающего в жизнь: ему мешают иноверцы, «з
ахватившие все посты», и учение, в которое не вписываются его личные взгл
яды.
* * *
«Вена Ц в этом слове для меня слилось пять лет тяж
елого горя и лишений. Пять лет, в течение которых я сначала добывал себе ку
сок хлеба как чернорабочий, потом как мелкий чертежник, я прожил букваль
но впроголодь и никогда в ту пору не помню себя сытым. Голод был моим самым
верным спутником, который никогда не оставлял меня и честно делил со мно
й все мое время. В покупке каждой книги участвовал тот же мой верный спутн
ик Ц голод; каждое посещение оперы приводило к тому, что этот же верный то
варищ мой оставался у меня на долгое время. Словом, с этим безжалостным сп
утником я должен был вести борьбу изо дня в день. И все же в этот период сво
ей жизни я учился более, чем когда бы то ни было. Кроме моей работы по архит
ектуре, кроме редких посещений оперы, которые я мог себе позволить лишь з
а счет скудного обеда, у меня была только одна радость, это Ц книги. Я чита
л тогда бесконечно много и читал основательно. Все свободное время, кото
рое оставалось у меня от работы, целиком уходило на эти занятия. В течение
нескольких лет я создал себе известный запас знаний, которыми я питаюсь
и поныне. Более того. В это время я составил себе известное представление
о мире и выработал себе миросозерцание, которое образовало гранитный фу
ндамент для моей теперешней борьбы. К тем взглядам, которые я выработал с
ебе тогда, мне пришлось впоследствии прибавить только немногое, изменят
ь же ничего не пришлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40