Именно ввиду всего этого я и приветствовал все то, что по моему
мнению должно было вести к краху невозможного, попирающего интересы дес
яти миллионов немцев, обреченного на смерть государства. Чем больше наци
ональная грызня и борьба различных языков разгоралась и разъедала авст
рийский парламент, тем ближе был час будущего распада этого вавилонског
о государства, а тем самым приближался и час освобождения моего австро-н
емецкого народа. Только так в тогдашних условиях рисовался мне путь прис
оединения австрийских немцев к Германии. Таким образом эта деятельност
ь социал-демократии не была мне антипатичной. Кроме того я был еще тогда д
остаточно неопытен и глуп, чтобы думать, что социал-демократия заботитс
я об улучшении материального положения рабочих. И это, конечно, в моем пре
дставлении говорило больше за нее, нежели против нее. Что меня тогда боле
е всего отталкивало от социал-демократии, так это ее враждебное отношен
ие к борьбе за немецкие интересы, ее унизительное выслуживание перед сла
вянскими «товарищами», которые охотно принимали практические уступки
лебезивших перед ними австрийских социал-демократов, но вместе с тем тр
етировали их свысока, как того, впрочем, вполне заслуживали эти навязчив
ые попрошайки.
Когда мне было семнадцать лет, слово «марксизм» мне было мало знакомо, сл
ова же «социал-демократия» и «социализм» казались мне одинаковыми поня
тиями. И тут понадобились тяжелые удары судьбы, чтобы у меня открылись гл
аза на этот неслыханный обман народа. До тех пор я наблюдал социал-демокр
атическую партию только как зритель во время массовых демонстраций. Я ещ
е не имел ни малейшего представления о действительном направлении умов
ее сторонников, я не понимал еще сути ее учения. Только теперь я сразу приш
ел в соприкосновение с ней и смог близко познакомиться с продуктами ее в
оспитания и ее «миросозерцания». То, что при другой обстановке потребова
ло бы, может быть, десятилетий, я теперь получил в несколько месяцев. Я пон
ял, что за фразами о социальной добродетели и любви к ближнему кроется на
стоящая чума, зараза от, которой надо как можно скорей освободить землю п
од страхом того, что иначе земля легко может стать свободной от человече
ства. Мое первое столкновение с социал-демократами произошло на построй
ке, где я работал. Уже с самого начала отношения сложились очень невесело.
Одежда моя была еще в относительном порядке, язык мой был вежлив и все мое
поведение сдержанно. Я все еще так сильно был погружен в самого себя, что м
ало думал об окружающем. Я искал работы только для того, чтобы не умереть г
олодной смертью и иметь возможность, хотя бы медленно и постепенно, прод
олжать свое образование. Может быть, я еще долго не думал бы о своем окруже
нии, если бы уже на третий или на четвертый день не произошло событие, кото
рое сразу же заставило меня занять позицию: меня пригласили вступить в о
рганизацию. Мои сведения о профессиональной организации в те времена бы
ли равны нулю. Я ничего не мог бы тогда сказать ни о целесообразности, ни о
нецелесообразности ее существования. Но так как мне сказали, что вступит
ь в организацию я обязан, то я предложение отклонил. Свой ответ я мотивиро
вал тем, что вопроса я пока не понимаю, но принудить себя к какому бы то ни б
ыло шагу я не позволю. Вероятно, благодаря первой половине моей мотивиро
вки меня не выбросили с постройки сразу.
Вероятно, надеялись на то, что через несколько дней меня удастся переубе
дить или запугать. В обоих случаях они основательно ошиблись. Прошли еще
две недели, и теперь я бы не мог себя заставить вступить в профсоюз, даже е
сли бы этого захотел. В течение этих двух недель я достаточно близко позн
акомился с моим окружением. Теперь никакая сила в мире не могла бы принуд
ить меня вступить в организацию, представителей которой я за это время у
видел в столь неблагоприятном свете. Первые дни мне было тяжело. В обеден
ный час часть рабочих уходила в ближайшие трактирчики, а другая оставала
сь на постройке и там съедала свой скудный обед. Это были женатые рабочие,
которым их жены приносили сюда в ветхой посуде жидкий обед. К концу недел
и эта вторая часть становилась все больше. Почему? Это я понял лишь впосле
дствии. Тогда начинались политические споры. Я в сторонке выпивал свою б
утылку молока и съедал свой кусок хлеба. Осторожно изучая свое окружение
, я раздумывал над своей несчастной судьбой. Тем не менее того, что я слыша
л, было более чем достаточно. Частенько мне казалось, что эти господа наро
чно собираются поближе ко мне, чтобы заставить меня высказать то или дру
гое мнение. То, что я слышал кругом, могло меня только раздражить до послед
ней степени. Они отвергали и проклинали все: нацию, как изобретение капит
алистических «классов» Ц как часто приходилось мне слышать это слово; о
течество, как орудие буржуазии для эксплуатации рабочих; авторитет зако
нов, как средство угнетения пролетариата; школу, как учреждение, воспиты
вающее рабов, а также и рабовладельцев; религию, как средство обмана обре
ченного на эксплуатацию народа; мораль, как символ глупого, овечьего тер
пения и т. д. Словом, в их устах не оставалось ничего чистого и святого; все,
буквально все они вываливали в ужасной грязи.
Я сначала пытался молчать, но в конце концов молчать больше нельзя было. Я
начал высказываться, начал возражать. Тут мне прежде всего пришлось убед
иться в том, что пока я сам не приобрел достаточных знаний и не овладел спо
рными вопросами, переубедить кого бы то ни было совершенно безнадежно. Т
огда я начал рыться в тех источниках, откуда они черпали свою сомнительн
ую мудрость. Я стал читать книгу за книгой, брошюру за брошюрой. Но на пост
ройке споры становились все горячей. С каждым днем я выступал все лучше, и
бо теперь имел уже больше сведений об их собственной науке, чем мои проти
вники. Но очень скоро наступил день, когда мои противники применили то ис
пытанное средство, которое, конечно, легче всего побеждает разум: террор
насилия. Некоторые из руководителей моих противников поставили предо м
ной на выбор: либо немедленно покинуть постройку добровольно, либо они м
еня сбросят оттуда. Так как я был совершенно один, и сопротивление было бе
знадежно, я предпочел избрать первое и ушел с постройки умудренный опыто
м. Я ушел полный омерзения, но вместе с тем все это происшествие настолько
меня захватило, что для меня стало совершенно невозможным просто забыть
все это. Нет, этого я так не оставлю. Первое чувство возмущения скоро вновь
сменилось упрямым желанием дальнейшей борьбы. Я решился, несмотря ни на
что, опять пойти на другую постройку. К этому решению меня побудила еще и н
ужда. Прошло несколько недель, я израсходовал все свои скудные запасы, и б
езжалостный голод толкал к действию. Хотя и против воли, я должен был идти
на постройку. Игра повторилась снова. Финал был такой же, как и в первый ра
з. Помню, что во мне происходила внутренняя борьба: разве это в самом деле
люди, разве достойны они принадлежать к великому народу?
Мучительный вопрос!
Ибо если ответить на этот вопрос утвердительно, тогда борьба за народнос
ть просто не стоит труда и тех жертв, которые лучшим людям приходится при
носить за таких негодяев. Если же ответить на этот вопрос отрицательно, т
огда окажется, что наш народ слишком уж беден людьми. В те дни мне казалось
, что эта масса людей, которых нельзя даже причислить к сынам народа, угрож
ающе возрастает, как лавина, и это вызывало во мне тяжелое беспокойное чу
вство. С совсем другими чувствами наблюдал я теперь массовую демонстрац
ию венских рабочих, происходившую по какому-то поводу в эти дни. В течение
двух часов я стоял и наблюдал, затаив дыхание, этого бесконечных размеро
в человеческого червя, который в течение двух часов ползал перед моими г
лазами. Подавленный этим зрелищем, я наконец покинул площадь и отправилс
я домой. По дороге я в окне табачной лавочки увидел «Рабочую газету» Ц це
нтральный орган старой австрийской социал-демократии. В одном дешевень
ком народном кафе, где я часто бывал, чтобы читать газеты, этот орган также
всегда лежал на столе. Но до сих пор я никак не мог заставить себя подержа
ть в руках более чем 1-2 минуты эту гнусную газету, весь тон которой действо
вал на меня, как духовный купорос. Теперь под тягостным впечатлением, вын
есенным от демонстрации, какой-то внутренний голос заставил меня купить
газету и начать ее основательно читать. Вечером я принял меры, чтобы обес
печить себе получение этой газеты. И несмотря на вспышки гнева и негодов
ания, стал теперь регулярно вникать в эту концентрированную ложь. Чтение
ежедневной социал-демократической прессы более, чем знакомство с ее те
оретической литературой, позволило мне понять ход идей социал-демократ
ии и ее внутреннюю сущность. В самом деле, какая большая разница между это
й прессой и чисто теоретической литературой социал-демократии, где встр
етишь море фраз о свободе, красоте и «достоинстве», где нет конца словам о
гуманности и морали, Ц и все это с видом пророков, и все это скотски грубы
м языком ежедневной социал-демократической прессы, работающей при помо
щи самой низкой клеветы и самой виртуозной, чудовищной лжи. Теоретическа
я пресса имеет в виду глупеньких святош из рядов средней и высшей «интел
лигенции», ежедневная печать Ц массу. Мне лично углубление в эту литера
туру и прессу принесло еще более прочное сознание привязанности к моему
народу. То, что раньше приводило к непроходимой пропасти, теперь стало по
водом к еще большей любви. При наличии этой чудовищной работы по отравле
нию мозгов только дурак может осуждать тех, кто падает жертвой этого око
лпачивания. Чем более в течение ближайших годов я приобретал идейную сам
остоятельность, тем более росло во мне понимание внутренних причин успе
ха социал-демократии. Теперь я понял все значение, какое имеет в устах соц
иал-демократии ее скотски грубое требование к рабочим выписывать тольк
о красные газеты, посещать только красные собрания, читать только красны
е книги. Практические результаты этого нетерпимого учения я видел тепер
ь своими глазами с полной ясностью.
Психика широких масс совершенно невосприимчива к слабому и половинчат
ому. Душевное восприятие женщины менее доступно аргументам абстрактно
го разума, чем не поддающимся определению инстинктивным стремлениям к д
ополняющей ее силе. Женщина гораздо охотнее покорится сильному, чем сама
станет покорять себе слабого. Да и масса больше любит властелина, чем тог
о, кто у нее чего-либо просит. Масса чувствует себя более удовлетворенной
таким учением, которое не терпит рядом с собой никакого другого, нежели д
опущением различных либеральных вольностей. Большею частью масса не зн
ает, что ей делать с либеральными свободами, и даже чувствует себя при это
м покинутой. На бесстыдство ее духовного терроризирования со стороны со
циал-демократии масса реагирует так же мало, как и на возмутительное зло
употребление ее человеческим правом и свободой. Она не имеет ни малейшег
о представления о внутреннем безумии всего учения, она видит только бесп
ощадную силу и скотски грубое выражение этой силы, перед которой она в ко
нце концов пасует. Если социал-демократии будет противопоставлено учен
ие более правдивое, но проводимое с такой же силой и скотской грубостью, э
то учение победит хотя и после тяжелой борьбы.
Не прошло и двух лет, как мне стало совершенно ясно самое учение социал-де
мократии, а также технические средства, при помощи которых она его прово
дит. Я хорошо понял тот бесстыдный идейный террор, который эта партия при
меняет против буржуазии, неспособной противостоять ему ни физически, ни
морально. По данному знаку начинается настоящая канонада лжи и клеветы п
ротив того противника, который в данный момент кажется социал-демократи
и более опасным, и это продолжается до тех пор, пока у стороны, подвергшейс
я нападению, не выдерживают нервы и, чтобы получить передышку, она принос
ит в жертву то или другое лицо, наиболее ненавистное социал-демократии.

Глупцы! Никакой передышки они на деле все равно не получат. Игра начинает
ся снова и продолжается до тех пор, пока страх перед этими одичалыми псам
и не парализует всякую волю. Социал-демократия по собственному опыту хо
рошо знает цену силе, и поэтому она с наибольшей яростью выступает именн
о против тех, у кого она в той или другой мере подозревает это редкое качес
тво; и наоборот, она охотно хвалит те слабые натуры, которые она встречает
в рядах противника. Иногда она делает это осторожно, иногда громче и смел
ей Ц в зависимости от предполагаемых духовных качеств данного лица. Соц
иал-демократия предпочитает иметь против себя безвольного и бессильно
го гения, нежели натуру сильную, хотя и скромную по идейному размаху. Но бо
лее всего ей, конечно, нравятся противники, которые являются и слабохара
ктерными, и слабоголовыми. Она умеет создать представление, будто уступи
ть ей Ц это единственный способ сохранить спокойствие; а сама в то же вре
мя умно и осторожно продолжает наступать, захватывая одну позицию за дру
гой, то при помощи тихого шантажа, то путем прямого воровства (в такие мину
ты, когда общее внимание направлено в другую сторону), то пользуясь тем, чт
о противник не желает слишком дразнить социал-демократию, создавать бол
ьшие сенсации и т. п. Эта тактика социал-демократии исчерпывающим образо
м использует все слабости противника. Эта тактика с математической точн
остью должна вести к ее успехам, если только противная сторона не научит
ся против ядовитых газов бороться ядовитыми же газами. Натурам слабым на
до наконец объяснить, что здесь дело идет о том, быть или не быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40