Эта опасность может быть смягчена только в течение столетий общего восп
итания, общих традиций, общих интересов и т. д. Вот почему такие государст
венные образования, чем моложе, тем больше зависят от качеств своих руко
водителей. Более того, зачастую они бывают прямым творением из ряда выхо
дящих могущественных руководителей и героев духа и нередко после смерт
и их творца они просто распадаются. Пройдут столетия, и все же эти опаснос
ти еще не преодолены, они находятся только в дремлющем состоянии. И как то
лько слабость руководства скажется очень сильно, эта опасность часто вн
езапно просыпается, и тогда уже не поможет ни сила воспитания, ни самые вы
сокие традиции; над всем этим возьмут верх центробежные силы различных п
лемен. Самой большой и, быть может, трагической виной дома Габсбургов явл
яется то, что они не поняли этого. Одному-единственному счастливцу среди
них судьба осветила факелом будущее его страны, но затем этот факел пога
с и навсегда. Иосиф II, этот римский император германской нации, с тревогой
увидел, что его дом, выдвинутый на самый крайний пункт государства, неизб
ежно погибнет в потоке этого Вавилона народов, если не удастся исправить
то, что запустили предки. С нечеловеческой энергией этот «друг людей» на
чал борьбу против слабостей прошлого и попытался в течение десятилетия
исправить то, что было запущено в течение столетий. Если бы ему дано было н
а это хотя бы только сорок лет и если бы после него по крайней мере два пок
оления продолжали то же дело, чудо это, вероятно, удалось бы. Но на деле ему
было дано только десять лет. И когда он, надорвавшись душой и телом, сошел
в могилу, вместе с ним в могилу сошло и его дело. Ни в духовном отношении, ни
по силе воли его преемники не оказались на высоте задачи. Когда пришло вр
емя и в Европе показались первые признаки революционной грозы, огонь ста
л медленно распространяться и в старой Австрии. Но когда в Австрии вспых
нул пожар, то оказалось, что пламя это вызвано не столько социальными, общ
ественными и вообще общеполитическими причинами, сколько факторами на
ционального происхождения. Во всех других странах революция 1848 года была
борьбой классов, в Австрии же она была уже началом борьбы рас. Австрийски
е немцы сразу забыли тогда или не поняли вовсе происхождения этого пожар
а. Они отдали свои силы на службу революционным восстаниям и этим сами по
дписали себе приговор. Своими руками немцы помогли пробудить дух западн
ой демократии, который через короткое время лишил их основ их собственно
го существования. Парламентская представительная система была создана
, и этому не предшествовало создание государственного Ц обязательного
языка.
Тем самым предопределена была гибель господствующего положения немцев
в австрийской монархии. С этого момента погибло и само государство. Все, ч
то последовало за этим, было только историческим распадом этого государ
ства. Наблюдать этот распад было зрелищем не только поучительным, но и по
трясающим. В тысячах и тысячах форм свершалась историческая судьба этог
о государства. Что большая часть человечества была слепа к этому процесс
у и не замечала, что распад начался, в этом сказалась только воля богов к у
ничтожению Австрии. Не стану тут распространяться о деталях. Это не явля
ется задачей моей книги. Я остановлюсь подробно только на круге тех собы
тий, которые общезначимы для всех народов и государств и которые имеют т
аким образом большое значение и для современности. Именно эти кардиналь
ные события помогли мне заложить основы моего политического мышления». (
Выделено мной. Ц В.Т.)

* * *

«Среди тех учреждений, которые обнаружили процес
с распада австрийской монархии особенно наглядно Ц настолько наглядн
о, что даже не слишком дальновидный мещанин не мог этого не заметить, Ц с
ледует назвать прежде всего австрийский парламент или, как он назывался
в Австрии, рейхсрат. Это учреждение было построено заведомо по методу за
имствования из Англии Ц страны классической «демократии». Всю эту спас
ительную систему позаимствовали из Лондона, а в Вене старались только ск
опировать ее с очень большой точностью. Английская двухпалатная систем
а была скопирована в форме палаты депутатов и палаты господ. Однако здан
ия самих палат выглядели в Вене и в Лондоне по-разному. Когда Барри, строи
тель здания английской палаты на берегах Темзы, закончил свою постройку
, он взял сюжеты для украшения Ц 1200 ниш, колонн и консолей своего чудесного
здания Ц из истории британской империи, обнимавшей тогда полмира. С точ
ки зрения архитектурного и художественного искусства здание палаты ло
рдов и палаты депутатов стало таким образом храмом славы для всей нации.
В Вене в этом отношении пришлось натолкнуться на первую трудность. Когда
датчанин Ганзен закончил последний фронтон в мраморном здании народно
го представительства, ему ничего не оставалось сделать, как позаимствов
ать сюжеты для украшения здания из истории древнего мира. Это театрально
е здание «западной демократии» расписано портретами римских и греческ
их государственных деятелей и философов. Над обоими зданиями высятся че
тыре гигантские фигуры, указывающие в четырех противоположных направл
ениях. В этом была своеобразная символическая ирония. Этот символ как бы
олицетворял ту внутреннюю борьбу центробежных сил, которая уже тогда за
полняла Австрию. «Национальности» воспринимали как оскорбление и пров
окацию, когда им говорили, что это здание олицетворяет австрийскую истор
ию.
Когда я, едва имея двадцать лет от роду, впервые посетил роскошное здание
на Франценсринге, чтобы побывать в качестве зрителя на заседании палаты
депутатов, я был во власти самых противоречивых настроений. Уже издавна
я ненавидел парламент, но, конечно, не как учреждение само по себе. Напроти
в, в качестве свободолюбивого человека я не мог представить себе никакой
другой формы правления. Идея какой бы то ни было диктатуры при моем отнош
ении к дому Габсбургов показалась бы мне тогда преступлением против дел
а свободы и разума. Немало содействовало этому и то, что во мне, молодом че
ловеке, много читавшем газеты, жило бессознательное поклонение английс
кому парламенту. (Ценное признание. Ц В.Т.) От этого чувства я не мог так ле
гко освободиться. Английская нижняя палата вела дела с большим достоинс
твом (по крайней мере наша пресса изображала это так прекрасно), и это импо
нировало мне в высшей степени. Можно ли было даже только представить себ
е более возвышенную форму самоуправления народа? Но именно поэтому я был
врагом австрийского парламента. Внешние формы работы австрийского рей
хсрата казались мне совершенно недостойными великого образца. К этому п
рибавлялось еще следующее. Судьбы австрийских немцев в австрийском гос
ударстве зависели от их позиции в рейхсрате. До введения всеобщего и тай
ного избирательного права парламент имел хотя и небольшое немецкое бол
ьшинство. Это положение вещей было достаточно сомнительным: это немецко
е большинство уже и тогда зависело от социал-демократии, которая во всех
коренных вопросах была ненадежна и всегда готова была предать немецкое
дело, лишь бы не потерять популярность среди других национальностей. Соц
иал-демократию уже тогда нельзя было считать немецкой партией. Но с моме
нта введения всеобщего избирательного права в парламенте уже не могло б
ыть и цифрового немецкого большинства. Теперь ничто уже не мешало дальне
йшему разнемечиванию государства. Чувство национального самосохранен
ия ввиду этого уже тогда внушало мне лишь очень небольшую симпатию к так
ому национальному представительству, в котором интересы немцев были не
столько представлены, сколько задавлены. Однако все это еще были такие г
рехи, которые, как и многое другое, можно было приписать не самой системе,
а только формам ее применения в австрийском государстве. Я тогда еще вер
ил в то, что если восстановить опять немецкое большинство в представител
ьных органах, то принципиально возражать против самой представительно
й системы, пока существует старое государство, вообще нет оснований. В та
ких настроениях попал я впервые в это священное здание, где кипели страс
ти. Правда, священным дом этот казался мне главным образом благодаря нео
бычайной красоте его чудесной архитектуры. Превосходное произведение
греческого искусства на немецкой почве. Как скоро, однако, это чувство см
енилось чувством возмущения, вызванным той жалкой комедией, которая раз
ыгрывалась на моих глазах. Налицо было несколько сот господ народных пре
дставителей, которые как раз заняты были обсуждением одного из вопросов
крупнейшего экономического значения. Одного этого дня было для меня дос
таточно, чтобы дать мне материал для размышления на целые недели. Идейно
е содержание речей, насколько их вообще можно было понять, стояло поисти
не на ужасной «высоте». Некоторые из господ законодателей не говорили во
все по-немецки, а изъяснялись на славянских языках или, вернее, диалектах
. То, что я знал до сих пор из газет, я имел теперь случай услышать своими соб
ственными ушами. Жестикулирующая, кричащая на разные голоса полудикая т
олпа. Над нею в качестве председателя старенький добродушный дядюшка в п
оте лица изо всех сил работает колокольчиком и, обращаясь к господам деп
утатам, то в добродушной, то в увещевательной форме умоляет их сохранить
достоинство высокого собрания. Все это заставляло только смеяться.
Несколько недель спустя я опять попал в рейхсрат. Картина была другая, со
вершенно неузнаваемая. Зал был совершенно пуст. Внизу спали. Небольшое к
оличество депутатов сидели на своих местах и зевали друг другу в лицо. Од
ин из них «выступал» на трибуне. На председательском месте сидел один из
вице-президентов рейхсрата и явно скучал. Меня посетили первые сомнения
. Когда у меня было время, я все чаще стал отправляться на заседания рейхср
ата и в тиши наблюдал все происходящее там. Я вслушивался в речи, поскольк
у их вообще можно было понять, изучал более или менее интеллигентные физ
иономии «избранных» представителей народов, составлявших это печально
е государство, и постепенно составлял себе свое собственное заключение.
Одного года спокойных наблюдений оказалось достаточно, чтобы в корне из
менить мои прежние взгляды на это учреждение. Мое внутреннее существо пр
отестовало теперь уже не только против извращенной формы, которую эта ид
ея приняла в Австрии. Нет, теперь я не мог уже признавать и самого парламен
та как такового. До сих пор я видел несчастье австрийского парламента то
лько в том, что в нем отсутствует немецкое большинство. Теперь я убедился,
что само существо этого учреждения обречено. Предо мной встал тогда целы
й ряд вопросов. Я начал глубже размышлять относительно демократическог
о принципа решения по большинству голосов как основы всего парламентск
ого строя. Вместе с тем я немало внимания посвятил и изучению умственных
и моральных достоинств этих избранников народа. Так изучил я и систему, и
ее носителей. В течение ближайших нескольких лет я с совершенной точност
ью уяснил себе, что представляет собою «высокоуважаемый» тип новейшего
времени Ц парламентарий. Я составил себе о нем то представление, которо
е впоследствии уже не нуждалось в серьезных видоизменениях. И в данном с
лучае метод наглядного обучения, знакомство с практической действител
ьностью избавили меня от опасности утонуть в теории, которая на первый в
згляд кажется столь соблазнительной, но которая тем не менее принадлежи
т к несомненным продуктам распада.
Демократия современного Запада является спутницей марксизма, который
вообще немыслим без нее. Именно она составляет ту почву, на которой произ
растает эта чума. Ее самое грязное внешнее проявление Ц парламентаризм
. Я должен быть благодарен судьбе за то, что и этот вопрос она поставила пе
редо мной в Вене, ибо я боюсь, что в тогдашней Германии мне было бы слишком
легко ответить себе на эту проблему. Если бы ничтожество этого учреждени
я, называемого «парламентом», мне впервые пришлось увидеть в Берлине, я, б
ыть может, впал бы в обратную крайность. В этом случае у меня могли найтись
некоторые как бы хорошие побудительные мотивы стать на сторону тех, кто
видел благо государства исключительно в усилении центральной власти в
Германии. Если бы это со мной случилось, это ведь тоже означало бы до некот
орой степени ослепнуть, стать чуждым эпохе и людям. В Австрии эта опаснос
ть мне не угрожала. Здесь не так легко было впасть из одной крайности в дру
гую. Если никуда не годился парламент, то тем паче никуда не годились Габс
бурги Ц это уж во всяком случае. Осудив «парламентаризм», мы еще нисколь
ко не разрешили проблему. Возникал вопрос: а что же делать? Если уничтожит
ь рейхсрат, то ведь единственной правительственной властью осталась бы
династия Габсбургов, а эта мысль для меня была особенно невыносимой. Это
т очень трудный случай побудил меня к основательному изучению проблемы
в целом. При других обстоятельствах я бы в столь раннем возрасте едва ли п
ризадумался над такими вопросами. Что мне прежде всего бросалось в глаза
, так это полное отсутствие личной ответственности. Парламент принимает
какое-либо решение, последствия которого могут оказаться роковыми.
И что же?
Никто за это не отвечает, никого нельзя привлечь к ответственности. Разв
е в самом деле можно считать ответственностью то, что после какого-нибуд
ь отчаянного краха виновное в этом правительство вынуждено уйти?
Или что соответственная коалиция партий распадается и создается новая
коалиция?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40