Особенно это было популярно потому, что стенографические отчеты
этих заседаний печатались в приложениях к новому журналу «Новый путь»,
который учредил и субсидировал Перцов, а редакторами были Мережковский
и Гиппиус. Это было совершенно небывалое, конечно, событие в России, оно за
интересовало всю интеллигенцию. В интеллигенции появились духовные дв
ижения, которые оттеснили социальные темы, социально-освободительные т
емы, и перевели их на религиозно-метафизическую проблематику. Розанов б
ыл включен в эти темы до 1905-6 годов, и где-то с 99-го, когда он начал печататься в
«Мире искусства». У Розанова после мрачного консервативного периода бы
ла какая-то литературная юность среди декадентов, среди символистов, ср
еди молодых людей, хотя ему к этому времени было 50 лет, он был старшим совре
менником и лидером Серебряного века, но чувствовал себя тогда молодым.
Нужно сказать о том, что к тому времени Розанов с разработкой проблемы се
мьи вошел в полемику с церковными писателями. Он стал им задавать очень н
еудобные вопросы, и, в частности, первый вопрос Ц это вопрос о судьбе неза
коннорожденных детей. И не без помощи этих вопросов произошли подвижки в
каноническом праве дореволюционной русской церкви. Стали искать уже др
угие определения, в частности, в газетах мелькали предложения типа назыв
ать их «внебрачные дети».
Розанов стал очень видным не только среди интеллигенции, но и среди широ
кой русской читающей публики, потому что несчастных семейных судеб было
очень много, а он предлагал один из радикальных методов улучшения русско
й семьи Ц это именно развод, развод, который немыслим почти для русской п
равославной семьи.
Почему немыслим? Развод, по существу, почти не предполагался. Собственно,
Розанов не мог получить развода от первой жены. Первая жена его Аполлина
рия Прокопьевна Суслова, которая известна по биографии Федора Михайлов
ич Достоевского, не давала ему развода, она от него просто ушла, и невозмож
но было с ней развестись. Он обратился в полицейскую часть Ельца с просьб
ой привлечь жену к разводу. Полицейский чин ему сказал: не привлечете, она
всегда пришлет бумагу, и на суд не придет, и будете годами ждать. И он остав
ил эти попытки, стал мужем без жены, женатым человеком без жены. И поэтому
вынужден был жениться тайно.
Этот тайный брак Ц особый разговор, но Розанов стал бороться за русскую
семью. Он писал по поводу своей судьбы митрополиту Антонию (Латковскому),
первому владыке в синоде, писал Победоносцеву, он был знаком с Победонос
цевым через Рачинского. Писал даже на высочайшее имя, но ему Рачинский, в ч
астности, сказал, что никто, даже император не может это сделать, никто не
может. И он восстал, восстал против такого колоссального тупика, фатализ
ма. Жена могла дать развод только тогда, когда ее уличили в прелюбодеянии
при двух свидетелях Ц совершенно немыслимая вещь.
И вот Розанов начал рассматривать: что такое христианская семья, из чего
она состоит? И к нему, при его пытливости, при его вопросах, полуфилософски
х, полубогословских, потянулась не только интеллигенция, пишущая братья
, а потянулись именно профессора духовных академий. В частности, с ним в пе
реписке был известный богослов, профессор духовной академии Петербург
а Николай Никандрович Лубаковский, и переписка эта необыкновенно содер
жательна. В Ленинской библиотеке есть папка, где помещены письма, которы
е сам Розанов сдавал в Румянцевский музей под названием «Письма монашес
твующих к Розанову», и это очень содержательная и большая переписка.
То есть, Розанов привлек весь богословский, священнический мир именно по
тому, что каждый чаял наступления нового времени в церкви, очень много бы
ло проблем. А он умел совершенно бесхитростно (многие удивлялись, как это
у него получается) поставить такие проблемы, что на них надо было отвечат
ь. Ни у кого не было такой свободы, как у Розанова, благодаря чистоте его на
мерений и какой-то целомудренности его духовного движения. Причем, это б
ыло без какой-либо подкладки, скажем, политической.
В этом плане Розанов входил в доверие цензоров. Иногда просто удивлялись
, как проходили невероятные книги типа «Темный лик». Его даже называли су
масшедшим человеком, а с другой стороны принимали в доверие. Потому что Р
озанов хотел законным образом разрешить вопрос, ведь он мог второй брак
сделать просто гражданским. Но он хотел именно православного брака. Мног
ие издевались, говорили, что он втирался в доверие к церкви, что называетс
я, но все это оказалось поклепом.
А.Г. Но почти в то же самое время он подвергался критике как самы
й злостный антихристианин, особенно в связи с той книгой, которую вы упом
янули Ц «Темный лик».
В.С. «Темный лик» вышла в 11-ом году, но особая сильная критика Роз
анова была до 1905-1906 года, когда он был особенно по-боевому настроен и было ещ
е много сил. Он тогда еще верил, что можно сделать какое-то изменение в сис
теме брака. Но в 1905 году в одной статье он сказал, что уже потерял надежду, чт
о может что-то изменить. Но именно тогда у Розанова была как бы его «литер
атурная юность», ему давали возможность печататься в «Новом пути». «Новы
й путь» Ц это журнал, который выходил в течение двух лет Ц 1903-1904 г.г. Ц и Роз
анов в каждом номере печатал одну статью, там у него был отдел под названи
ем «В своем углу». То есть ему разрешалось писать то, что он хотел писать, н
о все понимали, что все должно быть цензурно, притом в «Новом пути» была дв
ойная цензура Ц и светская, и духовная. И все равно Розанов писал, соверше
нно не обращая внимания ни на какую цензуру. Гиппиус вспоминала, как Роза
нов написал абсолютно нецензурный текст, и она ему сказала: «Василий Вас
ильевич, нужно исправить эту статью», а он взял и написал совершенно нову
ю статью.
А.Г. И все-таки как за ним закрепилась слава воина с православно
й церковью, с историческим христианством? Его ведь чуть ли не «русским Ни
цше» называли?
В.С. Его называли русским Ницше, это прозвище было ему подарено
Мережковским, на самом деле оно совершенно несправедливо, конечно. Единс
твенное, что может быть общее между ними, это то, что и Ницше, и Розанов были
аморалистами, то есть совершенно пренебрегали моралью. Они сами проклад
ывали новую мораль. В частности, Розанова надо назвать первопроходцем оп
ределенной нравственности, он необыкновенно чуток к нравственным проб
лемам, это, собственно, основа его, он даже писал: может быть, я не умен, но се
рдце у меня золотое, и необыкновенно чуткое.
Чуткость розановского сердца, конечно, особенная статья и особая оригин
альность, с ним никто не мог сладить. Даже его критики, либерального, конеч
но, плана, признавали за ним именно эту необыкновенную какую-то свежесть,
на что он говорил: когда всю жизнь спишь, проснешься Ц и мир кажется совер
шенно новым.
А.Г. И все-таки, я попытаюсь вас вывести на разговор о критике хр
истианства Ц не церкви именно, а христианства. Ведь он считал христианс
тво религией разрушительной для живого.
В.С. Критика христианства началась именно с истории его семьи.
Именно с темы пола. Потому что в 90-е годы Розанов был христианским прозели
том. Но можно сказать, что уже тогда Розанов имел почву для критики христи
анства, и, может быть, речь даже не о критике христианства, а о каком-то анти
христианстве. Флоровский называл его «слепым в религии», характеристик
а в какой-то мере верная. Но, скорее всего, нужно сказать «слепым в христиа
нстве», а в религии он был очень зрячим. Один протоиерей Ц Устинский Алек
сандр Петрович, его корреспондент, совершенно необыкновенный человек, к
оторый помогал ему в догматическом обосновании семьи Ц назвал его посл
е одной статьи «многоочим Серафимом», то есть он все видел, и здесь очень б
ольшая правда.
Но, если обратиться к творческой биографии… Вообще, не Бердяеву надо был
о «Самопознание», а Розанову, потому что духовный мир, духовная биографи
я Розанова колоссальна по гигантской своей многоплановости, по колосса
льной глубине и чистоте движения. Он где-то говорил: что бы я не писал, я пис
ал только о Боге. Казалось бы, смешно так говорить газетному журналисту, к
оторый написал около 500-600 не подписанных статей, то есть редакционных стат
ей, этот журналист должен быть именно писакой. Но когда Розанов об этом го
ворит, эти слова кажутся магическими, и всегда хочется верить и веришь бу
квально. Это магизм слова, он никогда не сочиняет, у него нет сочинительст
ва. А если нет сочинительства, у него пишет душа, и он даже говорил: если бы д
уша была кривой, она бы писала криво.
Так вот, если вспомнить о нашей теме «Три кризиса Розанова», я скажу, что в
ся первая его гимназическая юность, прошла под знаком идей 60-х годов, под в
лиянием людей 60-х годов. То есть вырастал, как он позднее говорил, «социали
стишка», «атеистишка» Ц все темы и идеи 70-х годов в русской школе, все прош
ли через Розанова. Розанов как раз был очень старательным учеником време
ни Ц ни школы, ни гимназии, а именно времени, он очень чуткий. Если почитат
ь его «Русский Нил», где он описывает свое детство и отрочество на берега
х Волги, то мы видим, как расцветал Розанов в Симбирске, как он продолжал в
Нижнем Новгороде, в своей гимназии, где учился. Собственно, он был ровесни
ком бомбометателей. Все люди, которые родились от 50 до 60-х годов, были бомбо
метателями. И он был наделен такой же колоссальной волей. Все эти люди был
и не очень умны, как он говорил позднее, «с курьими мозгами, но volo» (то есть во
ля) «золотая была у них». Они образовали чисто русское направление, русск
ий период. Раньше шли немецким, византийским, французским путями, а 60-е год
ы Ц чисто русский период, правда, как он говорил, «из Чухломы». Эта колосс
альная совершенно воля дала не работников, а деятелей, которые все ушли в
нигилизм и в революцию. Собственно, эта же дорога лежала и перед Розановы
м Ц идти в нигилизм.
Но он как-то вовремя свернул, и свернул потому, что еще в гимназии перед ни
м встала метафизическая проблема. Чисто метафизическая проблема совер
шенно позитивистского плана (не буду о ней сейчас говорить, это очень спе
циально). Розанов как бы вошел в некую метафизику, а эта метафизика привел
а его в университет, где эта проблема разрешилась в пользу… Я сейчас все-т
аки немножко скажу об этой проблеме.
У него была такая проблема: высшая цель Ц это счастье человека, но получа
ется, что счастье человека приобретается любыми средствами. И он засомне
вался Ц как порочные методы могут привести к целомудренным целям? А пос
кольку эта проблема решалась в просветительском мировоззрении, то все э
то укладывалось в логику развития. И он всю жизнь подчинил разрешению эт
ой проблемы.
Он описывает Ц на втором курсе университета я, говорит, держал перед соб
ой эту проблему, и вдруг она разрешилась. В чем разрешилась? В том, что мы вс
егда ставим цель и потом ее разрешаем, а цель эта искусственная. Телеолог
ический метод был отброшен. А что надо сделать? Надо цель перевести в себя
, в свою природу и раскрывать свою природу.
Таким образом, это университетское открытие стало как бы начальной клет
очкой его консерватизма. Отсюда он в «Опавших листьях» пишет: на первом и
ли втором курсе я перестал быть безбожником, мне открылось понятие Бога,
и как только это появилось, я написал статью «Цель человеческой жизни» с
овершенно под новым углом. Отсюда возникла книжка «О понимании», у него б
ыла там критика позитивизма. Это был первый кризис, который Розанов пере
жил в университете. Он сразу же обратился к исторической России, историч
ескому быту, он читал Печерского «В лесах», «На горах», стал читать Библию
на церковно-славянском языке, стал читать славянофилов. Отсюда, я думаю, в
лияние на него Аполлона Григорьева, Тагилевского. Позднее он встретился
с Леонтьевым, эта встреча была как бы подготовлена, и Розанов стал где-то
с университета консерватором. Основная его линия была Ц зерно, которое
даст дерево.
Отсюда появилась идея потенциальности. Идея потенциальности, по сущест
ву, дает бесконечный путь и дает понятие Бога-отца, который не допускает в
торую ипостась. Розанов уже к 90-м годам, когда встретился с Устинским и нач
ал с ним сотрудничать, не принимал понятия Святой Троицы, но понятие Отца
было при нем, и чувство религии уже было с ним неотделимо. Он никогда его н
е терял, не забывал, не подвергал никаким переоценкам и так далее. Поэтому
Розанов встал на иудейский путь, путь, который ведет за неведомым Богом. М
ногие мыслители говорят об этом неведомом Боге, как о древнем израильтян
ине, древнем еврее. Это и Ася Цветаева, это и Перцов, это и Пришвин, и Бенуа, м
ногие говорили об этом. Действительно, когда он стал обосновывать тему с
емьи, он стал обращаться к Ветхому Завету, то есть к тем источникам, которы
е давали основу христианской семьи. Дело, правда, в том, что в Ветхом Завет
е он нашел многоженство, а моногамию он нашел в римской семье, и поэтому хр
истианская семья была как бы эклектична.
Он задавал вопросы богословам, и никто не мог на них ответить, отвечали то
лько частным образом на его квартире, а он просил напечатать все это. Но по
скольку церковная печать в некотором смысле партийна, то свободной поле
мики не допускали. Розанов, несмотря на то, что в 90-х годах был консерваторо
м, он уже тогда держался идеи потенциальности, идеи не конца, а начала. Поэ
тому идея рождения Ц это его любимая идея. Поэтому, когда началась полем
ика с христианством, он как бы естественно стал антихристианином, то ест
ь он исповедовал, как потом писали, религию Вифлеема, то есть радость рели
гии. И действительно Розанов был наделен необыкновенной психологией оп
тимизма. Отсюда, например, такая статья 98 года, как «Религия света и радост
и».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30