Напрасно Франсуа пытался объяснить этим простодушным людям, что он не священник. Они настаивали, уверенные, что перед ними, вне всякого сомнения, святой. И ему приходилось исполнять их просьбы. Правильнее давать этим несчастным людям то, о чем они просили.
Пустившись в путь весной, Франсуа застал ясную погоду. Часто он ложился спать прямо под открытым небом, под звездами, чтобы иметь счастье созерцать Млечный Путь — небесную дорогу святого Иакова, идеальное отображение нижнего, земного пути. Он засыпал, преисполненный веры.
Так 1 октября он добрался до Дакса, откуда начиналась гористая местность, а десятого числа того же месяца достиг аббатства каноников святого Августина в ущелье Ронсеваль , места, священного для всех христиан благодаря «Песни о Роланде». Это аббатство служило пунктом сбора для паломников, идущих по пути святого Иакова. Именно там встречались все дороги: из Парижа, Везле, Пюи и Арля.
Франсуа миновал огромные ворота и оказался в толпе, собравшейся во дворе. Наступила ночь, и в небе сияла полная луна. Света было достаточно, и он увидел!
Это была юная девушка лет двадцати, одетая в простое белое платье вроде монашеского, без сомнения послушница, белокурая, с бледной кожей и светлыми серыми глазами. Франсуа направился к ней. Незнакомка тоже его заметила и пошла ему навстречу.
Когда она приблизилась, Франсуа спросил, как ее имя. Она ответила, ничуть не удивившись, точно ничего не было странного в том, что к ней обратился незнакомец:
— Софи де Понверже.
«София» по-гречески означало «мудрость». Франсуа воскликнул:
— Sapientia Austri!
Девушка с улыбкой добавила:
— Sophia notou .
— Вы говорите по-гречески?
— Меня научили монахини.
— Это просто невероятно! Слушайте…
Франсуа стал нервно перелистывать книгу. Наконец он отыскал нужный пассаж и зачитал:
— «На голове у нее королевская корона, сверкающая лучами двенадцати звезд, словно у невесты, украсившей себя для жениха своего. На ее белоснежном одеянии надпись золотыми греческими и латинскими буквами, которая гласит…»
Софи де Понверже мягко взяла книгу из его рук.
— Позвольте мне, я продолжу: «…которая гласит: „Царствуя, я буду царствовать, и царствию моему не будет конца для тех, кто отыщет меня и станет постигать терпеливо, искусно, настойчиво“».
Она закрыла книгу.
— Как вас зовут?
Франсуа представился. Она тоже вскрикнула, как и он несколько мгновений назад.
— Вивре! «Vie vraie» — истинная жизнь! Вам предстоит постигнуть это! Кто вы?
— Несчастный пахарь.
— Длинной же будет борозда, которую вы ведете!
— Она едва начата.
— И куда она приведет?
— К началу и концу всех вещей, к совершенному единению человека с природой…
Они посмотрели друг другу в глаза. Ни один, ни другая не были удивлены тем, что произошло. Между ними мгновенно установилась некая магическая связь.
Франсуа указал ей на луну.
— Она повинуется именно вам. Вы — Императрица, Царица Небес, Крылатая Дева Апокалипсиса; двенадцать звезд украшают ваш лоб и сияют над вашей головой, подобно ореолу.
— Я всего лишь бедная заблудшая овечка, которая нашла своего пастуха. Вы Бог-Отец, который указывает мне путь.
Франсуа не мог оторвать глаз от звезды.
— Взгляните, как она бледна! Она мертва, но вы вернете ей жизнь. Хотите, чтобы мы вместе пошли по пути святого Иакова?
— Я и мечтать не могла о лучшем проводнике.
Больше Софи де Понверже ничего не сказала. Она отправилась в предназначенную для женщин часть монастыря, а Франсуа этой ночью вообще не спал. Он нашел Мудрость Юга и ощущал такое безграничное счастье, что почти не чувствовал холода, который спускался с гор.
На следующий день они встретились так, как будто знали друг друга уже очень давно. Перед ними прошла длинная вереница паломников. Оставшись вдвоем, они тоже пустились в путь, и все крестьяне оборачивались им вслед. Светловолосая двадцатилетняя девушка в белом платье и благообразный старец, весь в черном, идущие бок о бок, казались волшебным видением.
Софи и Франсуа решили, что каждый день по очереди будут рассказывать о себе.
Первым начал Франсуа:
— Вы знаете, что некогда мне уже доводилось побывать в этих краях? Я здесь воевал. И представьте себе, мне это нравилось. За свои военные подвиги я даже получил титул. Он звучит довольно просто — «гранд».
— Он вам очень идет.
Затем Франсуа поведал о своем детстве и первой половине жизни, ничего не скрывая. Он открыл Софи даже самые личные свои чувства — он словно бы говорил с исповедником. Но, похоже, это нисколько не смущало его: сейчас он обращался даже не к исповеднику, он беседовал с самим божеством…
На следующий день настала очередь Софи довериться спутнику:
— У нас в Понверже, это возле Реймса, нет ничего, кроме виноградников. Наши крестьяне делают чудесное вино. Вот наше самое большое богатство. Но не о таком богатстве мечтала я…
Франсуа прервал ее:
— Какого цвета ваше вино?
— Белое. В наших краях производят только белое вино.
Софи немало удивилась, увидев, как возликовал ее спутник.
— Вам это так приятно?
Вместо ответа Франсуа воскликнул:
— Жидкое серебро!
Софи де Понверже возобновила свою повесть, не задавшись вопросом, что означает эта странная формула, между тем как Франсуа был взволнован до глубины души. Белое вино! Не что иное, как жидкое серебро, появившееся в результате второй, белой ступени. Именно это обещала ему Мудрость Юга. Почти совершенный напиток… Превзойти его могло лишь жидкое золото, эликсир, рожденный на исходе красной ступени, питье на основе философского камня, жидкость, дарующая вечность!..
История Софи оказалась очень проста. Она мечтала постричься в монахини и в качестве послушницы поступила в бенедиктинский монастырь. Ее отец давно уже умер, а младший брат должен был унаследовать поместье в Понверже. Но и он недавно скончался. Тогда мать Софи попросила ее отказаться от своих намерений и выйти замуж, с тем, чтобы не угас род Понверже.
Софи пока колебалась. Ее весьма привлекала жизнь в монастыре, но и пренебречь семейным долгом она тоже не могла. Учитывая такую ситуацию, настоятельница посоветовала ей совершить паломничество по местам святого Иакова Компостельского. Длительность подобного путешествия, помощь святого Иакова и самого Господа позволят девушке яснее увидеть, что у нее на душе.
Назавтра вновь наступила очередь Франсуа. Он поведал о своем пленении, о возвращении во Францию, о смерти Жана. Мельком упомянул о своей связи с Маго д'Аркей и сообщил о том, как пришел к алхимии. Во всех книгах категорически запрещалось рассказывать об этой науке посторонним, но Франсуа совершенно позабыл об этом запрете. Софи де Понверже была больше чем просто алхимиком… Он, не отрываясь, смотрел в ее серые глаза, никогда еще они не были такими внимательными.
Тогда, более одиннадцати лет назад, приступая к Деянию, он и представить себе не мог, что его ожидает. Он впервые вошел в затянутую паутиной лабораторию в Куссоне, нашел атанор, тигель, чтобы нагревать смеси, а еще — книги, которые он, не теряя ни минуты, принялся читать.
За всеми туманными, порой невразумительными фразами скрывалось одно: необходимо отыскать философский камень, который мог превращать свинец в золото. Франсуа слышал об этом, как, хотя бы краем уха, слышали многие. Но он сразу же отказался от столь простой и наивной истины.
Многие поколения Куссонов трудились в этой лаборатории. Стало быть, Куссон издавна являлся наиболее благоприятным местом для осуществления этой задачи. Предки Франсуа — благородные и порядочные люди. Ни у одного из них — он в этом не сомневался — не имелось низких намерений пытаться приумножить свое богатство.
Внезапно на Франсуа снизошло озарение: да, действительно, цель алхимии — превратить свинец в золото, но это всего-навсего образ. В действительности же это отнюдь не материальный процесс, но духовный. И главное в этом процессе — сама личность алхимика. Все, что есть в нем гнусного и ничтожного, он должен обратить в сияющую чистоту. Золото алхимика — отнюдь не вульгарный металл, за который можно купить драгоценности, красивую одежду, изысканную еду или совесть негодяя, — нет, алхимик взыскует нематериального золота, он добывает сокровище сокровищ.
Все прочее подчинено именно этому. Через образы и иносказания в книгах говорится о том, что Великое Деяние включает в себя три стадии: черную, белую и красную.
Осознав эту истину, Франсуа преобразился до неузнаваемости. Он стал резко отличаться от прочих людей. Хотя ему давно уже перевалило за шестьдесят, он оказался в самом начале пути. Он стоял на крутой, обрывистой тропинке, по обеим сторонам которой простиралась бездна, но в конце ждал знаменитый сияющий свет Севера, внутренний свет, который исходит не от звезды, но из собственных глубин человеческой личности, если она сумела заслужить его.
Но и это было еще не все! У Франсуа имелась еще одна, личная причина для волнения. Сделавшись алхимиком, он выполнит волю основателя своего рода. Ибо благодаря совпадению, которое не могло быть случайным, все происходящее в точности соответствовало цветам его герба.
Герб Вивре, «раскроенный на пасти и песок», то есть состоящий из красного и черного цветов, рассеченных диагональю, наилучшим образом символизировал три ступени Деяния. Черный, как и должно, располагался внизу, в нижней левой части, над ним был красный цвет, конечная фаза, а белый служил той идеальной линией, невидимой глазу, которая разделяла эти оба цвета.
Франсуа открыл своей спутнице, как благодаря помощи единорога ему удалось осуществить черную ступень и как мэтр Фламель привел его на путь Иакова Компостельского.
Шли дни… Они рассказывали друг другу обо всем на свете. Казалось, они поведали уже все. Они стали близки — так, словно провели вместе много лет.
Между тем паломничество продолжалось. В Саррии, последнем городе перед конечной целью, Франсуа решил дать своей спутнице совет, которого она ждала от него. Он давно уже понял, что она создана для жизни обычной женщины, а не монахини. И все-таки Франсуа не стал говорить ей этого напрямую. Он взял «Aurora consurgens».
— В этой книге есть один любопытный отрывок, в котором говорится о женщине, возделывающей виноградник.
— Мне бы хотелось послушать.
Франсуа раскрыл книгу в переплете из волчьей шкуры и прочел:
— «Возлюбленный говорит своей возлюбленной: Встанем рано утром и пойдем на виноградник, ибо ночь миновала и день уже близок. Посмотрим, расцвела ли твоя виноградная лоза, есть ли уже на ветках плоды. Наполнимся драгоценным и благоуханным вином. Оставим повсюду знаки радости, ибо удел наш — жить в единении и любви, в радости и веселье, говоря друг другу: „Как это хорошо, как приятно двоим жить единым целым!“»
Последовало долгое молчание. Старик и юная девушка посмотрели друг другу в глаза. Софи произнесла:
— Вот и ответ на мой вопрос.
Они прибыли в Компостелу 6 января 1412 года. Это случилось на Богоявление, в день появления звезды, что указывает путь волхвам.
Не говоря ни слова, они обошли город и остановились в сложенной из камней хижине, одиноко стоявшей прямо посреди поля. Там Франсуа почувствовал, что его обволакивает ледяное дыхание ветра. Он увидел, как женщина напротив него становится полной луной, затем вновь оборачивается юной светловолосой девушкой с чистым лицом и над головой ее появляется светящаяся корона из двенадцати звезд. Он услышал собственный голос:
— София! Sapiential
А она отвечала:
— Жизнь! Истинная жизнь!
Франсуа сам не понимал, сколько времени прошло с тех пор, когда он покинул домик с книгой «Aurora consurgens» в руках. Он был так взволнован, что не смог справиться с головокружением. Не в силах сделать ни шагу, он в изнеможении опустился на землю; попытался было читать, однако, сломленный всем пережитым, тут же заснул.
Он проснулся от невыносимого ощущения холода. Ночью пошел снег, и заснувший на улице старик оказался с ног до головы укутан снежным одеялом. Франсуа поискал книгу, но не нашел и бросился в хижину, чтобы спастись от мороза.
Войдя, он вскрикнул от удивления: Софи там больше не было! Какое-то мгновение он думал, что все происшедшее ему лишь приснилось, но нет: уходя, девушка зажгла огонь в полуразрушенном очаге. Франсуа вновь заснул и потом долго молился, потому что целых два дня не прекращалась снежная буря. Он устроился поближе к очагу, поддерживая огонь, как мог. Наконец, утром третьего дня взошло ослепительное солнце, и началась оттепель. Франсуа отправился разыскивать свою книгу.
С беспокойством он осознавал, что «Mutus Liber» утрачена окончательно. В этом не было ничего удивительного: от растаявших сугробов повсюду потекли ручейки, и книгу могло отнести очень далеко. Весь день он провел в поисках. Наконец вечером Франсуа обнаружил свое сокровище в широком ручье — то был настоящий горный поток.
Франсуа выудил книгу из ручья, и его охватило отчаяние: со страниц стекала вода, книга вся пропиталась влагой, как губка. Он встряхнул ее и открыл.
Сердце едва не выскочило из его груди: первая же открывшаяся страница оказалась пустой! Франсуа лихорадочно стал перелистывать книгу. Но все, все страницы были совершенно белыми! Смытые водой чернила исчезли. Вода, символ белой ступени Деяния, очистила черноту текста и осуществила дистилляцию, то есть процесс, который и требовался на данном этапе.
«Mutus Liber» дала свой ответ, и ответом этим было молчание — совершенное молчание того, кто обрел мудрость и отныне предпочитает безмолвствовать…
Франсуа сунул пустой том под мышку и направился к собору, чтобы присутствовать на мессе.
На следующее утро он вновь отправился в путь. Настроение было радужным. Он шел на север, к тому, что в конце его жизни должно было стать — и он надеялся на это всей душой — его светом. К своему колокольчику паломника Франсуа прицепил, согласно традиции, одну из ракушек, которые можно было найти лишь в Компостеле и которые так и назывались — ракушки святого Иакова, покровителя алхимиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93