Я расспрашивал сэра Соломона Медину, снабжающего военных продовольствием, и он нехотя признался, что ежегодно давал герцогу взятку в шесть тысяч за получение контрактов. И это не единственный его грех, мадам. Герцог Мальборо наверняка является одним из богатейших людей в королевстве. Давайте зададимся вопросом, как он разбогател. И он, и герцогиня имели возможность весьма успешно нагревать руки. Тут само собой напрашивается неприятное слово «казнокрадство».
– Предъявлять герцогине обвинения я не позволю, – торопливо сказала Анна, вспомнив об угрозе Сары опубликовать ее письма.
– Дело герцогини закрыто, – сказал Оксфорд, – но герцога нет.
Годолфин умирал в Виндзоре. Сара ухаживала за ним, распоряжалась в комнате больного так же властно, как некогда при дворе королевы.
Настало другое время. У них появилось слишком много врагов. И Сара понимала, что правительство, стремясь заключить мир, хочет обесславить того, кто настроен воинственно.
Бедный Годолфин! Но, может, ему повезло, борьба за власть для него окончилась. Он лежит, не понимая, что происходит вокруг, уже старик. А давно ли они вместе строили планы?
Услышав, что кто-то приехал, Сара вышла из спальни. И, увидев Джона, бросилась к нему в объятия. Не успел он заговорить, как она поняла, что произошло самое худшее. Он потерпел поражение. Снят с должности. Опозорен.
Прильнув друг к другу, оба молчали. Сара злилась на свою неистовость, приведшую их к этой развязке, Джон клял свою алчность. Он любил деньги не меньше, чем славу и власть, почти так же сильно, как Сару.
Он сколотил большое богатство – добытое не всегда честными способами. Основой его состояния послужили пять тысяч фунтов, полученные от стареющей любовницы. В средствах добывания денег он никогда не был особо разборчив. Лишь бы они ему доставались.
Теперь он разоблачен как человек, использующий войну для собственного обогащения. Все договоры с поставщиками, все взятки не могли уничтожить славу Бленхейма и других побед. Однако королева отправила его в отставку, песенка его спета.
– Сара, – сказал герцог, – пока эта королева жива, нам нечего делать в Англии.
Она испуганно взглянула на него.
– Уезжаешь?
Джон кивнул, но Сара неистово затрясла головой.
– Мы уедем вместе, – заверил он ее. И глаза его предательски заблестели. – Пока эта королева жива, мы будем в изгнании… но жить ей не вечно.
– А что потом?
– Георг Ганноверский станет Георгом Первым Английским. Думаю, наши услуги ему понадобятся.
– Значит, нужно запасаться терпением.
– Тебе всегда недоставало его, дорогая моя.
– Но мы будем вместе.
– Вместе, – сказал герцог. – Поведем выжидательную политику.
Годолфин вскоре скончался, и Мальборо тут же решил покинуть Англию.
Сара с готовностью присоединилась к нему.
СМЕРТЬ КОРОЛЕВЫ АННЫ
Леди Мэшем поджидала, когда лорд Оксфорд выйдет от королевы. Она видела, что входил он в кабинет, слегка пошатываясь, с пятнами вина и крошками нюхательного табака на камзоле.
Однако королева, казалось, не замечала неряшливости своего премьер-министра. И ни словом не обмолвилась, что он стал менее почтительным, чем раньше. «Он слишком много пьет», – думала Эбигейл.
Должно быть, вино притупляло остроту восприятия событий, лишало его сообразительности. Заняв должность премьер-министра, он стал совершенно безалаберным.
Харли переполняли финансовые проекты – они ему были гораздо больше по душе, чем война. Главным стремлением его было расширить британскую торговлю. Он возглавил «Торговую компанию южных морей». Люди спешили вложить в нее деньги, надеясь на быстрое обогащение. Принимал участие в работорговле, видя в ней хороший источник доходов. Слово «assiento» было у всех на устах. Оно означало право обеспечивать рабами испанские колонии.
Лорд Оксфорд, постоянно клевавший носом над стаканом вина, еженощно засыпающий пьяным сном, мечтал с помощью торговли сделать для Англии то, что Мальборо сделал с помощью войны.
Эбигейл снова ждала ребенка. Все чаще она задумывалась, как обеспечить семью. На Сэмюэла надежды было мало, эта задача полностью ложилась на ее плечи. Сыну ее предстояло со временем стать лордом Мэшемом, но она хотела дать ему не только титул.
Каждый раз, когда лорд Оксфорд выходил от королевы, Эбигейл как бы случайно старалась с ним встретиться. Он раскланивался и шел дальше. Она злилась, хоть и не подавала виду. Объяснялась ее злость не одной причиной. Какой глупец! Ведь пустит по ветру все свои возможности, как и Сара. Почему успех портит людей? Почему люди, достигнув его, утрачивают чувство меры? Почему напускают на себя важность, в которую никто не верит, кроме них самих? Будь он другим… душевным человеком, способным полюбить женщину – полюбить Эбигейл Хилл, как герцог Мальборо свою Сару, – как бы тогда все было замечательно!
Она злилась из-за разбитых надежд, из-за его пренебрежения к карьере, которую они вдвоем могли бы сделать блестящей.
– Милорд…
– О, да ведь это леди Мэшем.
– Вы, кажется, удивлены. Правда, мы теперь видимся реже.
– Леди Мэшем должна понимать, что моего внимания требуют многочисленные обязанности.
«Да, – подумала Эбигейл, – поэтому старых друзей, которые помогли вам занять нынешнюю должность, можно забыть».
– Ваши старые друзья радуются вашему успеху.
– Я ни за что на свете не хотел бы лишить их этой радости.
– Вы наверняка не из тех, кто забывает старых друзей.
– К сожалению, у меня мало времени для воспоминаний о прошлом – мои таланты не терпят этого. А кроме того поразительно, сколько едва знакомых людей причисляет себя к моим старым друзьям.
– Меня вы не можете отнести к таким, – резко ответила Эбигейл. – И потому я хотела попросить у вас совета насчет вложения денег. Я небогата…
Оксфорд небрежно махнул рукой.
– Дорогая леди Мэшем, любой из моих секретарей даст вам все необходимые советы.
Харли откланялся, Эбигейл едва удалось сохранить спокойное выражение лица.
Как он смеет! После всего, чем обязан ей! Разбогател и зазнался. Она хочет обеспечить будущее своим детям. Ну ладно же, Роберт Харли – ставший по ее милости лордом Оксфордом – увидит, что раз не хочет быть ей другом, то станет врагом.
Королева выздоровела. Переговоры о мире наконец-то завершились, Мальборо покинули Англию. Поразительно, как повлияли на нее оба эти обстоятельства. Она не переставала удивляться этому в разговорах с ближайшими подругами – леди Мэшем и герцогиней Сомерсетской.
Анна с радостью охотилась в Виндзоре, носилась в старой одноконной коляске за оленем, не отставая от всадников. Подобного отдыха она не знала уже давно.
Как хорошо было вновь почувствовать себя здоровой – правда, не совсем. Ноги ее болели и отекали, однако уход дорогой подруги быстро успокаивал боль; потом можно было предаваться игре в карты и сплетням. Какое блаженство! Ей вспоминались прежние дни, когда Эбигейл Мэшем – тогда еще Хилл – приводила в зеленый кабинет мистера Харли для тайных совещаний.
Мистер Харли! Мысль о нем вызывала легкое беспокойство. Он бывал неопрятен в одежде. И во время последней встречи ей показалось, что он пьян.
Анна не поверила бы в это, если б не заметила, как Мэшем бросила быстрый взгляд на него, а потом на нее… словно желая узнать, заметила ли его состояние королева.
Беспокойство Эбигейл понятно, она всегда была очень высокого мнения о лорде Оксфорде, к тому же он ей родственник, хоть и дальний.
Господи! Анна надеялась, что с ним никаких осложнений не будет. Считала, что все идет очень хорошо.
До чего насыщенные дни! Она даже ездила в Дэтчет на скачки. Эти развлечения, разумеется, не могли мешать государственным делам. Кроме того, она исполняла все общественные обязанности, которые налагает звание королевы: ее видели в церкви, она принимала посетителей у себя в гостиной, велела дать объявление в газете, что будет в Сент-Джеймском дворце исцелять наложением рук больных золотухой. Люди поэтому и стекались туда.
На улицах говорили, что тяжелые времена позади. Война окончилась, близится процветание, и страна под правлением Доброй Королевы Анны станет радостной, а она – мать своих подданных.
К приему гостя Эбигейл одевалась с особой старательностью. Она волновалась. Итог этой встречи может стать для нее очень важным. Нужно быть настороже, нужно помнить о крушении своей соперницы и не повторять ее ошибки, считая себя выше всех окружающих. Нужно помнить о коварстве врагов, о том, что она затеяла опасную игру, решив преподать урок главе правительства.
Но у нее был надежный друг.
Он склонился к ее руке. Совершенно непохожий на лорда Оксфорда. Моложе и гораздо красивее. Генри Сент-Джон был распутником, имел бесчисленное множество любовниц, не прочь был иметь еще столько же и не представлял себе иных отношений с женщинами. В юности он на пари бегал голым по парку, а недавно, когда, уже будучи государственным секретарем, он ехал в карете, владелица одного из непотребных заведений, которое он часто посещал, кричала на потеху толпе своим девочкам: «Пять тысяч фунтов в год, мои красавицы, и все они достанутся нам!»
Теперь Генри Сент-Джон стал виконтом Болинброком, но оставался тем же элегантным, аристократичным сибаритом, восхищавшим хозяек лондонских публичных домов своей щедростью.
Он приехал посоветоваться с леди Мэшем.
Виконт пребывал в раздражении и не пытался этого скрывать. Поцеловав руку Эбигейл, он взглянул в ее маленькое бледное лицо и понял, что они будут прекрасными союзниками. Леди Мэшем была беременна, но все же у него невольно мелькнула мысль: когда же она станет его любовницей.
– Итак, я приветствую виконта Болинброка, – сказала Эбигейл.
– Виконта. Не графа! Наш друг – возможно, следует сказать «бывший» – не желает иметь соперников. Раз он получил графский титул, то значит, я должен быть всего-навсего виконтом.
– Кажется, мы несколько ошиблись в нем.
– Он видится себе могучим драконом, изрыгающим пламя на всех своих врагов.
– А на самом деле обдает их винным перегаром.
Оба засмеялись.
– Харли глупец, – сказал Болинброк.
Эбигейл кивнула.
– Он использовал нас, а теперь считает, что мы ему не нужны.
– Но раскается в своей ошибке, – добавила Эбигейл.
– Вижу, – сказал Болинброк, – мы с вами единомышленники.
– Кое в чем.
Он взял ее за руку.
– Надеюсь, скоро мы станем единодушны во всем.
– Время покажет.
Болинброк по своему безрассудству хотел заниматься сразу и политикой, и любовными забавами. Эбигейл взволновала его, потому что не походила ни на одну из прежних любовниц. Многие назвали бы ее некрасивой, однако женщина, вступившая в борьбу с Сарой Черчилл и одержавшая победу, заслуживала внимания. Эбигейл старалась для Харли. Тот ради нее не стал бы добиваться расположения королевы. Что она хотела получить от него? Нечто, о чем он даже не подумал? Какой глупец! Предостерегал его, Болинброка, против увлечения женщинами. Однако насколько опаснее увлечение бутылкой. Не будь Харли таким образцовым семьянином, таким добродетельным мужем, забывай временами о добродетели, чтобы понять Эбигейл Хилл, то не оказался бы теперь в подобной опасности. А положение его было определенно угрожающим, поскольку бывший друг, которого он до сих пор считал своим сторонником, и женщина, которая привела его к власти, но прониклась к нему недовольством, объединились, чтобы преподать ему урок – жестокий урок, который низвергнет его с вершины.
Болинброк такой ошибки не совершит. Не станет недооценивать возможностей королевской любимицы. Поддержка королевы будет ему необходима, и Эбигейл сумеет ее обеспечить.
А кроме того, он всегда не прочь завести еще одну любовницу.
Эбигейл, тайком разглядывая виконта, читала его мысли. Неужели он считает, что ее достаточно поманить? Что он может предложить ей? Обаяние, утонченность, опытность? Все это ей не нужно.
Она мечтала о другом: о преданности, любви, верности, о тех идеальных отношениях, которые видела, живя в Сент-Олбансе.
Неужели ей никогда не избавиться от мыслей о Мальборо?
Однако с другой стороны, забавно будет вступить в союз с Болинброком. Хоть ему нет места в ее душе, он поможет ей отомстить человеку, который не оправдал ее ожиданий. «Во всех отношениях, – мысленно прошептала она, – во всех отношениях!»
Отстраняясь от Болинброка, Эбигейл улыбнулась ему.
– Нам нужно многое обсудить, милорд.
Сент-Джон согласился. «Прежде всего дело, – подумал он, – потом развлечения. Как-никак у нас общая цель – низвержение Роберта Харли, графа Оксфорда».
Болинброк собирался создать новую партию и возглавить ее; в этом он шел по следам Харли, создавшего свою для борьбы с Годолфином. Королева заболела опять. Ее недолгие развлечения привели к рецидиву подагры и водянки. Руки, которыми она некогда так гордилась, опухли, исчезли даже следы их красоты. На лице появилось рожистое воспаление, ступни так деформировались, что она не могла ходить.
Анна днем и ночью нуждалась в Мэшем и своей дорогой герцогине Сомерсетской, а поскольку Эбигейл ждала ребенка, герцогиня вынуждена была постоянно находиться подле королевы. Дорогая герцогиня! С ней она могла говорить о прошлом откровеннее, чем с Мэшем, так как Эбигейл появилась при дворе гораздо позже.
Нельзя было ждать, что такая благородная дама станет оказывать те услуги, которые до сих пор оказывала Мэшем. Однако Анна часто не могла решить, кто из них ей нужнее. Но когда Эбигейл вернулась, все сомнения развеялись, королева поняла, что внушила себе, будто может предпочесть герцогиню, так как беременной женщине нужно прежде всего думать о своем ребенке. Никто не мог ставить компрессы так умело, как Мэшем – причиняя наименьшую боль и принося наибольшее облегчение.
– Дорогая Мэшем, тебе следует постоянно находиться при мне.
– Ничто не доставляет мне большей радости, чем повиновение вашему величеству, – ответила та.
Эбигейл часто заводила с королевой речь о ее единокровном брате во Франции, понимая, как беспокоит Анну роль, сыгранная в свержении отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53