Эта мысль не дает мне спать и навсегда лишает меня покоя «.
Их отношения уже не безупречны. Этот скандал не забудется. Более того, она не допускает мысли, что дражайший Маль до сих пор ее любит.
«Он должен ненавидеть меня , – сказала себе Сара, – потому что я стою между ним… и той женщиной «.
В другом письме он писал:
«Когда я клянусь тебе в любви, это не притворство. Зная твой нрав, я понимаю, что мои слова для тебя пустой звук. И все же не могу удержаться, чтобы не повторить сказанное вчера – я никогда не изменял тебе. Клянусь счастьем как на том, так и на этом свете «.
«Это правда, – подумала Сара. – Другой женщины у него быть не могло». Однако сплетни о его похождениях в юности! Тогда он был волокитой.
Джон просил ее вернуться к нему. Напоминал, что не может откладывать надолго отъезд. Она должна возвратиться, жить с ним, как жена, верить в него.
«Если мысль о наших детях или чем-нибудь еще, дорогом для нас обоих, не заставит тебя делить со мной ложе до моего отъезда, то я кротко смирюсь с этим до конца дней и твердо обещаю, что при первой же возможности покину Англию и больше никогда не потревожу тебя своим ненавистным видом. Мое сердце так переполнено горечью, что, если я не выскажу этой правды, оно разорвется. Я всей душой кляну тот час, когда отдал свое дорогое бедное дитя человеку, причинившему мне величайшее несчастье».
Прочтя эти строки, Сара была потрясена. Что происходит с ними, такими дружными, счастливыми все эти годы? Она не права. Конечно же, не права, но признаться в этом ей было нелегко.
– Ложе! – проворчала она. – Ложе! Больше он ни о чем не думает!
Однако пошла к нему и сказала:
– Ты мой муж, и я провожу тебя в Харвич.
Джон был трогательно готов принять ее на любых условиях, но Сара отказалась отбросить подозрения. Она написала ему гневное письмо, которое отдала при расставании. Но когда корабль почти скрылся из виду, ее охватила сильная тоска по мужу, и с возвращением этого чувства Сара поняла, что обвинения против Джона были ложными; что он любит ее всей душой, как и она его. Безумие нашло на нее потому, что она любит его сильно, безраздельно, и одна лишь мысль, будто он мог предпочесть ей другую, привела ее в ярость.
Оставалось сделать только одно – написать ему правду.
Она вела себя глупо. Она любит его. Что за умопомрачение? Что внушило ей мысль, будто они могут расстаться или интересы их пересечься? Она вернется к нему, и они будут вместе, дети их пристроены – за исключением Мэри. Но место при дворе дает ей все необходимое. Поэтому им нужно думать не о благополучии детей, а о своих желаниях.
Когда Джон прочел это письмо, он был искренне рад.
Кошмар окончился. Духовно они снова вместе. Жизнь опять стала прекрасной.
Герцог поблагодарил Сару за ее бесценное письмо, он будет перечитывать его снова и снова. Сара вернула ему спокойствие и веру в жизнь. Между ними больше не должно быть недоразумений, так как ему без нее нет счастья, и он смеет надеяться, что ей без него тоже.
Сара уже ждала его возвращения.
БЛЕНХЕЙМ
То были нелегкие месяцы. Напряженность усиливалась, и даже люди на улицах понимали, что события на континенте могут оказаться решающими в войне с Францией. Людовик Четырнадцатый стремился выиграть войну и готовил поход на Вену. Его войска уже оставили позади Шварцвальд и вместе с армией баварского курфюрста стояли на Дунае. У голландцев и англичан война вызывала беспокойство, хотя и была далеко. Сара знала, что Джон не собирается штурмовать Мозель, как считали многие в парламенте. Он хотел перенести военные действия в Германию, и когда стало известно, что Мальборо вывел голландскую и английскую армии на Рейн, к Майну, все в Англии и Голландии пришли в ужас.
Тори – никогда не желавшие этой войны – выходили из себя, и на Мальборо набросились как палата лордов, так и палата общин. Он нарушает приказы; он принимает решения за правительство; он ведет войну в своих интересах.
«Отстранить его от командования!» – был брошен клич.
Сара ярилась на тех, кто осмелился это предложить – и никто не произносил этого в ее присутствии.
«Пусть потерпит поражение, – решили в парламенте, – а тогда не сносить ему головы».
– Я раньше увижу их всех в аду! – заявила Сара.
Анна оставалась ей верна. Она знала, что на миссис Фримен поглядывают косо. Сара носилась по покоям королевы, речи ее были еще более выспренными, чем всегда. Она заставит парламентариев взять свои слова назад!
Из Шотландии пришли скверные вести. Годолфин, трепеща, явился к королеве. «Он всегда был робким», – подумала Сара. Однако ее сват посоветовал Анне успокоить шотландцев – иначе может начаться гражданская война, а цвет армии находится в Европе с Мальборо.
Анна согласилась включить в Акт о безопасности пункт, дозволяющий Шотландии избирать своего короля.
Последовало замечание, что это шаг назад, способный вновь привести к распрям внутри страны.
Лето стояло жаркое, Георг задыхался в Лондоне, и Анна уехала с ним в Виндзор.
Слушая о положении дел, принц покачивал головой, явно думая, что, будь он главнокомандующим, все шло бы совершенно по-другому.
– Я верю в мистера Фримена, – сказала Анна. Она твердила это в ответ на все выпады в адрес Мальборо.
Эбигейл заняла прежнее положение, так как Сара подолгу жила в Сент-Олбансе. При такой жаре герцогиня находила двор невыносимым и думала, что если придется часто терпеть раздражающее поведение Анны, то выскажет ей все, что думает – что она глупая старуха и находиться рядом с ней противно.
Сара терпеть не могла открытых признаний в обожании со стороны женщины. Ей был нужен Джон – вернувшийся с войны победителем.
Она прекрасно сознавала, что положение в Европе сложилось тяжелое, и потому еще нетерпеливей ждала его возвращения. Но с победой! Иначе его заключат в Тауэр. Ей помнились те мучительные дни, когда муж находился там.
Она яростно нападала на врагов Джона: Рочестера и Ноттингема в палате лордов, а также сэра Эдуарда Сеймура в палате общин. Как они смеют выступать против Мальборо лишь потому, что он действует смело и решительно? Неужели непонятно, что это единственный путь к успеху?
Пусть подумают о себе. Мальборо одержит победу и станет самым могущественным человеком в Англии.
Анна откинулась на спинку кресла. Она очень устала.
– Хилл, – позвала она, – Хилл! А, ты здесь. Как всегда, рядом.
– Ваше величество, наверно, хочет, чтобы я приготовила чай.
– Буду довольна.
Королева погладила сидящую у нее на коленях собачку. Жизнь, еще недавно протекавшая так приятно, стала очень трудной. Люди любили ее за возрождение обычая лечить наложением руки и, конечно же, за «Дар». Однако войны всегда вызывают недовольство правителями, а смелость мистера Фримена в Англии не оценили. Из Франции стали приходить тревожные новости.
Появление Хилл с чаем подействовало на нее успокаивающе.
– Ваше величество, кажется, обеспокоены, – сказала Эбигейл.
– Да, Хилл. Не представляю, что будет с войсками.
– Вы не думаете, что под командованием герцога им ничего не грозит?
Девушка старалась не выдать голосом беспокойства. В последнее время она часто говорила с Мэшемом о нарастающем недовольстве Джоном Мальборо.
– Надеюсь, Хилл. И молюсь об этом.
– Ваше величество, вы полностью доверяете герцогу?
– Да, Хилл. Но правительство, судя по всему, гневается на него. Раздаются требования привлечь его к суду.
– Мадам, до этого наверняка не дойдет.
– Конечно. Герцог добьется успеха. Непременно. Но французы, судя по всему, настроены весьма решительно. Тут мне пришла депеша.
Эбигейл слегка затрепетала. Депеша. Вот уже до чего дошло. Королева хочет показать ей депешу!
– Французский король устроил пиршество, Хилл, в Марли на Сене, в честь моего единокровного брата и его матери. Он называет их королем и королевой Англии.
– Не может быть, мадам.
– Возьми, прочти. Читай вслух.
«Это был великолепный пир, – стала читать Эбигейл, – с новыми фарфоровыми и хрустальными сервизами, на столах из белого мрамора. Когда стемнело, барабаны, трубы, цимбалы и гобои возвестили, что скоро начнется фейерверк. А после ужина король и королева Англии вернулись в Сен-Жермен».
– Король и королева Англии! – повторила Анна. – Это оскорбление, Хилл… в мой адрес.
– Мадам, но ведь так считает только французский король.
– А Мальборо с войсками находится в Германии. О Господи, надеюсь, он добьется успеха, а то правительство на него очень гневается. Право, Хилл, я не знаю, что делать.
– Надо молиться, мадам.
Молиться! Славное, доброе, благочестивое создание. Отрадно, что она рядом.
Весь тот жаркий август Анна провела в Виндзоре, а Сара в Лондоне. «Напряженность слишком велика, – говорила себе герцогиня, – чтобы еще выслушивать глупости Анны. Лучше находиться вдали друг от друга. Эбигейл Хилл сделает все необходимое».
Она с нетерпением ждала вестей от Джона. Иногда даже корила себя за то, что была так жестока с ним перед разлукой. Теперь же, когда враги готовились растерзать его, она хотела, чтобы весь мир, но прежде всего Джон, знали: она готова защищать мужа, не щадя собственной жизни.
Что происходит на континенте? Каждый день появляются новые слухи. От Годолфина помощи ждать не приходится. «Бесхребетный дурак! – думала Сара. – Говорят, Джон нарушил указания. Чьи? Тех, кто не представляет, что такое война? Тех, кто сидит в Лондоне и учит величайшего на свете генерала, как вести войну? Эти люди ждут поражения! Они надеются на поражение, им все равно, повлечет оно за собой крах их страны или нет. Лишь бы повлекло крах Джона Черчилла, герцога Мальборо».
Время от времени приходили письма. Сара знала, что на каждое полученное письмо приходятся по два, а то и больше пропавших. Джон вел войска по Германии, писал, что погода то слишком жаркая, то, что еще хуже, дождливая. По тону писем она догадывалась, что ему часто бывает не по себе, и мечтала оказаться рядом, подбодрить его.
Наступило двадцать первое августа; новостей не было уже давно, напряженность нарастала. При каждом стуке в дверь Сара страшилась, что ей принесут дурные вести. Нервничала. Чтобы отвести душу, набрасывалась на слуг и членов семьи, попавшихся ей на глаза.
Раздался стук в дверь.
– Да, что там такое? – раздраженно крикнула Сара.
– Вашу светлость хочет видеть один джентльмен. Он назвался полковником Парком.
Полковник Парк! Адъютант Джона. Сара крикнула:
– Ведите его сюда! Нет… я сама выйду к нему.
Она сбежала вниз по лестнице. Запыленный, усталый полковник протянул ей письмо.
– От герцога! – воскликнула она и схватила его.
«13 августа 1704 года.
У меня нет времени много писать. Прошу, засвидетельствуй мое почтение королеве и сообщи, что ее армия одержала блестящую победу. Месье Таллан и еще два генерала сидят в моей карете. Податель сего письма, мой адъютант полковник Парк, расскажет о происшедшем. Через день-другой напишу более подробно.
Мальборо».
Сара дочитала записку до конца и перечла вновь. Ни единого нежного слова. Потом поняла, что писал он сразу же после битвы – на обороте счета из таверны, и велел полковнику Парку как можно скорее ехать к ней, Саре! На дорогу у полковника ушла неделя.
– Герцог одержал победу! – воскликнула она.
– Да, ваша светлость, и первым делом написал вам. Разложил на седле единственную оказавшуюся под рукой бумажку и стал писать. Потом сказал мне: «Доставьте герцогине как можно скорее».
– Мне первой… – сказала она. – Где была одержана победа? Как называется это место?
– Под Бленхеймом, ваша светлость, и это одна из величайших побед в истории Англии.
– Под Бленхеймом, – повторила Сара. И оживленно заговорила: – А теперь эту записку надо безотлагательно доставить королеве. Вы должны взять это на себя, полковник Парк. Но сперва подкрепитесь. Вам это необходимо. Затем поезжайте.
– Благодарю, ваша светлость.
Сара сама сказала, что подать, и, пока полковник ел и пил, засыпала его вопросами.
Все это время она думала: «Большая победа. И я – первая получила весть о ней! Это явится пощечиной всем нашим врагам. Покажет Морли и остальным, как бездумно бранить Мальборо и его герцогиню».
Королева вместе с Эбигейл находилась в своем будуаре – многоугольной комнате в башне над норманскими воротами.
Анна молча думала о разногласиях между министрами и Мальборо. Это ее очень беспокоило. Эбигейл принесла ей любимого китайского чая и миндальных бисквитов, но она никак не могла отогнать мысли об этом разладе. Мистер Фримен действовал решительно, но министры настаивали на своем… А это означало спор и серьезные осложнения на континенте.
В дверь постучали. Хилл бесшумно подошла к ней.
– Ее величество отдыхает…
– Прибыл посланец от герцогини Мальборо. Он требует, чтобы его немедленно проводили к ее величеству.
– Хилл, кто там?
– Посланец от герцогини.
– В таком случае веди его сюда.
Полковник вошел, поклонился и подал королеве счет из таверны – первую весть о победе при Бленхейме.
– Блестящая победа, мадам. Сам герцог говорит, что победа в этой битве – величайшая в его жизни.
– Дорогой полковник, вы проделали долгий путь. Хилл, принеси полковнику чая. Но, может, вы предпочтете чего-нибудь покрепче? А теперь рассказывайте все.
Парк рассказал, и Анна засмеялась от радости и гордости.
– Он оправдал доверие, – сказала королева. – Я очень довольна. Это талантливейший генерал на свете, и он служит мне. Дорогой полковник, я передать не могу, как вы меня обрадовали.
– Это обрадует всю Англию, ваше величество.
– Еще бы. Мы велим отпечатать записку герцога и распространить по городу в тысячах экземпляров. Я не хочу, чтобы эта чудесная весть задерживалась хоть на секунду. А вы, дорогой полковник, за доставку этой вести получите в награду пятьсот фунтов.
– Простите, ваше величество, я предпочел бы получить ваш портрет.
– Дорогой полковник, – рассмеялась Анна, – ваше желание будет исполнено.
На другой день полковник Парк получил украшенный бриллиантами миниатюрный портрет королевы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53