Ночью он не спал, все больше дремал днем – пожалуй, и к лучшему, так как после Бленхейма стал до того ярым сторонником Фрименов, что не мог оценить некоторых острот мистера Харли.
Они не то, чтобы метили прямо в Мальборо и его герцогиню, но как-то задевали обоих; Анна, несмотря на решимость быть верной своей дражайшей подруге, невольно признавала справедливость некоторых замечаний своего гостя.
Мистер Харли был предан церкви, а в каждом, кто так сильно заботился о духовном здоровье нации, Анна видела друга. Дорогая миссис Фримен никогда не была набожной; и до чего же приятно было слушать разговор умного политика, так благоговеющего перед церковью!
– Церкви, – говорил Харли, – может грозить опасность от некоторых слоев населения. Я уверен, ваше величество больше всего хочет видеть церковь крепкой, свободной от конфликтов.
– Это мое главное желание, мистер Харли.
– Я так и думал.
– Вы действительно считаете, что церкви могут угрожать… определенные круги?
– Думаю, что да, и когда буду иметь доказательства этому, то попрошу разрешения представить их вашему величеству.
– Сделайте это как можно скорее.
Харли говорил ей о блестящем будущем, открывающемся перед Англией. Сказал, что в истории страны бывают времена, которые можно назвать блестящими. Например, время правления Елизаветы; а теперь на трон взошла еще одна выдающаяся королева, и блеск ее времени становится очевидным благодаря расцвету литературы.
– Но кое-кто хочет помешать этому. Один из величайших писателей в настоящее время томится в тюрьме.
– Кто этот писатель? – поинтересовалась Анна.
– Даниэль Дефо. Обвинение против него сфабриковано. Времена, когда великие писатели сидят в тюрьме, омрачают себя.
Анна захотела побольше узнать об этом человеке. Харли стал рассказывать о его таланте, его уме, его трудах. О том, что люди рассердились, когда Дефо приковали к позорному столбу. Что они украшали этот столб цветами, пили за здоровье Даниэля и оберегали его.
Анна слушала и негодовала.
Хорошо, что мистер Харли посещает ее неофициально и рассказывает обо всем, что происходит, потому что от правителей скрывают много важного.
Харли радовался обнаружению новой родственницы. Он надеялся, что Эбигейл поймет, как это важно. И она определенно понимала, в ее сдержанной улыбке сквозила проницательность. Девушке предстояло сыграть свою роль. Эбигейл была ему совершенно необходима, и он при каждой возможности говорил ей об этом. Взгляд его был ласкающим, и Эбигейл недоумевала. Он очаровывал ее больше, чем просто родственник или заговорщик. Она осознавала, что это заговор. Ей еще никогда не встречался подобный мужчина. Девушка видела, что он непомерно честолюбив, хочет стать во главе правительства, управлять страной. Самым лестным для Эбигейл было то, что он избрал ее в сообщницы. Ей было сложно разобраться в своих чувствах, она стала беспокойной и, хотя скрывала свое волнение, думала, что в отношениях с Харли все еще впереди. Харли держался с нею почтительно. Кто раньше с уважением относился к Эбигейл Хилл, кроме Мэшема? Вопрос о браке с Сэмюэлем она пока отложила, потому что ее волновал Роберт Харли. Он говорил ей тонкие комплименты – даже относительно ее внешности. Она непохожа на смазливых куколок с их красотой, пудрой и нелепыми прическами. У нее есть характер. И Эбигейл становилась другой. Алиса, ее сестра, обратила на это внимание.
– Слушай, Эбби, – спросила она, – что с тобой? Ты влюбилась?
Не уступая Харли в хитрости, девушка поведала сестре, что Мэшем сделал ей предложение. Та воскликнула:
– Эбби! Ты выходишь замуж! Кто бы мог подумать?
– Я пока не приняла предложения, – сказала Эбигейл. У Алисы это вызвало приступ смеха.
– Напускаешь на себя! – воскликнула она. Ей не верилось, что Эбигейл откажется от этого предложения, так как она вряд ли дождется другого.
Как было объяснить сестре даже при желании, которого, разумеется, она не испытывала, что ее, Эбигейл Хилл, занимают гораздо более интересные дела, чем брак с Мэшемом?
Иногда девушка разрешала себе помечтать. Вот если б Роберт Харли был холост; вот если бы женился на ней. Она бы осталась при королеве, покидать ее нельзя. Пусть другие, поглупее ее, считают, будто влияние их так сильно, что им позволено грубить и пренебрегать своими обязанностями. Она ни за что не совершит подобной ошибки.
Чтобы Анна нуждалась в тебе, нужно постоянно быть рядом, всегда готовой выслушать, посочувствовать, утешить лакейским вниманием – мытьем и массажем ног, распухших от водянки и подагры, игрой на клавесине, пением, выполнением того, что нужно в данную минуту, постоянной заботой – чтобы твое отсутствие немедленно с сожалением было замечено. Этот секрет кое-кто забыл. Правда, Сара Черчилл властвует над Анной вовсе не утешениями. Сара умная, бодрая, жизнерадостная, надменная. Она – полная противоположность Анне, и должно быть, принцесса в детстве восхищалась сильной девочкой, не имеющей ничего, кроме красивой внешности и яркого темперамента. Но принцесса стала королевой, а умная Сара выказывает себя дурой.
Эбигейл Хилл тоже оказалась бы в дурах, если б позволяла себе жить мечтами. Роберт Харли и она – партнеры, однако в основе их отношений лежит любовь к власти. Власти для него? «И для меня тоже, – подумала Эбигейл. – Я должна твердо стоять на земле. Нельзя давать ему господства над собой, иначе буду такой же дурой, как Сара Черчилл».
Даниэля Дефо освободили из тюрьмы после разговора Роберта Харли с Анной. Харли дал ей понять, что, пока определенные люди находятся у власти, им только того и нужно, чтобы королева была просто-напросто пешкой. Совершенно ясно, кого он имел в виду под «определенными людьми», хотя Харли не упоминал ни Черчиллов, ни Годолфина.
Чтобы не думать о Роберте Харли, Эбигейл стала размышлять о Сэмюэле Мэшеме. Он пока что паж у мужа королевы. Но и сама она всего-навсего горничная. Такой она сейчас представляется окружающим. Но это легко изменить. Лорд Мэшем… леди Мэшем. Почему бы нет? Если бы Харли был холост! Если бы его интерес к ней объяснялся любовью, а не ее особым влиянием на королеву, Эбигейл могла бы стать герцогиней. Представить Харли герцогом нетрудно – а Сэмюэлу Мэшему никогда не получить этого титула.
Однако Сэмюэл будет исполнять все ее желания, в браке с ним может оказаться много преимуществ.
Рядом с Робертом Харли она напрочь забывает о Мэшеме. Он разговаривает с ней в своей небрежной и в то же время загадочной манере.
На этой стадии вполне естественно не говорить в открытую о своих намерениях, но у них одна главная цель, и оба прекрасно ее сознают.
Они вместе подготовят падение Черчиллов. Харли хочет взять в свои руки государственные дела, которыми сейчас занимаются Мальборо и их клика; а невидимая власть, которую так долго удерживает Сара, должна перейти к Эбигейл.
СПОР ИЗ-ЗА САНДЕРЛЕНДА
Сара вернулась в Сент-Джеймский дворец. Из ее покоев к королеве вел потайной ход, иногда доставлявший большую радость обеим.
Анна обрадовалась встрече с подругой. Как только Сара появлялась, у нее улетучивались докучавшие ей тревожные мысли. Обаяние Сары было таково, что, видя ее, королева неизменно считала – общества этой женщины она жаждет больше всего на свете.
– Итак, дорогая миссис Морли, – сказала герцогиня, – наконец-то я выдам замуж свою Мэри.
– Дорогая миссис Фримен, она еще совсем юная.
– Для замужества – в самый раз. Поверьте, она совершенно измучила меня. Кому только нужны дочери?
Сара не заметила, как помрачнело лицо ее собеседницы, не подумала о ее многочисленных выкидышах. Пережив столько разочарований, Анна потеряла всякую надежду; но это не означало, что ей приятны постоянные напоминания о ее бездетности. Разве манера подписывать письма «ваша бедная, несчастная Морли» не объясняет ее чувств? Но Сара равнодушна к чужим переживаниям. Она бестактна и называет этот недостаток «честностью». Хотя у других подобную честность сочла бы грубостью. Миссис Фримен не считается ни с чьим мнением – даже королевы. В глазах Сары Сара всегда права, даже если ей возражают такие люди, как Годолфин или сам Мальборо.
Сара продолжала:
– Чем скорее будет заключен брак, тем лучше. Партия прекрасная. Мы с мистером Фрименом будем рады получить в зятья лорда Монтимера. Со временем он станет графом Монтегю. Этот союз ничуть не хуже, чем у ее сестер.
– Она еще ребенок.
– Ошибаетесь, миссис Морли. Мэри уже было нашла себе жениха… можете поверить, в высшей степени неподходящего. Разумеется, я положила этому конец.
– Бедная Мэри! Видимо, она была влюблена.
– Влюблена? Моя дорогая миссис Морли! В человека, у которого, кроме жалкого имения, ничего нет! Прекрасная партия для дочери Мальборо.
Лицо Анны сохраняло печальное выражение. «Сентиментальная дура! – подумала герцогиня. – Почему я должна тратить на нее время? Она ничем не интересуется, кроме карт… и еды! Разумеется, ей придется дать Мэри приданое, как и остальным. Маль ужаснется, если это бремя ляжет на него».
– Этот брак удовлетворит всех, и я буду рада видеть девушку пристроенной. Надеюсь, ваше величество одобряет подобную партию.
– Раз мистер и миссис Фримен одобряют, я тоже. Вы должны позволить мне дать ей приданое.
– Миссис Морли, вы самая щедрая подруга на свете.
– Дражайшая миссис Фримен, вы лучшая подруга на свете, раз позволяете бедной, несчастной Морли принять участие в судьбе вашей дочери, поскольку я не могу надеяться на подобное личное счастье.
– Вы очень добры к миссис Фримен.
«Сколько? – подумала Сара. – Пять тысяч, как и остальным?»
У нее была еще одна причина находиться при дворе. Предстояло крестить первого внука, и она надеялась, что королева станет крестной матерью.
Услышав это предложение, Анна прослезилась от радости.
– Дорогая миссис Фримен, счастье стать крестной матерью уступает лишь счастью стать бабушкой.
– Я надеялась, что вы так и сочтете. Крестными отцами будут Годолфин и Сандерленд.
Королева кивнула. Сандерленда она недолюбливала, он голосовал против увеличения ренты ее дорогому Георгу, простить этого было нельзя, а Годолфина находила скучноватым с тех пор, как подружилась с замечательным мистером Харли.
– Мы назовем мальчика Уильямом, – сказала Сара. – Мать уже называет его Уиллиго.
– В честь моего мальчика? Очаровательно, – сказала Анна. – Просто не терпится увидеть это милое, крохотное создание. «Как приятно! – подумала она. – Словно бы вернулись прежние дни, когда мы говорили о детях, когда мой дорогой мальчик был жив и сын Сары тоже. Бедная миссис Фримен, она тоже лишилась любимого сыночка, это сблизило нас. Но Сара счастливее. У нее есть дочери, а теперь появился внук. Маленький Уиллиго!»
Дверь внезапно открылась, вошла Эбигейл; она улыбалась, кружилась. Сара в изумлении уставилась на нее.
Разве так горничные входят к королеве? Ни стука в дверь, ни смиренности!
«Странно! – подумала Сара. – Очень странно».
Увидев, кто находится с королевой, Эбигейл замерла.
– Вы… ваше величество звонили?
Анна с удивлением поглядела на шнурок звонка.
– Нет, Хилл, – ответила она с доброй улыбкой, – не звонила.
– Прошу прощенья у вашего величества и вашей светлости.
Анна кивнула добродушно, Сара надменно. Эбигейл вышла и закрыла за собой дверь.
Сара тут же забыла о случившемся. Манеры горничной не стоили внимания в такое время, когда на уме у нее были замужество дочери и крещение внука.
Эбигейл постояла за дверью и впервые в жизни позволила своему лицу исказиться в злобной гримасе. Стоит только появиться этой женщине, как ей тут же приходится становиться смиренной горничной и бедной родственницей.
Удастся ли когда-нибудь вытеснить гордую герцогиню с ее места, хотя бы при помощи Роберта Харли?
В последующие недели Эбигейл почувствовала, что ее опасения сбываются. Едва Сара появлялась, королева, забывая о былом невнимании к себе, становилась ее рабыней.
Казалось, Сара никогда еще не обладала такой властью. Прежде у нее с королевой существовали расхождения в политических пристрастиях, Анна в душе была убежденной тори, а герцогиня склонялась к вигам. Но теперь виги добились успеха на выборах, и даже королева благоволила им. Зная, чем обязаны Саре, виги не скупились на вожделенную лесть. Тори, Роберт Харли и Генри Сент-Джон, также делали вид, будто ищут ее благосклонности, и герцогине не приходило в голову, что они могут питать к ней какие-то чувства, кроме величайшего почтения.
Харли пристально наблюдал за герцогиней. Набирая силу, она становилась все неосторожнее. В те дни, когда ее господство казалось полным, Харли отчаянно желал добиться ее падения. И рассчитывал, что надменное ослепление Сары не пройдет, так как его лучшим союзником в этой борьбе была сама Сара.
Эта женщина была ослепительно красивой, умной – и вместе с тем дурой.
Когда-нибудь кто-нибудь передаст королеве ее пренебрежительные высказывания. Пока что никто не смел… но это время наступит.
А тем временем его друзья, шутники и остряки из кофеен, восполняли то, что ему было нужно – высмеивали сложившееся положение: вице-королева Сара стала королевой Сарой. Когда-нибудь их язвительная сатира дойдет до королевы.
«И Анна будет носить корону, но Сара править», – писали они.
А затем появилась возможность привести Сару в замешательство.
Сара, как и следовало ожидать, сочла, что член парламента от Сент-Олбанса должен быть определен ею, и избрала в кандидаты от вигов Генри Киллигру, она не сомневалась, что легко убедит избирателей проголосовать за него.
Кандидатом от тори был некий мистер Гейп, и Сара подвергла его жестоким нападкам. Однако, несмотря на все ее усилия, в парламент прошел Гейп, а Генри Киллигру, убежденный, что при поддержке герцогини Мальборо не проиграет выборы, решил, что дело тут не обошлось без подкупа, и поспешил обвинить Гейпа.
Гейп обратился в суд, и там его адвокат объявил, что герцогиня Мальборо, поддерживая Киллигру, позволяла себе злоупотребления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53