Теперь, когда новую королеву твердо поддерживала вся страна, решив, что Претендент-католик не должен возвращаться, англичане рвались в бой, и в одно ясное майское утро на улицах Лондона появился герольдмейстер и объявил, что Англия вступила в войну.
Это стало триумфом Мальборо, и он тут же стал готовиться к отправке на континент.
Однако положение в стране его беспокоило. Он сказал Саре, что у них слишком много врагов.
Поэтому граф стремился привлечь на свою сторону Роберта Харли.
Он обсудил этот вопрос с Годолфином, и оба согласились, что Харли – третья опора, необходимая для поддержки здания, которое они решили возвести.
– Ваш Френсис еще слишком молод, – любезно сказал Мальборо, быстро сообразив, что должен компенсировать бестактность Сары, используя свое незаурядное обаяние в полной мере. – Поэтому большой пользы он не может приносить… пока что.
Френсис, муж Генриетты, являлся хорошей пешкой. Депутат парламента от Хелстона, он был многообещающий политик; но сложившееся положение требовало сильных людей. Мысли Мальборо на миг обратились ко второму зятю, ставшему после недавней смерти отца графом Сандерлендом. Он был умен, но опрометчив и капризен.
Годолфин же думал о Харли.
Все трое встретились у Мальборо. Харли, как только получил приглашение, понял, для чего. И заинтересовался.
Мальборо сразу же приступил к делу. Сказал, что надо любой ценой помешать французам властвовать над Европой. Позаботиться об этом – его долг, но пацифисты в стране очень сильны.
– Мир все равно окажется недолгим, – говорил он, – а нашу страну он может поставить на колени.
Харли кивнул.
– Полностью согласен.
– Я стану сражаться на континенте. Милорд казначей разделяет мои взгляды, но у нас есть противники, и нам требуется поддержка сильных людей.
– Триумвират сильных людей, – добавил Годолфин.
Харли улыбнулся. Он понял. Мальборо и Годолфин предлагали ему разделить свой успех. Будучи проницательным, он понимал, как важно добиться одобрения королевы. В сущности, без него далеко не уедешь, а королевой управляла одна женщина – Сара Черчилл. Можно было сказать, что подлинными правителями страны являются Мальборо. Сара могла убедить королеву в чем угодно, и министры, зная это, недолюбливали Мальборо. Но граф был умен, он прекрасно понимал, что окружен врагами и вынужден поэтому следить за каждым своим шагом. А кто из них сможет противостоять сильному триумвирату, который составят он сам, Годолфин и Харли?
– Вы считаете меня достойным войти в его состав? – спросил он.
– По убеждениям вы представитель партии тори, – ответил Годолфин.
– Неужели это является достоинством? Сегодняшний тори может завтра стать вигом. Тут такая карусель, что голова кружится. Взять хотя бы вашу семью, милорд Мальборо. Вы твердо стоите на позициях тори. Но я слышал, что ваша милая супруга склоняется к вигам; ваш брат, адмирал Черчилл, старается уверить всех, что целиком разделяет ваши взгляды, а зять, Сандерленд, с таким же усердием убеждает нас, что он самый настоящий виг. Леди Мальборо ближайшая подруга королевы, а ее сестра всецело на стороне якобитов.
Мальборо холодно улыбнулся Харли. Этого человека прозвали Робин Хитрец, и никто не мог наверняка знать его планов; но он прекрасно понимал, что в нем они испытывали необходимость.
– Умные люди иногда бывают вынуждены переходить из одного лагеря в другой.
– Как всегда, полностью с вами согласен, – ответил, поклонясь, Харли.
– В таком случае, – сказал Мальборо, – буду рад, если вы приедете к нам в Сент-Олбанс. Моя жена очень хочет познакомиться с вами.
По пути из Сент-Олбанса в Лондон Роберт Харли поздравлял себя. Триумвират: Мальборо, Годолфин, Харли. После знакомства с Сарой Черчилл он понял, что состоять в союзе с Мальборо есть смысл. Если раньше он сомневался в том, что эта женщина вертит королевой, как вздумается, то после встречи с ней все сомнения отпали. Какой пыл, какая безудержность! Граф если и не боится ее, то подчиняется ей. Красавица и сущая фурия.
Эта женщина заинтересовала Робина Хитреца. Он решил, что с Мальборо ему по пути… на какое-то время.
Харли умел говорить комплименты и убедил надменную, тщеславную графиню, что восхищается ею ничуть не меньше, чем ей хотелось бы.
Мальборо тоже были довольны встречей. Решили, что Харли попался в их сеть. Они нуждались в нем. В парламенте он представлял собой силу. Являлся избранным спикером, так как никто на свете не знал лучше него парламентских процедур. Разумеется, они добивались его поддержки. Если граф будет воевать за границей, а Годолфин и Харли заправлять делами в Англии, Мальборо станут непобедимы.
В Сент-Олбансе Харли предложили стать министром вместо Ноттингема. Это было бы прекрасное назначение. Мальборо решили, что Ноттинген должен уйти, тогда Харли наверняка займет его место. Однако они считали, что в этом союзе Харли вполне удовольствуется третьей ролью. Им и в голову не приходило, что он уже просчитывает: «Кто такой Мальборо? Солдат, чья энергичная супруга ухитрилась каким-то образом подчинить себе королеву. Кто такой Годолфин? Робкий человек, легко теряющий мужество, очевидно, испытывающий благоговейный страх перед леди Мальборо. Судя по всему, миссис Сара управляет ими обоими. Но Робертом Харли управлять она не будет».
Он вышел из дома и пошел по лондонским улицам, не привлекая к себе внимания. Возможно, ему хотелось быть на виду, поскольку он не был красавцем. Ораторский талант Харли портило заикание, и преодолеть полностью этот недостаток ему не удалось. Казалось, что он вечно колеблется, голос его был холодным, грубым, манеры – церемонными. А он умел быть красноречивым и одерживать верх в спорах. Харли развил эти способности в противовес своим изъянам. Так же как тщеславие его разрослось словно наперекор некрасивости. Главной чертой его являлась зависть. Чужой успех бесил Харли. В настоящее время он готов был использовать дружбу с Мальборо и Годолфином; но не собирался смотреть, сложа руки, как власть и слава, обходя его, достаются им.
Харли понимал, что со временем добьется и того, и другого. А пока что имело смысл войти в доверие к Мальборо. Он не видел здесь больших трудностей. Ясно, что главную роль у них играет Сара. И он станет льстить ей, делать вид, будто покоряется ее воле. Поскольку Сара больше всего хочет управлять всеми, ей это понравится. Ему нетрудно будет идти нога в ногу с миссис Сарой… какое-то время.
Она заинтриговала его. Интересно будет вступить с ней в борьбу! Какое занятное положение! Но, конечно же, придется искусно вести тайную игру… пока не настанет время нанести роковой удар.
Харли ликовал. Жизнь становилась захватывающей.
Он зашел в кофейню и едва успел сесть, к нему приблизился молодой человек.
– А, Генри, – сказал Харли. – Присаживайся.
– Учитель, – ответил тот со слегка нарочитым поклоном, – вы получили приятные вести.
– Значит, это заметно по мне? – спросил Харли с улыбкой.
Генри Сент-Джон был необычайно красивым мужчиной двадцати четырех лет. Харли привлек его к себе как самого блестящего из начинающих политиков, и тот стал усердным учеником, сразу же поняв, что может дать покровительство такого человека. Преисполненный решимости получить от своего наставника как можно больше, молодой честолюбец никогда не упускал возможности побеседовать с ним.
– Только тем, кто вас хорошо знает, учитель.
– Что ж, Генри, ты прав. Теперь путь вперед мне виден яснее. Я недавно вернулся из Сент-Олбанса.
– До моих ушей долетела весть о том, что вы ездили в гости к Мальборо.
– Значит, это известно всему городу?
– Наш самый блестящий политик – и Мальборо. Кто не заинтересуется?
– И все, наверное, строят догадки? Что ж, посмотрим.
– Вы задумчивы. И вижу, не настроены делиться своими мыслями.
– Их необходимо оберегать не меньше, чем государственные тайны.
– Вот как? Тогда следует ждать поистине великих событий. А вы сидите в кофейне, где я не надеялся встретить величайшего государственного мужа нашего времени.
– Удивляешься, Генри, что я не сижу за бутылкой? Верность мне присуща, но я никому не бываю так верен, как Бахусу. Ты это имел в виду? О, мой мальчик, не думай, будто я свернул с этого пути. Но сегодня у меня возникло желание осмотреть один район Лондона, по-моему, заслуживающий больше внимания, чем ему уделяют.
Сент-Джон подался вперед и пристально посмотрел учителю в глаза.
– Развивай наблюдательность, Генри, мой мальчик. Задумывался ты когда-нибудь о могуществе слов? Вижу, что да. С таким… умом… я чуть было не сказал – гением, но, пожалуй, это слово не стоит употреблять необдуманно. Да и все остальные тоже. Заметь, мой дорогой мальчик, у нас идет разговор о важности слов. Слов! Они могущественнее пушек. Слышал ты разговоры, что песенке «Лиллибуллеро» Голландец Вильгельм обязан победой не меньше, чем армии? В последние годы слово стало играть важную роль в нашей жизни. Памфлеты… озорные стихи… уличные песни. Это – оружие, Генри, и от него сотрясаются троны. Представь себе, если б Католик Яков нашел писателя, который подсказал бы ему нужные слова. Королева Анна могла и не занимать сейчас престола. Ты улыбаешься, Генри. Думаешь, я просто ораторствую. Говорю, как и многие, ради того, чтобы говорить. Не знаю, так это или нет. Но вечером, когда подвыпью… буду знать. Вино проясняет мой разум. Видишь, я не такой, как другие, за что мог бы сказать: «Слава Богу», если б до меня этих слов не произносили фарисеи, отчего в них видят символ лицемерия. Возможно, я лицемер. Кто может это утверждать? И у кого достанет ума говорить что бы то ни было о человеке, покуда он жив? О жизни, Генри, можно судить только после его смерти. Обрати-ка внимание на вон того посетителя. Я хочу пригласить его к нашему столику.
Сент-Джон насторожился. Он понял, что ради этого Харли и пришел в кофейню.
К ним подошел бледный, темноволосый – он не носил парика – человек среднего роста.
– Сэр, – с поклоном произнес он, – ваш слуга.
– Садитесь, – ответил Харли. – Только позвольте сперва представить вам моего друга, Генри Сент-Джона. Он стремится познакомиться с вами.
Лицо молодого человека удивленно вытянулось, но Харли улыбнулся:
– Генри, это Даниель Дефо – писатель. Надеюсь, ты знаком с его трудами?
Дефо жадно взглянул на Сент-Джона, а тот, поняв намек учителя, со скромным видом ответил:
– Нет, но это упущение я поспешу наверстать.
Глаза выдавали в писателе идеалиста, орлиный нос и острый подбородок – силу характера.
«Что задумал Харли?» – мелькнуло в голове у Сент-Джона. Но молодой человек начал догадываться.
Он намерен использовать Дефо, как и всех остальных. Харли – блестящий интриган, не зря его прозвали Робин Хитрец. Он будет держаться с Мальборо и Годолфином, как один из этой всемогущей троицы. Однако Харли не тот человек, чтобы довольствоваться ролью одного из трех. Он явно хочет возвыситься над всеми.
Люди, к которым принадлежит Дефо, будут его тайной армией. Они обладают более сильным оружием, чем генералы, только генералам это невдомек. Поэтому вождями становятся деятели вроде Харли, опережающие на шаг своих современников.
Харли решил воспользоваться этим тайным оружием. Мальборо надеются править страной благодаря влиянию Сары на королеву, но Робин Хитрец решил иначе: он выдвинется на первую роль. А то, что он доверяет Сент-Джону эту маленькую тайну, ясно показывает – если Сент-Джон хочет держаться вместе с Харли, то может примкнуть к нему. Сент-Джон хотел. Притом очень.
Поэтому он радовался тому, что сидит в кофейне, слушая разговор между одним из ведущих государственных деятелей и каким-то писателем.
Расставание для Джона и Сары было почти невыносимым. В такие минуты они ненадолго забывали о своих честолюбивых планах. Сара не могла сдерживать слез – слезы печали были ей несвойственны, хотя временами она рыдала от ярости. Отпустить его, своего любимого Джона, в пекло войны! Сколько опасностей его там поджидает; сколько у него врагов! Что, если она его больше не увидит? Тогда и жить не стоит.
А Джон стремился на войну, поскольку лишь там мог проявить свой талант. Будучи прежде всего солдатом, он считал, что эта война необходима Англии. Но чего бы только ни отдал в минуту расставания, чтобы отказаться от всего и вернуться с Сарой в Сент-Олбанс.
Мальборо беспокоился о младшем Джоне, он был с матерью в натянутых отношениях. Генриетта, покинувшая родной дом после замужества, была, по выражению матери, «дерзкой». Ладила Сара только с Анной, и то лишь потому, что нрав у Анны был легким и ссориться с ней даже не представлялось возможным.
Графу хотелось жить в кругу семьи; на миг у него возникло желание забыть о честолюбивых устремлениях… о погоне за богатством и славой… обо всем… вернуться в Сент-Олбанс и спокойно жить там… вместе с Сарой… все дни и ночи.
Когда они взглянули друг на друга, Мальборо понял, что, как ни странно, Сара хочет того же – его необузданная, безудержная Сара, способная быть нежной только с ним, да и то нечасто. «Ничего, – сказал он себе, – тем драгоценнее ее ласковость».
Сара прильнула к нему.
– Джон, – прошептала она, – там ведь будет много опасностей.
– Здесь тоже. Тебе придется вести себя сдержанно, любовь моя. Я ухожу на войну с беспощадным врагом, а ты останешься в стане волков и шакалов.
Глаза Сары блеснули.
– Хотела б я видеть, как они нападут на меня. Пусть только попробуют.
– Попробуют, Сара. Этих попыток они не оставят никогда.
– Буду наготове. Теперь, когда я переложила самые неприятные обязанности на Эбигейл Хилл, для важных дел у меня больше времени. Я довольна этой девчонкой, Джон. Она хорошо справляется со своими задачами. К тому же преисполнена почтительности и благодарности.
– Как и следовало ожидать.
– Как и следовало ожидать. Быть неблагодарной она не посмеет. Правда, напоминать ей, что я сделала для нее, приходится редко. Хилл должна хорошо служить мне, и она будет вознаграждена.
Граф легонько тронул пальцем щеку супруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53