Венди и Кесси стояли плечо о плечо. Одна высокая и белокожая, вторая маленькая и смуглая; обе поджарые, прямые и такие высокомерные, что и смотреть-то на них не хотелось. Определенно, экстрим-операторам было вредно собираться кучно. Характерцы боевых баб, и так не сахар, портились на глазах даже при том, что драконы их шастали вдалеке отсюда, на опушке. Там, где выпаленная неделю назад земля вновь покрывалась настырной растительностью.
Джек задался вопросом, могут ли экстрим-команды на таком расстоянии общаться в своей манере, но близилось шоу, и проводить исследования он постановил попозже.
Появился Дикоу, голубовато отсвечивая лысиной. Вид у интенданта был довольный и предвкушающий.
Тоже не пир для глаза.
Джек понимал, почему устраивается шоу. Почему командир гарнизона разрешил затравить пленного. Ррит, строго говоря, вообще не бывают «пленными». Ровно в той мере, в какой пленным можно назвать попавшего в яму тигра. Шут знает, таково веление воинской чести или просто просыпается звериная натура, но по человеческим меркам они делаются совершенно невменяемы. Допросить ррит почти невозможно. Свен как-то рассказал, что результативные допросы можно пересчитать по пальцам, и все они входят в учебную литературу по теме. Проводили эти беседы не следователи и не прошедшие ликбез служаки вроде самого Свена, а мастера логических игр, шахматисты от душеведения. Виртуозы.
Свен честно попробовал.
Хотя бы о том, насколько высок у ррит болевой порог, ему не нужно было рассказывать.
…их победили! Победили! А они смели охотиться на победителей. Брезговать ими. Смеяться. Оказывать честь червям с особенно жесткой шкурой, вытачивая звенья ожерелий из их костей. Будь то просто человеческие кости, такой гнев, может, и не загорелся бы в сердцах; но это были кости ГЕРОЕВ.
Иных бы – не удостоили.
За неделю потери гарнизона составили четырнадцать человек.
Остатки трупов выносили к границе руин. Как кот приносит к порогу добытую мышь. По тому, насколько сильно были изуродованы тела, легко определялось, успел ли солдат обернуться, ударить, глянуть в глаза.
Материал для бусин брался из разных мест.
…Месть.
Око за око.
Мы твари, животные, добыча? Хорошо.
Вы тоже.
Все это представлялось Джеку логичным. Однако на харе интенданта не замечалось мстительности или гнева. Одна липкая паучья сытость.
Неприятный был тип Дикоу. Но броневики выбил. Стало быть, остальные соображения следовало засунуть в задницу.
Винс подогнал кар к самому краю и, точно мусорный бак, вывалил клетку над котлованом.

…приземлился на четыре, как огромный кот; припал к полу, озираясь. Тряхнул гривой, замарав концы кос в белой пыли. С ррит сумели каким-то образом снять броню, сорвали костяное ожерелье и серьги, но обирать цацки помельче с рук и волос чересчур рисковое и тягостное было занятие. Что-то на кошечке еще блестело…
Лакки, не веря своим глазам, прищурился. До смарт-очков было не добраться; Джек схватил браслетник, включил камеру и загнал зум до максимума.
Точно. В косах ррит, словно традиционные зажимы, поблескивали вплетенные звездочки – звездочки с офицерских погон.
– Эп-пическая сила… – пробормотал Лакки. Гривастый был еще круче, чем казался с виду.
Колени над спиной: прыжковый упор. Будь бывший гараж на метр мельче, ррит выбрался бы из него одним махом. И повис на чьем-нибудь горле… Это Свен давал консультации по части средней длины прыжка у представителей самой высокоразвитой расы Галактики.
Вокруг молчали. Кто-то что-то наладился поначалу дурным голосом вопить, но усох сам.
Слишком близко. Обезоружить ррит можно, только вырвав зубы и когти. И все равно – задушить, кости переломать, яйца оторвать тебе он и так сумеет. Вдруг? Вдруг выберется? Они невероятно живучи, у них три сердца, и даже с пулей в голове ррит может успеть пробить тебе горло клыками… а драконы далеко. Стерегут других хищников, свободных, вооруженных.
Казалось, только сейчас земляне поняли, какое опасное наладили шоу.
Казалось.
Представитель высокоразвитой расы выпрямился.
Поднял голову. Желтые глаза сузились, когти скрылись в пальцах – руки пятипалые, почти человеческие – нервные губы закаменели. Рритский воин обвел взглядом пялящееся отребье. Здесь некому грозить, не перед кем яриться. Чтобы быть удостоенным хотя бы презрения, надо для начала подняться над животным миром. Как презирать червя? Им можно лишь брезговать.
– Ему сейчас горло себе разорвать западло, – глубокомысленно сообщил Свен. – Очень мы позорные х’манки.
Джек, чуть было не усовестившийся своей х’манкской природы, ею же восхитился.
Вот такая мы хладнокровная пакость.
И мыслим научно.
Все ксенологи, вытянувшие результативный допрос, разыгрывали мотив ничтожества х’манков.

С кара сняли вторую клетку. Она, мелкая, не подходила к автоматическому подъемнику, приходилось таскать волоком. Винс случайно положил на нее руку и отдернул, грязно ругнувшись. Под рукав заструилась кровь. Не иначе, лихая «белка» сумела просунуть клюв между прутьями и отхватить с ладони кусок мякоти.
На помощь Винсу пришли соседи. Обнаружилось, что идею Дикоу подал, но по поводу ее реализации конкретных планов не имел. Началось разбирательство, многоголосая ругань, которую перекрывало верещание почуявших неладное «белок». «Скоро ночь уже», – с неудовольствием пробормотал Свен и пошел налаживать освещение – подгонять «крысы» с прожекторами.
А ррит все-таки прыгнул.
Он понимал, что не доберется до х’манков, только обдерет когти о бетон и опозорится. Поэтому прыгнул не на стенку котлована, а внутрь его, туда, где возвышался обломок опоры-колонны, напоминавший квадратный пень с метр в поперечнике.
Прыгнул и уселся там на четырех, замерев изваянием. Лишь измаранные в пыли черные косы трепал ветер, и трофейные звезды блестели в них. Теперь он был еще ближе, почти вровень со зрителями; но при взгляде на выражение этой полуморды-полулица возникали сомнения относительно того, кто здесь зритель. Так не смотрят в зверинцах недрессированные тигры на праздношатающихся людей. Так не смотрят в заповедниках вольные волки.
Раса ррит насчитывает полмиллиона лет письменной истории.
Парни все-таки доволокли клетку с «хищью» до котлована.
– С-слизь ректальная… – сплюнул Лакки, а наладившегося созерцать и рефлексировать интеллигента Джека Лэнгсона передернуло. «Они так боятся ррит, что прячутся от этого страха в презрение, – вспомнил он. – Вроде как это не они на нас охотятся, это мы на них охотимся. А я не боюсь. Я – равный». Так он говорил Птице Ифе.
…это мы травим их на Терре-3.
Не они – нас.
Равные…
Дракон убивает в мгновение ока. Умная, благородная тварь способна даже распознать ситуацию – и оборвать жизнь жертвы не только мгновенно, но и безболезненно.
Эти, безмозглые, будут долго драть когтями и зубами, откусывать клочья мяса с еще живого, оторвут уши, пальцы, губы, вырвут глаза… Ррит не умирают от болевого шока. Станет кататься по песку, пытаться оттолкнуть жрущих, может, даже сбросит… ненадолго.
Зрелище.
Джек отвел, наконец, взгляд от надменного вражеского силуэта: Кесси Джай рядом что-то сказала товарке. Венди Вильямс кивнула.
– Эй, вы! – звонким, серебряным, едким голосом окликнула рыжая. – Уберите погань!
В интонацию был влит весь яд, какой имелся у Венди.
– Ч-чего? – отозвался Дикоу, но возразить и поскандалить уже не успел.
От кромки леса, от сожженных стволов и сплавившейся почвы, от кишащих бесконечной безжалостной жизнью джунглей мчался Фафнир.

Джека-яйцеголового посетило философское настроение. Он вспомнил Птицу, и вот, она как будто стоит сейчас здесь, вызывая к жизни самую правильную случайность… Лакки ухмылялся, глядя, как Дикоу от неожиданности сунулся дракону наперерез. Обалдело махал руками, сам не зная, чего хочет. Интенданту казалось, что зрелище сейчас сорвется.
– Уйдикретинубьетнах! – заорала Венди и тот успел шарахнуться.
Ррит, замерший на обломке колонны, едва заметно повернул голову. Глянцево-черным ручьем стремилась к нему издалека самая опасная живая тварь, которую только создавала природа; если не считать вирусов…
Воин вскинулся.
Звук удара, когда Фафнир приземлился на дно котлована; скрежещущий шелест лезвий о лезвия. Дракон издал боевой клич и замер, снизу вверх глядя на противника.
Человек обвел взглядом х’манков и нашел самку с яркими волосами – ту, которая вела дракона. Самки х’манков, вопреки всем природным установлениям и здравому смыслу, еще более мелки и ничтожны, чем их самцы. Но эта, словно человеческая женщина, оказывалась мудрее и благороднее сородичей. Пусть воин лишен оружия и брони, естественное вооружение при нем; он не беззащитен. Как бы жалки ни казались его клыки и когти против силы чудовища, но в схватке не погибнет честь. Он чувствует некоторую благодарность этой мягкопалой самке: она позволяет родиться светлой смерти, чуду кровопролития…
Истинная женщина.
Человек удостоил красноволосую снисходительного, одобряющего взгляда.
Потом чуть пригнулся и обнажил клыки.
И х’манки, затихшие, обмершие, ясно услышали:
– Нукххта!
Джек заподозрил, что Фафнир следовал своим собственным кодексам чести. Он еще выждал, показал зубы, объявляя, что готов к бою, дал противнику время приготовиться – приличную долю секунды.
Того, что происходило дальше, человеческий глаз уловить не мог. Слишком велика скорость движений. Реакция ррит впятеро быстрее человеческой, но насколько драконы быстрее них – Джек не знал.
Нукта прыгнул.

Глава одиннадцатая. Райские птицы

– Крокодилыч!
– Что?
– Задрал ты меня!
Солнце уже не ругался.
Он вопиял.
С такой глоткой – только в атаку подымать из окопов; похоже, обыкновенно Полетаев говорил от силы в четверть голоса. Лилен сначала посмеялась про себя, потом пожалела беднягу. Юрка – вариант куда лучше Димочки, но тоже не сахар…
За этой мыслью пришла другая: Север, наверное, тоже раньше отшучивался, весело жаловался на выходки Птица. Теперь перестал. Теперь – только угрюмо терпит.
Впрочем, Птиц – тварь себе на уме. И до состояния «зашибить насмерть» Шеверинского не доведет.
– Знал ли я, – горестно сказал Кайман, – думал ли я, когда брал себе такое шикарное кодовое имя, что меня будут обзывать этим словом! Разве ж я похож…
– Если хочешь знать мое мнение, – сообщил Шеверинский явно в порядке реванша, – ты похож на хитрого фашиста.
– Север! – просияв, тряхнул патлами Полетаев и привстал над столом, – медведище! Дай зажму лапищу! Друг!..
– Почему? – изумлялся Кайман.
– Да понимаешь, – задумчиво процедил Север, выпуская лапищу Полетаева, – есть в тебе что-то такое прищуренное…
Кайман моргнул и осклабился.
– Крась хаер, Костя, – нежно сказал он. – Ты меня знаешь, мое терпение безгранично.
– Задрал!! – Солнце как стоял, так и рухнул на скрипнувший в агонии стул. – Люди! Он ведь, сволочь, и Светку сюда приплел…
– К чему приплел? – выгнула бровь Таисия, – сижу-сижу, все не пойму никак, что это за шутка такая.
– Это не шутка, – мрачно сказал Солнце. – Это бородатый анекдот такой. Во всех смыслах бородатый.
Кайман сделал такое лицо, что раскосыми оказались уже оба глаза, а не один.
– Это Борода на последнем инструктаже отколол, – мало не промурлыкал он. – Я долго плакал. Сама представь: сидим нервные, остервенелые. Руки на столах, спины прямые, глаза вытаращенные. Входит Борода. Чеканным шагом. Вид – похоронный. Ну, думаю, сейчас нам втирать начнут, что ситуация критическая, многие из нас погибнут, но Родина не забудет…
Глядя, как актерствует Юрка, Лилен чуть не позавидовала. И тотчас вспомнила о Майке – как он там? Еще не закончил со сценарием? Что ему сказали про нее? Куда и зачем сорвались его Венди и Фафнир?
Может, ничего ему и не сказали. Судя по тому, что Макферсон не попытался позвонить, мысли его занимают исключительно Айфиджениа Никас и сержант Лэнгсон.
– …вошел Борода, – продолжал тем временем особист с интонациями прожженного старого трагика, – встал. Обмираем. Он посмотрел сурово и говорит: «Дети! На повестке дня две задачи. Установить контроль над Галактикой. И перекрасить Полетаева в зеленый цвет».
– И все, суки, повернулись и посмотрели на меня! – жалобно сказал Солнце. – Ну за что мне это?!
– Не хрен было такой хаер отращивать, – плотоядно прокомментировал Кайман.
– Постригусь налысо.
– Хрен тебе. Сколько отрастил, столько и покрасишь.
– А почему в зеленый? – не задумавшись, спросила Лилен.
Кайман не облизнулся. Но вид у него был такой, как будто он облизнулся. Как у облопавшегося кота.
– Солнце тоже спросил, – покивал он, блаженно жмурясь. – А Борода и говорит…
– …«Я знал, что по первому пункту у вас вопросов не будет!» – докончила Таисия, и все засмеялись.
Лилен не поняла.
– Это древний русский анекдот, – объяснил Шеверинский. Несмотря на солидарность с братом-энергетиком, удержаться от улыбки он не сумел.
– Чтоб вам пусто было с вашим Бородой! – в сердцах плюнул Солнце.
– Ты погоди, – негромко, чуть гнусаво протянул над ухом Лилен Синий Птиц, – вот они еще посидят, подвыпьют и начнут рассказывать, как они боялись директрисы. Это вечная тема – «как мы боялись директрисы». До старости…
Лилен постаралась не обратить внимания. Так, чтоб он понял.
Взгляд Птица уже явственно размывало; казался он не столько пьяным, сколько задумчиво-тоскливым. Под блестящими наманикюренными ногтями темнели коричневые полосы: Димочка ломал в пальцах очередную сигарету с акарой. Крошка сыпалась на белые брюки.
Солнце проворчал что-то и потянулся к бутылке.
– Полетаев, – мурлыкал Этцер, – красься. Иначе жизнь твоя станет адом.
– Уже стала!
– О чем и я. Ну как ты не поймешь? Борода ничего просто так не говорит. Это же симпатическая магия, понимаешь? Два явления, на первый взгляд никак не связанные, но в действительности находящиеся в нерасторжимом родстве. Одно следует за другим. Так что если ты покрасишься…
– Несимпатичная твоя магия, – уныло сообщил Костя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67