На скорую руку слепленные учебники, трехмесячные курсы, липовые стратегические консультанты… Экстрим-операторов, куда ни ткни, не хватает, а настоящих мастеров-ксенологов поменее наберется, чем воинственных теток с ручными ящерицами. Они, мастера, в штабах сидят, а не с мобильными армиями по поверхностям ползают. Риверу бы сюда. Или ту бабу кирпичнорожую, местру Унруэ. Как же. Думай, Хольм.
Итак, при многократном превосходстве сил противника… Ррит не охотятся на мелкую дичь, вот что. Мелкая дичь – для детей, так у них в подкорке забито. А беззубая дичь – или для вчерашних сосунков, или когда просто жрать хочется. На веселой танцульке, которой они воспринимают эту войну, неприлично рвать все подряд.
Боевые корабли гарнизона Первой Терры не могли противостать рритскому флоту. Они могли только оттянуть на себя огонь. Ррит не понимают, что значит «гражданское население», у них такового просто нет, но они, развлекаясь стрельбой, позволили бы работягам Терры спастись на беззащитных грузовозах.
Кораблям отдали приказ уходить.
Флот сберегали на будущее.
А ррит, подошедшим к колонии, было скучно. Давно не выпадало случая пострелять. И ксенологическое «авось» не сработало.
Эвакуация шла под огнем.
– С-суки… – то ли прошипел, то ли просвистел Лакки, и страшный тик скособочил его, исказил лицо в жуткой гримасе.
Свинцовый холод скрутил свеновы кишки. Потек к горлу.
Первая Терра.
Свен видел только отчеты и короткие фрагменты съемки, которые успели передать по галактической связи.
…Когда «Кхимрай Х’йарна» разметал третью линию обороны и вышел к Земле, ведя за собой сильно прореженную, но по-прежнему мощную «свиту», настал самый страшный час за всю историю человечества. Свен, в числе чудом спасшихся с «Леди Лу», был тогда дома, в отпуске, и ждал нового назначения. Память отказалась хранить случившееся, как тело отказывается принимать кровь чуждой группы. Осталось лишь эхо непереносимого, неописуемого, предельного ужаса.
Тогда несколько тысяч человек умерло от страха. Кто-то – от инфарктов и инсультов; обезумевшие выбрасывались из окон; парализованные ужасом не справлялись с управлением аэромобилей. Кто-то умер из-за ошибок врачей, из-за того, что у медсестер опускались руки. В разных странах разные люди внезапно хватали оружие и расстреливали прохожих, сослуживцев, родных.
Рритский крейсер еще не успел выстрелить по планете, а жертвы уже были.
Система космической обороны сработала идеально. Ни один земной мегаполис не узнал кошмара орбитальной бомбардировки. Поверхности достигли только два залпа, погибших непосредственно от огня ррит было немного. Но страха человечество вкусило сполна.
Это случилось с Землей. Это помнили все.
Мало кто из живых видел эвакуацию Первой Терры.
– А кем ты там?.. – спросил Свен. Мелькнула мысль, что если сержант там был и видел это, то придется рассказывать, о чем попросит. Просто из уважения.
– Я?.. – сержант глянул на него, помолчал. – Тебе важно?
…тысячи жителей колонии нельзя сравнить с миллиардами землян, и фиксация событий не в пример хуже была налажена. Когда единственный местный канал закончился, остались только уличные камеры наблюдения, передававшие кадры на спутник. Потом спутник тоже кончился. Документальных сведений почти не сохранилось, только воспоминания очевидцев.
Очевидцы по большей части отмалчивались.
У Терры не было системы космической обороны.
Свен поколебался.
– Ну, – неопределенно буркнул он.
Лакки уставился в сырую, изрытую тяжелыми джангл-ботинками землю. Неподалеку, в кристально чистом озерце вокруг родника, отражалось и играло бликами лазурное солнце. Яично-желтый лишайник обступал ключ золотой оправой. С близких гор, увенчанных ледяными шапками, струился холодный ветер. Свен и Джек сидели рядом, в одинаковых позах. Обоим было хреново. Оба хорошо понимали друг друга.
Лэнгсон набрал в грудь воздуха, длинно выдохнул. Снова сплюнул.
– Я тогда лейтенантом был, – криво ухмыльнулся он. – Терра. Там дислоцировалась часть. Ну, четыре взвода. Каждому отделению положена броневая «крыса». И еще командирская на взвод. А на броневиках стоят орудия…
Свен молчал, уже подозревая, что именно сделал Джек.
– Они охотились, – сказал Лэнгсон. – Они входили в атмосферу на малых кораблях. Высаживали десант. Там кроме нас и ответить-то было некому. Рабочие. Строители. Научники. В общем… сам представляешь, что такое «крыса» против ай-аххара. Но «крыса» стреляет, а грузовоз – нет. Отвлекающий маневр. Капитан придумал. Водитель и стрелок, двое в каждой машине. Смертники. Капитан сам свою командирскую машину повел. Он классно водил. А меня оставил. Командовать.
Свен сглотнул.
– Рукопашная, – сказал Лакки и вдруг осклабился с неуместным весельем. – Во! Расписали меня – любо-дорого. Ты нож видел? Трофей! Я рукоятку обточил под себя, а все насечки оставил. Котик был – с двух меня, падла, кос десятка два, весь в золоте, клыки – во! Когти – во! А я на него!..
Свен закрыл глаза. Он три месяца изучал ксенологию. Джек лекций не слушал, зато прошел полный практический курс.
Многоукрашенный, многокосый рритский воин, обладатель бесчисленных боевых заслуг и нерядовой славы… Не каждому человеку такой оказал бы честь, убив его священным ножом, или, тем паче, собственными клыками и когтями. Только очень отважному, очень дерзкому, по-рритски пренебрегающему смертью, разъяренному до предела, действительно представляющему опасность человеку.
Страшная, горькая наука – ксенология.
– Меня уже в последний челнок втянули, – закончил Джек почти разочарованно и с хрустом потянулся. – Крайс, чертяка… а то бы я еще одного посчитал. В общем, понятно это. Охотятся они. Но тут же мобильная армия, гарнизон на орбите, сканеры, спутники, огневая, опять же, мощь…А их от силы голов пятьдесят. И разбитые корабли. Кому на кого тут охотиться?
Свен не торопился с ответом. Сапфировая звезда никла к дальним горам, заставляя ледники сиять невероятной иномирной лазурью. Лес заливала зелень. Вечерами все ждали особенных десяти минут, когда краски по максимуму совпадали с земными. На свежий взгляд разницы не было никакой, но стоило провести здесь с неделю, и ты тоже начинал видеть, понимать и ждать.
Лэнгсон сопел.
– А вот охотятся, – еще раз повторил Свен. – На крупную дичь.

Свен не стал распинаться перед Лакки. Сказал пару слов, напомнил, что завтра командир гарнизона ждет на совет, и перелил Лэнгсону на браслетник положенную инфу. Конфиденциальная, не под свободное распространение, сколько-то степеней защиты, допуск под красный маркер сержанта. От кого тут была вся эта защита и секретность, Свен понимал слабо. Но положено – значит, положено.
На карте хранилась голографическая проекция: трехмерная модель участка поверхности планеты. Военная съемка. Старая. Десяти лет не прошло, но карта старше войны – значит, старая.
Свен думал, что раньше была должность начальника разведки. Который понятно чем занимался. Спокон веку понятно, чем. Военный ксенолог – он, по сути, начальник разведки и есть. Обработает техник данные сканирования, а твое дело понять, что они значат…
Если боевая задача будет выполнена, командир гарнизона станет комендантом планеты.
Свен повременил немного и грузно поднялся.
Лакки остался сидеть.
…Здесь был сквер. Опоры тяжелой скамейки удержались на месте, давний взрыв только вырвал из пазов доски. Кто-то принес кусок пластиковой двери и положил вместо сиденья. Счастливчик смотрел на солнце, катящееся к закату, и вспоминал Птицу.
Он успел с ней попрощаться перед тем, как вернулся на «Миннесоту». Честно сказать, думал, что навсегда. Тогда думал, и во время сражения думал неоднократно, но, наверно, Птица помнила о нем, сидя на своей высокой ветке и выводя песни для адмирала. Или такова была звезда Лакки, что не здесь и не сейчас суждено ему было сложить голову.
На человеческой коже рритская кровь пачкается, как одуванчиковый сок. Запах ррит – сладкий, приятный, дурманный.
Джек давно знал.
Неделю назад это довелось узнать многим.
Венди шла по тропе меж рухнувших зданий. Местами тропа превращалась в дно каньона. Кое-где на блоках сохранилась облицовка, сверкавшая под лучами солнца всеми оттенками лазури и серебра. Рыжая шевелюра экстрим-операторши, озаренная лиловостью светила Третьей Терры, приобретала какой-то потусторонний оттенок.
Фафниру тропа не требовалась. Многометровыми прыжками он пробирался поверху, с руины на руину, с одного циклопического обломка людского логова на другой, перелетая туда-сюда над головой безмятежной Венди. Дракон нес тушу местного зверя, кинув ее за спину, нанизав на плечевые лезвия, точно еж на иголки. Казалось, что на длину прыжка груз не влияет никак.
День на Терре длинней земного на какие-то минуты. Год длиннее в десятки раз. По времени Терры не прошло и сезона с тех пор, как здесь шумел молодой Город.
Здесь, где руины и тишь.
Вот планета, на которой только одно поселение. Раз одно, незачем придумывать ему название. Даже если гордый первооткрыватель или первостроитель оптимистично наречет что-нибудь в свою честь, все равно Город станут именовать просто Городом. А потом появится Новый город или Второй город. По-настоящему много времени должно пройти, чтобы родились нормальные топонимы.
Когда в ООН приняли решение об экстренной эвакуации Третьей Терры, спасаться отсюда было уже некому. Топонимы не родились, но и не умерли: обожженный кусок земли, мусор и развалины по-прежнему звались Городом. Ррит разнесли его почти в пыль, и все-таки жить и прятаться здесь было удобней, чем заново расчищать джунгли. Жилые модули личного состава лепились к остаткам стен многоэтажных домов.
Кладбище.
Они топали тут по братской могиле, как ни верти.
…и ни страха, ни отвращения, ни трепета. Смерть успела выветриться из руин. Агрессивная биосфера Терры уничтожила все временное и непрочное, осталось лишь то, чем рассчитывали пользоваться десятилетия и века. Ни у кого здесь не погибли родственники. Никто не сожалел. Чувство было – точно они археологи на раскопках. Древние кости уже слишком древние для того, чтобы встать из могилы. Довоенный Город казался какой-то Атлантидой. Неважно, что лет прошло не так много – то была другая историческая эпоха, строили совсем другие люди. Не теперешние.
Люди, никогда не побеждавшие ррит.
Лакки сидел и вспоминал, как далекая чужая планета на экранах из невнятного трехмерного шарика превратилась сначала в тусклую звездочку, потом в теннисный мяч, потом – в светлый, пушистый из-за толстой атмосферы, и даже на простой глаз разноцветный диск.
Ветер доносил смачное эхо. Где-то там, среди постапокалиптических руин, бродил интендант гарнизона и громко, свирепо, всласть ругался с офицером снабжения.
Опять. Сначала он ругался с ним лично, потом снабженец улетел на орбиту и отбрехивался уже по локальной телефонии. Во время боевых действий пострадал один из приданных грузовозов флота, гарнизон недополучил по списку. На Дикоу с его ослиным упорством молиться надо было за то, что сумел выбить два недоданных броневика, это могло стоить жизни двум дюжинам ребят, но воодушевленный успехом интендант пошел биться дальше и всех достал. Дополнительных контейнеров с боеприпасами им сбросили, но вместо резервного орудия Дикоу пообещали в глаз.
Сейчас, судя по всему, Дикоу грызся за сухпаек.
Энтузиаст.
Джек фыркнул. В браслетники при спуске загрузили инфу о том, какие виды местных растений съедобны. С картинками. Не перепутаешь. Колонисты когда-то, по отчетам, прихватывали на завтрак, обед и ужин. Какому дураку втемяшится в голову давиться питательной массой, хоть замешанной с сахаром, когда можно пойти, сорвать с ветки и слопать вкусное?
– Привет, – сказала Венди, плюхаясь рядом. – Чего лысый, до сих пор печень обозным ест?
– Привет, – ответил Джек. – Ест. Сама слышишь. Эй, хвостатый!..
Фафнир перетек поближе. Сбросил наземь тушу неведомого зверя, мотнул башкой, чего-то пискнув.
– Не, – открестился Джек, – мы это есть не будем. Кто его знает, какой в нем белок? Отравишься и будешь ежика рожать в лазарете. И ты не ешь.
– Ему можно, – фыркнула Венди. – Он любую органику жрет.
– Я вот чего не пойму: разгружается-то он когда? Сколько летели, ни разу не помню.
– Он по-другому устроен, – объяснила рыжая. – Неделю не жрать может. Месяц не гадить. У него, почитай, все перерабатывается.
– Хорошее устройство… – протянул Лакки.
Венди подтянула колени к груди, улеглась на них щекой, искоса глядя на Джека. Под лазоревым солнцем она была еще белей кожей, чем под имитацией земного света. Ременной контур обтягивал атлетичную фигуру.
Фафнир подумал-подумал и начал лопать добытое – аккуратно, бесшумно.
…сначала вниз, «на твердое», отправились строители из обозных и группа поддержки артиллерии. Уже ходили слухи, кому случилась удача – перевод в терранский гарнизон. На орбите оставался один малый док и несколько фрегатов с приданными истребителями, но «Миннесота» не получила серьезных повреждений и в их число не вошла. Улетала дальше, отвоевывать «Три семерки» – дальше, к Ррит Иррьенкхе, бывшей и будущей Второй Терре – дальше, куда уже страшно было загадывать…
А тогда они праздновали победу, первую победу людей, и Джек добыл через Ифе медицинского спирта, чтоб по-хорошему обмыть Терру-3, которую уже никто и никогда не посмеет назвать Айар. Они поминали навеки оставшихся среди звезд, когда капитану Морески пришла директива. Десантный взвод переводят с ракетоноски «на твердое». В состав гарнизона.
Тогда они отпраздновали еще и это. Цветы, пляжи, натуральная жратва и непуганое зверье, небо, трава, вода, солнце… Утром бравый сержант обнаружил, что спал в обнимку с Венди, деликатно придерживая ту за грудь. Состояние одежды обоих представляло собой одну сплошную улику. «Ифе, ведь ей только Джек нужен, яйцеголовый, – подумал он тогда. – А рыжей и Лакки сгодится».
– Чего ты со Свеном перетирал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67