Чай есть?
– Есть, – за находившихся там ответил Крайс. – Тебя дожидались.
Лэнгсон проводил глазами его могучую спину и почесал темя.
– Венди, – ласково сказал он, когда Крайс скрылся. – Я тебя понимаю хорошо: сам такой. Сам тоскую и над людьми измываюсь. Только ты не над теми людьми веселишься, чуешь? А то ведь всякое может случиться.
– А над кем мне? – неожиданно логично спросила Вильямс. – Над теми же, что и ты? Нагрузку надо равномерно распределять. Патрика вон ты и в одиночку до нервного срыва почти довел. Я, конечно, могу медичку покусать…
«Только попробуй», – пронеслось в голове и мгновенно закаменели мышцы.
– …но ее же жалко, – рассудительно закончила Венди, не дав Лакки рассвирепеть. – Как ребенка обидеть.
– Ну-ну, – неопределенно сказал Лакки, подумав, что Айфиджениа слаба и беспомощна только лицом к лицу. Таких, как она, надо либо лелеять и нежить, либо убивать сразу, и второе тоже ой как рискованно: что-то станется с тем, кто убьет Черную Птицу…
Впрочем, дура Венди этого не чувствует, а одними мозгами – не понять.
– Радуйтесь, что я веселая, – сверкнула зубами Вильямс. – Пошли чай пить.
Джек ухмыльнулся. Экстрим-операторша словила свою дозу экстрима и теперь какое-то время будет паинькой. Обстановка собиралась перейти в домашнюю, атмосфера – в приятную, чай тоже в перспективе сменялся чем-то большим…
И вдруг тошнотно завыл аларм.

– Мама… – прошептал О’Доннелл.
Кхин закрыл глаза.
На всех трех экранах, красуясь в неторопливом вращении, хищно выгибался чужой корабль. Его единственный представляла модель: малую долю, матку адского роя, ждущего во тьме. Зримость пугала, но в строчках цифр по низу экранов ужаса крылось больше.
Се-ренкхра, «одаряющий смертью», – род облегченного крейсера, – вел за собой «большую свиту».
Ударный флот.
Второй пилот подался вперед, привстав, – корабль был опознан.
«Йиррма Ш’райра».
…В начале эры посол Объединенных Наций летел на Анкай, чтобы представлять расу Homo. Вежливо приветствовать, присоединиться к тысячелетним конвенциям, с должным трепетом подписать договоры, бывшие ровесниками фараонов и зиккуратов или рубил и скребел, – все расчислено, взвешено, взято до нас, – поблагодарить тех, в чьей психике существовал механизм благодарности за оказанную честь.
Тогда к золотой Анкай от державной Кадары направилась дипломатическая миссия. У ррит не бывает гражданских судов, и посольство явилось на се-ренкхре: гарантий безопасности не давали, достаточно, что не демонстрировали агрессии. Тогдашний посол теперь стал верховным командующим, а «Йиррма» – флагманом одного из его командармов. Его правой руки и «второго лезвия».
Все нетайно. Все ясно, и ярко, и беспощадно, как вспышка сверхновой. К чему скрывать славнейшую силу, доблесть, не ведающую равных?
Т’нерхма аххар Цаши аи Н’йархла направляет удар.

Патрик даже помнил, что означает название корабля. Ш’райрой звали героя рритской легенды, неимоверно древней, старше любых земных сказок, – великого героя, исполина, страшного для чужих и своих. Кто разузнал, как докопались – неведомо, но в репортажах о том анкайском саммите уже рассказывали. И про то, что йиррма – это украшение для волос, тоже. И се-ренкхра…
«Серьга Кухулина», – зачем-то перевел про себя О’Доннелл. – «Смертедар».
– М-мать… – шепотом сказал капитан.
– Если мы сейчас развернемся, то успеем уйти из зоны огня, – сказал первый пилот. Спокойно, как всегда; лишь чуть быстрее. – Почти.
Патрик втянул легкими безвкусный воздух.
Нахлынул и раздавил непомерный, противоестественный страх.
– Да скорее же… – непонятно кого попросил Карреру. Пилотов? Бортовой компьютер? «Миннесоту»?
Ему ответили.
– Тестирование ходовой части закончено, – мягко проговорила Иренэ. – Готовность к запуску – ноль процентов.
Молчание.
– Что?! – взвизгнул Карреру, точно издалека или сквозь вату услышав собственный голос.
На долю секунды, казалось, оцепенели даже числа в строках.
– Готовность к запуску – ноль процентов, – повторил камень, которым стал Маунг Кхин, продолжив голосом осыпающегося песка, – гравигенераторы отказали, капитан.
– К-какие? – глупо спросил О’Доннелл, и глупость эта подействовала вдруг как подзатыльник, отрезвив и встряхнув.
– Ходовые, – равнодушно ответил Маунг. – Патрик, если бы «жизнь» рухнула, мы бы уже не разговаривали.
– К-как?..
– Месяц назад, когда нам астероидом прилетело, – услышал себя Карреру. Он плавал в поту, не чувствуя рубашки, глаза заволакивал красный туман, но ответственность держала как экзоскелет, не позволяя согнуться, сдаться, упасть. – Так бывает. Проверка ничего не дает, потому что рассинхронизация идет по минимуму. Последствия запаздывают. Вот аукнулось.
– Это все Лакки, черт, он удачу лапал! – выкрикнул Патрик.
– Не ори, – уронил первый пилот.
– Почему оно сейчас аукнулось? Почему не вчера?!
– Отставить, – приказал Карреру.
Второй замолк словно выключенный.
– Сгенерировать аварийный сигнал. По всем типам связи. Подготовить и отправить адресное сообщение группе «Шторм», с просьбой о помощи.
Пауза.
– Сделано.
«Это бессмысленно», – подумал О’Доннелл. Один из показателей на капитанском экране, – крупные цифры, отмеченные красным, – перестал изменяться.
Численность «свиты».
Мозг Патрика отказывался ее воспринимать.
– Есть ответ, капитан.
Пауза.
– Пилот?
– «Шторм» требует изменить курс и идти по направлению к DFP-55/0. Высланы точные координаты.
– Мы же доложили об аварии, – механически произнес Карреру.
– Я отправил сообщение вторично.
– Хорошо.
«Они не могут повернуть»: мысль – застывающий клей, льется и льется из бочки в черный колодец. «Они не могут ломить против „большой свиты“. Никакая долбаная группа». Патрик глотал и глотал комок. Горло начинало саднить.
– Они должны уже ответить.
– Они молчат, капитан.
Карреру понял.
Первый пилот обернулся, и Ано люто, по-черному позавидовал Маунгу. Спокойствие и едва уловимая грусть на лице азиата не были маской, плодом самообладания и притворства. Он не боялся. И все. Просто не боялся.
– Каков курс в данный момент? – прикосновение ледяного взгляда оказалось приятным, как компресс.
– Идем прямиком в «Йиррму», – ответил Кхин, пожав плечами.
– Что, на таран угадали? – фыркнул Патрик.
– Нет, конечно. Но с сохранением теперешнего курса пройдем на расстоянии в пару тысяч километров.
– Если будет еще чему проходить… – пробормотал О’Доннелл.
– Отставить панику, – хрипло сказал Карреру.
– Это не паника, капитан, – внезапно обнаглел второй пилот. – Это факт.
– Отставить… хамство.
О’Доннелл захихикал.
– Вы в порядке, капитан? – обыденно спросил Кхин. – Выглядите нездоровым.
– Правильно, – вслух подумал О’Доннелл, – здоровеньким помирать обидно…
– Патрик, заткнись.
– Спасибо, Маунг.
– Я… – Ано подавился словом, – у меня, должно быть… я в порядке, – «Зачем спрашивает?» – мелькнуло раздраженное.
Капитанский экран вспыхнул золотыми панелями, они на миг озарили рубку и погасли. Перелив певчего дерева, сыгранный для отца любящей дочерью, зазвенел в воздухе. Смолк, тонким эхом таясь по углам.
Первый пилот скосил глаза на капитана. Потом на экран. Вызов предназначался Карреру, но тот, похоже, был не в состоянии даже прочитать принятое, не то что среагировать адекватно.
Впрочем, на такое и Маунг не смог бы легко ответить.
Лицо О’Доннелла перекосила улыбка.
– Капитан, нам помощь нужна? – надтреснуто, со смешком выдал он.
– Что? – прохрипел тот.
– По общей линии сообщение от противника. Они спрашивают, не нужна ли нам помощь.

Карреру резко сгорбился. На миг Кхин заподозрил худшее. Потом понял, что тот насильно заставляет разладившийся организм работать снова, губя необходимейшие ресурсы, выжигая нервные клетки… европеец не владел никакими техниками, его сила воли была – буквально – грубой силой, расходуемой настолько неэкономно и неразумно, насколько вообще возможно. И все-таки капитан распрямлял себя, готовясь в последний рывок.
Маунг почувствовал уважение. Он был свидетелем подвига.
– Какого черта?… – взрыкнул, наконец, Карреру, поднимая взгляд.
Патрик заледенел лицом. Отчеканил:
– Получено требование визуального контакта.
Капитан вдохнул и выдохнул – шумно, глубоко. Маунг смотрел на него с болью. Порой человек способен поделиться собственной силой, но как делиться своим умением? Ему можно только учить. Долго. Кхин колебался, не предложить ли Карреру заменить его, когда тот спокойно приказал:
– Принять. Включить переводчик.
Данные о местоположении уже устарели на несколько минут. Все это время корабли мчались друг другу навстречу – как далеко сейчас се-ренкхра?
– Связь установлена, – шепнула Иренэ.
Маунг стиснул зубы и подобрался в кресле. Напомнил себе, что в сансаре все иллюзорно, что благие дакини и Махакала имеют зримый чудовищный вид. Что корабль осенен небесной удачей. Что до се-ренкхры более пяти парсек, броня и орудия «Миннесоты» исправны, и проклятая группа «Шторм» все-таки близко, близко, почти совсем рядом, и…
…что это не он сейчас смотрит в золотые вражеские глаза.
В центральном экране, ослепительный и грозный как молния, стоял ррит.
Изображение плыло, но гранитной неподвижности врага не скрадывали помехи. Маунг быстро читал отличительные знаки инопланетянина, снизу вверх – от тяжелого пояса и рукояток священных ножей в ножнах. От широкой груди: завораживающе красивых насечек, черных по желтоватому металлу брони, странно похожей на древние людские доспехи. От длинной гривы, заплетенной в множество кос с зажимами и подвесками, от крупных парных браслетов, громоздкого ожерелья-воротника из тысячи причудливых звеньев – до серег. Скромных, розовато-белых серег из кости.
Из костей. Из чьих-то маленьких пятипалых рук.
Ррит смотрел недвижно, словно позволяя любоваться собой.
«Это он. Сам, – думал Маунг. – Это Т’нерхма».
И дальше мысли соскальзывали, точно под откос по обледенелой тропе – что у ррит три сердца, и оттого они намного выносливее людей, что до войны люди успели освоить три планеты земного типа, что слишком многие расы Галактики используют для дыхания кислород, и что значат украшения рритского командарма: зажимы в косах, браслеты и ожерелье… что означает ожерелье?
Все равно. Только не думать о том, как капитан сидит под взглядом врага, встречая его молчаливый смех.
Глаза ррит, озера кипящего золота в черной кайме, сузились, тонкие губы дрогнули, открывая белизну природного оружия. Как они сумели сохранить зубы и когти не атрофировавшимися за время разумности, вчетверо большее, чем у людей?.. пятипалая, почти человеческая ладонь огладила левую височную косу, и из кончиков пальцев мягко, наполовину вытекли янтарные острия.
Т’нерхма что-то сказал – минуту назад. Звука не было, только картинка, а потому слова врага произнес переводчик голосом Иренэ.
– Х’манку нужна помощь? – спросила девушка, и безумной насмешкой почудилось в речи компьютера – участие.
«Они понимают, что у нас неисправны двигатели», – мельком подумал Маунг.
Карреру с усилием поднял лицо: как самого себя вздернул за подбородок.
– Мы признательны за беспокойство. Нам не нужна помощь.
За время ожидания командарм не шевельнулся – даже блики на украшениях не дрогнули.
– Неужто х’манк отважен? – челюсти Т’нерхмы разошлись, открывая, насколько в действительности длинны клыки ррит, жесточайших воинов во Вселенной.
Бледный до желтизны Карреру улыбнулся.
Спокойно и гордо улыбнулся в ответ.
Кхин вздрогнул. Выпрямился в пилотском кресле и одними губами начал произносить мантру. Ощущение тупого дурмана медленно отступало.
Еще.
Снова.
Ом.
Обладает ли ррит природой Будды?
Смотри сейчас кто-то на Маунга, увидел бы, как каменеет и светится внутренне-ясным его лицо, словно останавливается в жизни, и четкие губы складываются в чужую улыбку.
Ррит более не удостаивал червей-х’манков членораздельной речью. Лишь рыком, упреждающим жертву о часе смерти, – чуть склонившись к экрану со своей стороны, будто грозя прыгнуть сквозь и тотчас самолично разорвать глотку. Закачались косы, отягощенные металлом, легкие серьги мотнулись, когда он выпрямился, собирая броней свет командного пункта «Йиррмы».
И Ано Карреру захрипел и сполз в кресле, царапая грудь.
Только теперь Маунг услыхал вой тревоги.

Двери рубки разошлись. Вбежал Морески, заспанный и оттого какой-то одичавший. Следом, дыша ему в спину, появился Джек Лэнгсон. «Млять!!» – по обыкновению вопил последний, уже разобравшись в ситуации не разумом, но чутьем. Маунг не шелохнулся.
Истекла минута, требовавшаяся для того, чтобы «Йиррма» получил изображение с «Миннесоты».
Ррит засмеялся.
Это мало напоминало человеческий смех, но сомнений не оставалось; да и как он мог не смеяться, гордый воин, – такое стоит рассказывать в кругу сородичей, похваляясь и хохоча за пиром победы: х’манк, жалкая тварь, умер от страха, увидев его клыки.
– Пинцет, – негромко и по-детски обиженно сказал О’Доннелл. – П-подгадал…
Счастливчик шагнул вперед, деловито вытащил повисшего мешком Карреру из кресла и сунул в руки ошалелому Морески. Стал перед капитанским экраном, вздернул подбородок.
Воин увидел воина.
– Kyrie eleison! – выдохнул Лакки и внезапно светло и дико улыбнулся ррит; в широко раскрывшихся глазах просияло безумие.

Глава вторая. Райские птицы

Ветви качнулись.
Солнце бликовало в каплях росы. Соцветие ложной вишни уронило белый бархатный лепесток, он заскользил вниз и замер в остях зреющего колоса. Невдалеке, за серыми лаковыми стволами, дышал океан: перекатывал гальку, зачинал новый прилив. У Древней Земли спутник непомерно велик, и приливы там высоки; у Земли-2 тоже есть Луна, но она много меньше. Места, где приливная волна заметна, можно пересчитать по пальцам. Здесь – видно.
Лес наполняли глухие мелодичные клики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67