Горьким он не мог себе позволить снисходительного, порой грубого
тона, каким он говорил нередко с другими писателями», Ц пишет Дмитрий Во
лкогонов, но, думается, он не совсем прав. После охлаждения отношений с Гор
ьким, с 1934 года, Сталин в письмах к нему позволял себе тон если не снисходит
ельный, то достаточно едко иронический. И то, что он посчитал себя вправе л
омиться к умирающему Горькому в два часа ночи, говорит о многом. Из этого с
тановится понятным бешенство больного и беспомощного Ленина, когда Ста
лин словесно оскорбил Крупскую.
Из предыдущей главы ясно, что в 1928Ц 1931 годах между Горьким и Сталиным была з
аключена какая-то сделка, даже если она не была оформлена официально. Из д
альнейшего повествования будет понятно, что ни Сталин, ни Горький своих
условий до конца не выполнили. Именно это стало причиной расхождения меж
ду ними. Так что Горький вовсе не был «жертвой» Сталина. Скорее он был жерт
вой закономерностей своей судьбы, жертвой своего богоборческого разум
а.
Важнее выяснить другое. Почему от «дружища» Ленина Горький в 1921 году бежа
л, а к «тирану» Сталину вернулся, да еще и со словами хвалы на устах? Каким «
золотым ключиком» к душам человеческим обладал этот «чудесный грузин»,
что сумел «заманить» к себе Горького почти на восемь лет, на весь остаток
жизни, и использовать его мировой авторитет, сделав его частью основания
своей пирамиды власти?

Возвращение «условно»

В конце 1921 года Горький уезжал из России, обозленный на коммунистов. Даже т
рудно сказать, на кого именно он был в наибольшей степени зол (видимо, все-
таки на Зиновьева). Но не понимать, что в центре всех событий стоит его «др
уг» Ленин, он не мог.
Из переписки Горького с Короленко 1920Ц 1921 годов (последний жил в Полтаве) мо
жно судить об отношении Горького к политике большевиков, то есть Ленина
и Троцкого. «Вчера Ревтрибунал судил старого большевика Станислава Вол
ьского, сидевшего десять месяцев в Бутырской тюрьме за то, что издал во Фр
анции книжку, в которой писал неласково о своих старых товарищах по парт
ии. Я за эти три года много видел, ко многому «притерпелся», но на процессе,
выступая свидетелем со стороны защиты, прокусил себе губу насквозь».
В этом же письме Горький с уважением отзывается о патриархе Тихоне, кото
рого Ленин ненавидел: «очень умный и честно мыслящий человек». Горький-т
о, который не терпел церковников, так как еще с юности был обижен ими! Наск
олько же должно было измениться его сознание!
Письмо было написано в связи со смертью зятя Короленко К.И.Ляховича. Его а
рестовали, в тюрьме он заразился сыпным тифом, и тогда его отпустили умир
ать. «Удар, Вам нанесенный, мне понятен, Ц пишет Горький, Ц горечь Вашего
письма я очень чувствую, но Ц дорогой мой В.Г. Ц если б Вы знали, сколько т
аких трагических писем читаю я, сколько я знаю тяжелых драм! У Ивана Шмеле
ва расстреляли сына, у Бориса Зайцева Ц пасынка. К.Тренев живет в судорож
ном страхе. А.А.Блок, поэт, умирает от цинги, его одолела ипохондрия, опасаю
тся за его рассудок, Ц а я не могу убедить людей в необходимости для Блок
а выехать в Финляндию, в одну из санаторий».
Смерть Блока, расстрел Гумилева (ускоренный потому, что Горький бросился
«хлопотать» за него в Москву), наглость Зиновьева и непробиваемое мнени
е Ленина, что все, чем занимается Горький, Ц это «пустяки» и «зряшняя суе
тня», привели к тому, что Горький из России уехал.
Но поостыв в эмиграции, он вновь стал посматривать в сторону советской Р
оссии. Неверно думать, что причиной тому был исключительно финансовый кр
изис. Недостаток денег действительно начинает сильно омрачать быт сорр
ентинского отшельника, причем главным образом даже не его, а его большой
семьи. Семья Горького привыкла жить на широкую ногу. Тимоша любила одева
ться по последней европейской моде (во всяком случае, так пишет Нина Берб
ерова, кстати, без тени осуждения). Сын Максим Пешков был страстным автого
нщиком. Спортивные машины стоили дорого. Только в СССР он мог позволить с
ебе иметь спортивную модель итальянской «лянчи». Наконец, глава семьи пр
ивык жить в почти ежевечернем окружении гостей, за щедро накрытым столом
. И не привык считать деньги, настолько, что их от него прятали, по воспомин
аниям В.Ф.Ходасевича.
Все это Ц неограниченный кредит, отсутствие забот о доме и даче, щедрые г
онорары и т. д. Ц Сталин Горькому обещал через «курсировавших» между Мос
квой и Горьким. Впрочем, это было и так ясно: всемирно известного писателя,
вернувшегося в СССР, не могли поселить в коммунальной квартире, как Цвет
аеву, и заставить ходить в магазин за продуктами. Эта часть соглашения с К
ремлем была очевидна, хотя едва ли сам Горький ожидал, что ему «подарят» о
собняк Рябушинского, дачу в Горках да еще и дачу в Тессели, в Крыму. В этой ч
асти их соглашения Сталин переиграл, как классический восточный деспот,
закармливающий своего фаворита халвой до смерти. Да и символика тут была
не без фарса. Хозяин роскошного особняка, построенного архитектором Ф.О.
Шехтелем, Ц С.П.Рябушинский Ц жил в эмиграции, как и все братья Рябушинс
кие, члены огромной купеческой семьи, изгнанной из России революцией. Ос
тавшиеся на родине сестры, Надежда и Александра, погибли на Соловках в 1938 г
оду.
В материальном отношении Горький и семья получили всё и даже сверх разум
ной меры. Между тем, не будем забывать, что в 1917Ц 1921 годах в квартире Горьког
о на Кронверкском в шкафу висел один костюм, а на фотографии праздновани
я годовщины издательства «Всемирная литература» (главное и любимое дет
ище Горького периода революции) на столе стоят только чашки для чая, и бол
ьше ничего.
Справедливости ради надо сказать, что Сталин в этом отношении (как и во мн
огих других) был дальновиднее своего учителя Ленина. Литературе Сталин.
придавал огромное значение. В разработке проекта создания Союза писате
лей СССР он принимал личное участие и отступил под нажимом Горького, кот
орый пожелал видеть в руководстве «своих» людей. Так он всегда умел врем
енно отступать, чтобы затем вернуться и править единолично.
В отношении писателей у Сталина была не прямолинейная, а весьма избирате
льная логика.
Сталин поддерживал (впрочем, порой и нещадно критиковал) жившего непосре
дственно в Кремле большевистского поэта Демьяна Бедного с настоящей фа
милией Придворов. Но чуть ли не вторым после Горького по значению писате
лем стал граф А.Н.Толстой, когда-то работавший в белогвардейской прессе. С
талину нравилась пьеса Константина Тренёва «Любовь Яровая». Но (впрочем
, опять-таки после нажима Горького) он поддержал и Булгакова с его «Днями
Турбиных». Смертельно больному и фактически нищему А.И.Куприну было позв
олено вернуться на родину. И не просто позволено. Ему была сделана беспла
тная операция, созданы все условия для того, чтобы он беззаботно дожил по
следние дни. Ведь Куприн во время гражданской войны, как журналист, «прош
трафился» перед красными в гораздо большей степени, чем Толстой, не гово
ря уж о Горьком. Откуда такая милость? Какой от возвращения Куприна лично
Сталину был «прок»?
Объяснения можно найти разные. Но есть некая общая, хотя и трудноуловима
я, логика, согласно которой Сталин «окормлял» наиболее крупных писателе
й. Когда Иван Бунин получил Нобелевскую премию, Сталин будто бы сказал: «Н
у, теперь он и вовсе не захочет вернуться…» Допустим, это легенда. Но после
войны Бунина пытались «заманить» в СССР. Это известный факт, как и то, что
на банкете в советском посольстве Бунин вместе с остальными поднял бока
л в честь генералиссимуса.
И Маяковского Сталин безошибочно выделил после его смерти среди футури
стов и «лефовцев».
И с Шолоховым вел сложную игру.
В то же время именно в период правления Сталина были уничтожены прекрасн
ые поэты и прозаики. И понять логику этих казней и «немилостей» (даже если
пытаться встать на точку зрения тирана) в некоторых случаях невозможно.
Уничтожили Даниила Хармса, но до поры не трогали Бориса Пастернака. Стар
ательно истребляли лучших крестьянских писателей Ц Клюева, Орешина, Кл
ычкова, Васильева. От очерка «Впрок» Андрея Платонова Сталин пришел в та
кое неописуемое бешенство, что автор на всю жизнь был вычеркнут из списк
а советских писателей. С другой стороны, не был запрещен «Тихий Дон».
Известно одно: Сталин придавал литературе огромное значение и вел с круп
ными писателями свою, достаточно сложную «игру». Конечно, это не была инт
рига того накала страстей, которую Сталин вел с «оппозицией». Но это были
тоже весьма напряженные и по-своему даже увлекательные «игры» (только н
е для тех, кого в конце этой «игры» казнили) между литературой и Сталиным.
И вот в эту «игру» Горький решил ввязаться, рассчитывая на свой мировой а
вторитет и понимая, что Сталин нуждается в нем.
В короткий период правления Ленина ничего подобного быть не могло. Ленин
интересовался не литературой, а «партийной литературой». Наконец, ему б
ыло не до литературы. В стране шла гражданская война, царил социальный ха
ос, власть коммунистов находилась под постоянной угрозой. Но в конце два
дцатых годов многое изменилось, по крайней мере в столицах. Жизнь в СССР
Ц ее фасадная часть Ц налаживалась. О страшном голоде на Украине 1929 года,
унесшем миллионы жизней и сделавшем миллионы детей беспризорными, то ес
ть малолетними проститутками и преступниками, советские газеты, разуме
ется, ничего не писали. О свержении коммунистической власти не могло быт
ь и речи. У власти появилась возможность обращать внимание на то, что всег
да больше всего интересовало Горького: искусство, литература, наука, соц
иальная педагогика. К литературе со стороны советской власти стал прояв
ляться повышенный интерес. Молодые советские писатели Ц Федин, Каверин
, Вс.Иванов, Зощенко и другие Ц могли массовыми тиражами печататься в жур
налах, издавать книги, могли жить на гонорары, как это было до революции.
Над всеми ними, разумеется, висел дамоклов меч коммунистической идеолог
ии. Но, во-первых, многие из них действительно разделяли эту идеологию, а в
о-вторых, писатель, занятый литературным трудом, способен преодолеть ид
еологию, «переварив» ее по законам художественного творчества. И в этом
тоже была «игра» Ц опасная, но и увлекательная.
Советских писателей, пусть и не без волокиты, стали выпускать за границу.
Почти каждый из них считал святым долгом посетить соррентинского отшел
ьника, выразить свое почтение и привезти с родины «общий поклон». Напомн
ить, что его ждут, ему всегда рады и вообще его место там, а не здесь. Кстати,
эти писательские командировки с непременным заездом к Горькому в Сорре
нто тоже были частью политики Сталина, направленной на его возвращение в
СССР. Горькому давали понять: смотрите, как свободно разгуливает по Евро
пе Всеволод Иванов, бывший сибирский типографский наборщик, а ныне знаме
нитый советский писатель. Разве это не свобода, Алексей Максимович? не то
ржество народной культуры, о которой вы, Алексей Максимович, мечтали?
Список советских писателей, которые посетили Горького в Сорренто, дейст
вительно впечатляет: A.Толстой, О.Форш, Л.Леонов, Вс.Иванов, С.Маршак, Ф.Гладк
ов, А.Афиногенов, Л.Никулин, И.Бабель, B.Лидин, В.Кин, В.Катаев, А.Веселый, Н.Асее
в, П.Коган, А.Жаров, А.Безыменский, И.Уткин и другие. Только Шолохову не удало
сь до него добраться. Но кто был в этом виноват? Сталин? Отнюдь. После письм
а Горького к Сталину с просьбой ускорить выдачу Шолохову загранпаспорт
а паспорт был незамедлительно выдан. А вот итальянские власти застопори
ли выдачу визы.
Из всех писателей, посетивших Горького в Сорренто, почти никто реально н
е следовал за ним, то есть не учился у него писать. Горький не мо
г не понимать этого, читая публикации и книги Зощенко, Каверина, Леонова, В
с.Иванова и других. Не мог не видеть, что куда более авторитетными для них
являются не слишком любимые им Гоголь и Достоевский, а из более современ
ных, например, Андрей Белый и Борис Пильняк. Но Горький двадцатых годов ещ
е не впал в «вождизм». Его письма к «молодым» исполнены пониманием их пои
сков, хотя и не без некоторого ворчания на стилистические огрехи и чрезм
ерную любовь к Андрею Белому и «нигилисту» Борису Пильняку. Наконец, сам
факт, что в нем нуждаются, его ждут в СССР молодые азартные советские писа
тели (а у них был резон иметь защиту в лице Горького как от власти, так и от «
напостовской» погромной критики), не мог не растрогать его в условиях от
шельничества и откровенной травли со стороны эмиграции.
Это был весомый аргумент в пользу возвращения в СССР. Думается, более вес
омый, чем финансовые проблемы. И все же Горький колебался.
Деятель по натуре, он не мог долго заниматься чистым творчеством. Начаты
й в Сорренто «Клим Самгин» грозил стать безразмерным. К тому же Горький в
сегда умел сочетать творчество и деятельность. Так что не только сына Ма
ксима с женой, но и его самого тянуло в СССР. Однако он понимал, что цена его
возвращения слишком дорогая.
Кто первый пригласил Горького вернуться? Как ни странно, это был все тот ж
е Григорий Зиновьев. Уже в июле 1923 года Зиновьев как ни в чем не бывало пише
т Горькому в Берлин: «Пишу под впечатлением сегодняшнего разговора с при
ехавшим из Берлина Рыковым. Еще раньше Зорин
Секретарь Петроградского
комитета РКП(б), затем референт Зиновьева, затем первый секретарь Иванов
о-Вознесенского губкома РКП(б).
мне говорил, что Вы считаете, что после заболевания В. И-ча у Вас нет б
ольше друзей среди нас. Это совсем, совсем не так, Алексей Максимович. <…> Ве
сть о Вашем нездоровье тревожила каждого из нас чрезвычайно. Не довольно
ли Вам сидеть в сырых местах под Берлином? Если нельзя в Италию <…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48