Кстати, когда он писалс
я, Горький уже знал о двурушничестве Гапона и догадывался о том, что Гапон
не самоубийством покончил, а его убили его же «товарищи» из боевой орган
изации; вот только имени убийцы Гапона, эсера Петра Рутенберга, он еще не м
ог знать, так как очерк писался в Америке.
«Человек этот, имя которого прогремело по всему свету как имя вождя русс
кого народа, родился двадцать восемь лет тому назад на юге России, в мален
ьком городке Белинках, Полтавской губернии. Его отец Ц управляющий имен
ием генерала Рындина, человек религиозный, Ц пожелал, чтобы сын служил ц
еркви, и отдал его в семинарию. Там Георгий Гапон, юноша впечатлительный, к
ак всякий южанин, подпал под влияние рационалистических идей графа Л.Тол
стого. Однако это увлечение враждебными духу ортодоксальной церкви иде
ями не помешало ему кончить семинарию и принять священство.
В 1901 году Георгий Гапон получил место священника в церкви пересыльной тюр
ьмы Петербурга. Тюрьма стоит в местности, где группируется много фабрик,
в том числе обширный казенный Путиловский завод. Здесь Гапон невольно до
лжен был войти в соприкосновение с рабочими. Он Ц человек футов около ше
сти, черноволосый, худой, с темными, тревожными глазами, быстрый в движени
ях. Черты лица его Ц мелкие и острые Ц не останавливают на себе внимания
и запоминаются с трудом. Говорит он очень страстно, обнаруживая сильный
темперамент и очевидный для интеллигентного человека недостаток эруди
ции, широкого образования и политических знаний.
Чтобы понять его влияние на рабочих, необходимо рассказать следующее.
В 1900Ц 1901 гг. правительство, испуганное развитием интереса к вопросам полит
ики и ростом революционного настроения среди рабочих Москвы и Петербур
га, задумало взять это движение в свои руки. С этой целью были ассигнованы
крупные суммы и избраны лица, на которых департамент полиции возложил за
дачу перенести интересы рабочих с вопросов политики на вопросы экономи
ческие. В Москве за это принялся чиновник охранного отделения Зубатов, б
ыстро доказавший, что департамент не ошибся, поручив ему [это дело]. В коро
ткое сравнительно время агенты Зубатова успели убедить рабочих Москвы,
что правительство ничего не имеет против экономического улучшения быт
а рабочего класса, но этому всеми силами препятствуют капиталисты. Рабоч
ие должны бороться с капиталом, а не с правительством, правительство же г
отово всячески способствовать успешной борьбе рабочих. Бороться с фабр
икантами необходимо на экономической почве, а потому правительство пре
длагает рабочим организовывать союзы для улучшения быта рабочих, общес
тва взаимопомощи, кассы и т.д. Было обещано издание законов о фабричной ин
спекции, о стачках, страховании, была сказана туча ласковых слов; для тех р
абочих, которые вошли в организацию Зубатова, дана свобода собраний. Раб
очие пошли на эту удочку, революционное настроение среди них стало пониж
аться, образовалось «Общество рабочих механического производства». На
собраниях этого общества всякий начинавший говорить на политические т
емы немедленно изгонялся рабочими вон из зала, а затем шпионы Зубатова т
ащили его в тюрьму.
Эта наивная и грубая политика… бездарных и жадных людей, озабоченных тол
ько сохранением своей власти, разумеется, не могла держаться долго. На пе
рвых же порах она возбудила тревогу среди капиталистов и сильно помогла
росту их оппозиционного настроения, что вполне естественно. Затем Ц наи
более разумные рабочие скоро начали понимать, что их обманывают. Но рань
ше, чем дело Зубатова провалилось в Москве, оно нашло для себя почву и орга
низаторов в Петербурге.
Поп Георгий Гапон явился на сцену как организатор петербургских рабочи
х в начале 1904 г. Его публичному выступлению в этой роли предшествовало сле
дующее весьма важное обстоятельство. В феврале 1904 г. он пришел к петербург
скому митрополиту и просил главу церковных учреждений разрешить ему, Га
пону, посвятить свои силы делу организации рабочих Петербурга для пропо
веди среди них религиозно-нравственных идей… Митрополит категорическ
и запретил ему заниматься этим делом. Но, несмотря на запрет непосредств
енного начальства, министр внутренних дел Плеве удовлетворил просьбу Г
апона, что являлось со стороны министра явным нарушением прерогатив цер
кви, а со стороны Гапона Ц ослушанием, за которое, по церковным правилам,
он подлежал духовному суду и строгому наказанию. Однако митрополит не пр
отестовал против грубого вторжения Плеве в область, ему не подведомстве
нную, и не предал суду Гапона. Последнее обстоятельство всех очень удиви
ло, потому что русская церковь крайне строго следит за дисциплиной среди
своих служителей и наказывает их весьма сурово. Такое мягкое отношение
к Гапону могло бы быть объяснено нежеланием раздражать рабочих, но в то в
ремя Гапон еще не был популярен среди них.
Через несколько дней после визита к митрополиту Гапон публично открыл о
снованное с разрешения Плеве «Общество петербургских рабочих» и был вы
бран председателем этого общества. На открытии присутствовал петербур
гский градоначальник Фуллон, чиновники полиции и агенты охранного отде
ления. Гапон снялся вместе с ними в одной группе. Общество основало в разн
ых частях города Петербурга одиннадцать отделов, председателем каждог
о отдела был выбран рабочий, а во главе всех стоял сам Гапон.
Когда факт сношений Гапона с министром Плеве и охранным отделением был т
очно установлен Ц революционная интеллигенция и политически развитые
рабочие решили не вступать в сношения с Гапоном, но вести революционную
пропаганду на собраниях его легального общества.
На первых же митингах среди рабочих своей организации поп стал резко нап
адать на деятельность революционных партий и предостерегать рабочих о
т увлечения политикой. Его личная политическая программа была крайне не
определенна, можно, однако, характеризовать ее старой славянофильской ф
ормулой «Царь и народ», т. е. Ц непосредственное общение царя с народом. Н
о в своих речах он старался избегать вопросов политики. Критикуя весьма
невежественно и пристрастно деятельность революционных партий, он не в
ыдвигал, как я сказал уже, ясной программы. Такой же неопределенностью от
личались и его экономические взгляды, в формулировке их он подчинялся пр
актическим указаниям самих рабочих, творчество его личной мысли отсутс
твовало и в этой области.
Кратко говоря Ц он был только фонографом идей и настроений рабочей масс
ы. Около него группировалась бессознательная, но все более возбуждавшая
ся под давлением действительности рабочая масса, он собирал в себе, как в
фокусе, ее инстинктивное, все возраставшее революционное настроение, и е
го сильный темперамент отражал это настроение обратно в массу, не вводя,
однако, в ее духовный мир каких-либо своих идей. Пафос его речи, его странн
ые жесты, сверкающие глаза, сильный, хотя грубый язык показывал рабочим, к
ак в зеркале, самих себя в образе, уже несколько облагороженном, в формула
х, уже более ясных, чем их личные, полусознательные догадки о причинах бед
ствий рабочего класса в России. Он был типичный демагог очень дурного то
лка.
<…> «Кровавое воскресенье» было подготовлено силою рабочей массы, и роль
Гапона в этот день мог с успехом выполнить любой из них. В этот день рабочи
е двинулись к Зимнему дворцу сразу из одиннадцати разных пунктов; во гла
ве одной из этих волн шел Гапон… Была ли именно эта волна самой сильной?
В ней было около двадцати тысяч человек, всего же к Зимнему дворцу шло поч
ти 200 000» («Гапон»).
Очерк о Гапоне оставляет сложное ощущение. В нем слишком много противоре
чий. Если Гапон был фигурой настолько сильной и темпераментной, что суме
л уговорить умнейшего Плеве, победить всевластного в Петербургской епа
рхии митрополита, организовать общество, которому подчинялось 200000 челове
к, и вывести рабочих к Зимнему (ведь руководители одиннадцати ячеек подч
инялись непосредственно ему), то каким образом можно представлять этого
несомненного лидера лишь безликим отражением несознательной рабочей м
ассы?
Кстати, в письме к Е.П.Пешковой от 9 января 1905 года Горький отзывался о Гапон
е совсем иначе, чем в американском очерке. «Его (Гапона. Ц П.Б.) б
удущее <…> рисуется мне страшно интересным и значительным Ц он повороти
т рабочих на настоящую дорогу». Да и гибель рабочих совсем не воспринима
лась им тогда как бессмысленная бойня: «Рабочие проявляли сегодня много
героизма, но это пока еще героизм жертв. Они становились под ружья, раскры
вали груди и кричали: „Пали! Все равно Ц жить нельзя!“»
Сравните это описание с описанием расстрела в очерке «9 января», написан
ном после того, как Горький окончательно отошел от эсеров и примкнул к бо
льшевикам.
«Ц Какая там стрельба? К чему? Ц солидно говорил пожилой человек с просе
дью в бороде. Ц Просто они не пускают на мост, дескать Ц идите прямо по ль
ду…
И вдруг в воздухе что-то неровно и сухо просыпалось, дрогнуло, ударило в т
олпу десятками невидимых бичей. На секунду все голоса вдруг как бы замер
зли. Масса продолжала тихо подвигаться вперед.
Ц Холостыми… Ц не то сказал, не то спросил бесцветный голос.
Но тут и там раздавались стоны, у ног толпы легло несколько тел. Женщина, г
ромко охая, схватилась за грудь и быстрыми шагами пошла вперед на штыки, в
ытянутые встречу ей. За нею бросились еще люди и еще, охватывая ее, забегая
вперед ее.
И снова треск ружейного залпа, еще более громкий, более неровный. Стоявши
е у забора слышали, как дрогнули доски, Ц точно чьи-то невидимые зубы зло
бно кусали их. А одна пуля хлестнула вдоль по дереву забора и, стряхнув с н
его мелкие щепки, бросила их в лица людей. Люди падали по двое, по трое, прис
едали на землю, хватаясь за животы, бежали куда-то прихрамывая, ползли по
снегу, и всюду на снегу обильно вспыхнули яркие красные пятна. Они распол
зались, дымились, притягивали к себе глаза… Толпа подалась назад, на миг о
становилась, оцепенела, и вдруг раздался дикий, потрясающий вой сотен го
лосов. Он родился и потек по воздуху непрерывной, напряженно дрожащей пе
строй тучей криков острой боли, ужаса, протеста, тоскливого недоумения и
призывов на помощь».
Как существенно смещены акценты в очерке «9 января»! Это уже пишет челове
к, серьезно разуверившийся в возможностях народной революционной созн
ательности, на которую делали ставку народники и эсеры. Это пишет совсем
иной революционер, делающий ставку на партийную элиту, на рабочую револю
ционную аристократию, которую он изобразил в повести «Мать».
С другой стороны, при всем видимом презрении к Гапону в очерке не чувству
ется ненависти к нему. Если вспомнить ранний рассказ Горького «Мой спутн
ик» о проходимце князе Шакро, то Гапона Ц конечно, с большой долей условн
ости Ц можно считать «спутником» Горького. Да и разве его одного? Разве н
е целое поколение маленьких вождей, «героев» было воспитано достаточно
неопределенной, но явно взрывной, революционной философией раннего Гор
ького? Снимая с Гапона вину за то, что случилось 9 января, Горький фактичес
ки снимал вину и с себя, считая причиной случившегося неразвитость массы
. Но не он ли когда-то «возбуждал» эти неразвитые массы? Не он ли призывал к
безумству храбрых и высмеивал мудрость кротких?
Очерк о Гапоне писался в 1906 году в Америке, как видно, с целью убедить амери
канскую прессу, что проблема поражения революции заключается не в ее вож
дях, а в недостаточной подготовленности народа. Поэтому с таким жаром Го
рький возражал против того, что Гапона могли убить сами революционеры. «
В американской прессе говорят, Ц пишет Горький, Ц что Гапон повешен рев
олюционерами. Этого не может быть. Революционерам не было никакого дела
до попа Гапона, они не состояли в сношениях с ним. Дело русской революции
Ц чистое, честное и великое дело, в нем не могут играть никакой роли люди,
подобные попу Гапону. Если попа повесили, это должны были сделать его дру
зья, рабочие созданной им организации, они могли казнить его за попытку п
родать их правительству…»
Горький был неискренен. Конечно, он мог не знать тогда, что попа Гапона уби
л его друг и учитель П.М.Рутенберг. Позже он узнал и написал об этом в «Клим
е Самгине». Но то, что после расстрела рабочих 9 января Гапон скрывался в к
вартире Горького, что его остриг и переодел Савва Морозов, что Петр Рутен
берг вместе с Гапоном тут же сели писать воззвание к рабочим против царя,
Ц этого Горький не знать не мог.

Сектант и еретик

Для горьковедов и лениноведов советской эпохи не слишком приятным было
то обстоятельство, что первое известное письмо Горького к Ленину было св
язано с просьбой… передать послание Гапону. Это письмо от июня-июля 1905 год
а было переслано из Петербурга в Женеву и опубликовано во вполне доступн
ом сборнике «В.И.Ленин и А.М.Горький. Письма, воспоминания, документы» (изд-
е 2-е, дополненное. Ц М., Издательство Академии наук СССР, 1961).
Это даже не письмо, а записка человеку из партии, к которой Горький тяготе
л, общаясь одновременно и с эсерами, и с другими партийными революционер
ами, и с непартийными революционерами, и просто с людьми, разделявшими ре
волюционные взгляды. А таких людей среди либеральной интеллигенции был
о тогда великое множество.
«Владимиру Ильичу Ульянову
Глубокоуважаемый товарищ!
Будьте добры Ц прочитав прилагаемое письмо Ц передать его Ц возможно
скорее Ц Гапону.
Хотел бы очень написать Вам о мотивах, побудивших меня писать Гапону так
Ц но, к сожалению, совершенно не имею свободной минуты.
Крепко жму Вашу руку.
Да, Ц считая Вас главой партии, не будучи ее членом, и всецело полагаясь н
а Ваш такт и ум Ц предоставляю Вам право, Ц в случае если Вы из соображен
ий партийной политики найдете письмо неуместным Ц оставить его у себя,
не передавая по адресу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48