Их цельность, твердая воля прив
лекали Горького так же, как привлекал его Ленин.

«Мужское» и «женское»

У переписки Горького с Андреевым была сложная судьба. После смерти Андре
ева его огромным архивом владела его вторая жена Ц Анна Ильинична. Наиб
олее значительную часть писем Горького к Андрееву она передала сыну Вал
ентину Леонидовичу, жившему во Франции. Затем девяносто три письма приоб
рел у Валентина Леонидовича Архив русской и восточноевропейской истор
ии и культуры при Колумбийском университете в Нью-Йорке, десять писем он
передал старшему брату, Вадиму Леонидовичу, жившему в Швейцарии. Копии э
тих ста трех писем получил Илья Зильберштейн, они легли в основу 72-го тома
«Литературного наследства». Судьба писем Андреева к Горькому еще сложн
ее. Часть их Горький сжег, по-видимому, не желая, чтобы наиболее откровенн
ые (быть может, скандально откровенные) письма Андреева были обнародован
ы. Часть Ц раздарил. В результате в 72-м томе «Наследства» были опубликова
ны 103 письма Горького и 75 писем Андреева. Но и этого достаточно, чтобы том пи
сем превратился в напряженный и увлекательный психологический роман.
В этом романе Андрееву отведена «женская» роль, а Горькому Ц «мужская».
Андреев постоянно о чем-то вопрошает Горького, о чем-то умоляет его, что-т
о требует от него. Горький же неизменно делает поправку на психологическ
ую неустойчивость своего корреспондента. Андреев несколько раз призна
ется ему в любви как к художнику и человеку. Горький это благосклонно при
нимает, но не позволяет слишком увлечь себя темой своего «я», полагая, что
есть темы более важные. Эта его закрытость злит Андреева. Он желает преде
льной откровенности. Горький от нее лукаво уклоняется. Несколько раз Анд
реев провоцирует ссоры, разрывы отношений, совершает глупости, ведет себ
я по-хулигански, как бы испытывая другую сторону: а вот это ты стерпишь? а э
то? а так?
Наконец Андреев «изменяет» Горькому. Вернее, не ему, а их делу, как его пон
имает «серьезный» Горький. И тут Горький обнаруживает ревность, которой
не было прежде. После большой измены он не прощает Андрееву уже и малейши
х прегрешений, на которые раньше смотрел сквозь пальцы. Выволочка следуе
т за выволочкой, и Андреев, униженный, подавленный, рвет с Горьким. Оба стр
адают от этого разрыва, но в большей степени Андреев. По крайней мере, его
страдания более заметны. Несколько раз они пытаются помириться, но не по
лучается. Что-то непоправимо сломалось в их отношениях, какой-то стержен
ь, порвался какой-то центральный нерв. Остается только вспоминать прошл
ое.
Наличие «мужского» и «женского» начал тут очевидно, хотя, разумеется, не
нужно делать из этого слишком прямолинейные выводы. И так же очевидна вз
аимная дополняемость двух сторон, которые, будучи антагонистичны по при
роде своей, тем не менее нуждаются друг в друге, может быть, как раз в силу о
боюдного комплекса неполноценности.
Волевой и позитивно мыслящий Горький нуждается в слабом и негативистск
и настроенном Андрееве. Почему? Потому что это позволяет ему, не изменяя с
воей внешней цельности, внутренне переживать андреевский «раздрай» ка
к свой собственный и тем самым «отдыхать» на этом «раздрае» от тягостной
необходимости быть всегда волевым, всегда лидером. В свою очередь Андре
ев нуждается в Горьком и в качестве душевной опоры, и в качестве объекта д
ля своих провокаций. Провоцировать такого же провокатора, как ты сам, неи
нтересно да и бессмысленно. Психологическая искра высекается, когда объ
ект сопротивляется твоим провокациям.
Например: Горький Ц поклонник книги, страстно влюбленный в литературу.
Следовательно, Андреев должен «ужалить» его в это «место».
«Читать Л.Н. не любил и, сам являясь делателем книги Ц творцом чуда, Ц отн
осился к старым книгам недоверчиво и небрежно.
Ц Для тебя книга Ц фетиш, как для дикаря, Ц говорил он мне. Ц Это потому,
что ты не протирал своих штанов на скамьях гимназии, не соприкасался нау
ке университетской. А для меня «Илиада», Пушкин и все прочее замусолено с
люною учителей, проституировано геморроидальными чиновниками. «Горе о
т ума» Ц скучно так же, как задачник Евтушевского. «Капитанская дочка» н
адоела, как барышня с Тверского бульвара. <…> Однажды я читал газетную стат
ью о Дон Кихоте и вдруг с ужасом вижу, что Дон Кихот Ц знакомый мне старич
ок, управляющий казенной палатой, у него хронический насморк и любовница
, девушка из кондитерской, он называл ее Ц Милли, а в действительности Ц
на бульварах Ц ее звали Сонька Пузырь…»
Провокация тут очевидна. Для Горького русская и мировая литератураЦ эт
о незыблемая система ценностей. Да и Андреев, конечно, не верит в то, что го
ворит. На самом деле он видел в русской литературе ее «вселенский» смысл,
обожал Достоевского и был как писатель зависим от него.
Но его «женская» природа возмущена «мужской» объективной любовью Горь
кого к Литературе, где писатель Андреев вместе с остальными писателями,
как единица, значит очень мало, а пожалуй, и не значит вообще ничего в отде
льности от общемировой системы ценностей. Это все равно что любить Красо
ту, не замечая живущей рядом красивой женщины. Уже в период разрыва отнош
ений с Горьким в статье "Летопись"
«Летопись»Ц журнал, издававшийся Горьким
с 1915 по 1917 год.
Горького и мемуары Шаляпина» Андреев выскажет свою обиду открове
нно:
«Любя литературу как нечто отвлеченно-прекрасное и безгрешное, Горький
не сумел внушить своей аудитории и своим последователям любви к литерат
орам, Ц к живой, грешной, как все живое, и все же прекрасной литературе. Всю
жизнь смотря одним глазом (хотя бы и попеременно, но никогда двумя сразу),
Горький кончил тем, что установил одноглазие как догмат».
Несправедливость обвинительных слов Андреева в отношении Горького оче
видна. Никто из русских писателей никогда не сделал столько именно для ж
ивых, конкретных литераторов, сколько сделал Горький. И ни один писатель
так не умел ценить «чужое», как он. Но по-человечески Андреева можно понят
ь. Ведь совсем недавно Горький не захотел вникнуть в его проблемы, не поже
лал прислушаться к его голосу. И сразу забыты и горьковский искренний во
сторг от «Баргамота и Гараськи», и от первой книги Андреева в «Знании», и м
ногое другое.
Интересно, что мотив «одноглазия» Горького в несколько ином виде затем п
оявится в дневниковой записи Блока от 22 декабря 1920 года: «Гумилев и Горький
. Их сходства: волевое; ненависть к Фету и Полонскому Ц по-разному, разуме
ется. Как они друг друга ни не любят, у них есть общее. Оба не ведают о т
рагедии Ц о двух правдах. Оба (северо) Ц восточные».
Эти строки возникли год спустя после того, как Блок, по просьбе Горького, н
аписал свои воспоминания об Андрееве. В этих воспоминаниях он выделил ва
жную характерную черту не только андреевского творчества, но и личности
Андреева Ц постоянное чувство хаоса в себе. Таким образом, Горький, как о
н предстает в дневниковой записи 1920 года, и Андреев, как видит его Блок в ме
муарном очерке 1919 года, стоят в отношении друг друга на разных полюсах. В то
м же очерке Блок сочувственно цитирует отзыв Андрея Белого о пьесе Андре
ева «Жизнь Человека», которая была антитезой ранней поэмы Горького «Чел
овек». Белый услышал в пьесе «рыдающее отчаянье». «Это Ц правда, Ц писал
Блок, распространяя творческую характеристику Белого на личность Андр
еева, Ц рыдающее отчаянье вырывалось из груди Леонида Андреева, и некот
орые из нас были ему за это бесконечно благодарны».
Кто «некоторые»? По-видимому, писатели из круга символистов, которые цен
или Андреева. И уж точно не «волевой» Горький. Ему «рыдающее отчаянье» Ан
дреева как раз не нравилось, так как он всерьез переживал за разум и психи
ку своего друга.
«Я думаю, что хорошо чувствовал Л.Андреева: точнее говоря Ц видел, как он
ходит по той тропинке, которая повисла над обрывом в трясину безумия, над
пропастью, куда заглядывая, зрение разума угасает.
Велика была сила его фантазии, но Ц несмотря на непрерывно и туго натяну
тое внимание к оскорбительной тайне смерти, он ничего не мог представить
себе по ту сторону ее, ничего величественного или утешительного, Ц он бы
л все-таки слишком реалист для того, чтобы выдумать утешение себе, хотя и
желал его.
Это его хождение по тропе над пустотой и разъединяло нас всего более. Я пе
режил настроение Леонида давно уже, и, по естественной гордости человечь
ей, мне стало органически противно и оскорбительно мыслить о смерти».
Это волевой, «мужской» взгляд.
В свою очередь Андреев хорошо чувствовал женскую логику.
«Однажды я рассказал ему о женщине, которая до такой степени гордилась с
воей «честной» жизнью, так была озабочена убедить всех и каждого в своей
неприступности, что все окружающие ее, издыхая от тоски, или стремглав бе
жали прочь от сего образца добродетели, или же ненавидели ее до судорог.

Андреев слушал, смеялся и вдруг сказал:
Ц Я Ц женщина честная, мне не к чему ногти чистить Ц так?
Этими словами он почти совершенно точно определил характер и даже привы
чки человека, о котором я говорил, Ц женщина была небрежна к себе. Я сказа
л ему это, он очень обрадовался и детски искренно стал хвастаться:
Ц Я, брат, иногда сам удивляюсь, до чего ловко и метко умею двумя, тремя сло
вами поймать самое существо факта или характера».

Революция и эмиграция

В начале 1905 года Андреев предоставил свою московскую квартиру для заседа
ния большевистской фракции ЦК РСДРП. В донесении в департамент полиции с
ообщалось, что 9 февраля состоялось собрание «главных деятелей Российск
ой социал-демократической рабочей партии для выработки программы по во
просу о революционизировании народных масс». Вместе с участниками засе
дания хозяин квартиры был арестован и отправлен в Таганскую тюрьму. Посл
е освобождения под залог за ним было установлено наблюдение полиции, кот
орое велось до его отъезда в Берлин.
Настроение Андреева после освобождения было более чем оптимистическим
. «Воспоминание о тюрьме, Ц писал он Горькому, Ц будет для меня одним из с
амых милых и светлых Ц в ней я чувствовал себя человеком». Пребывание в т
юрьме он назвал «увеселительной поездкой».
Полностью свое жизненное кредо Андреев излагает в письме к Вересаеву: «К
то я? До каких неведомых и страшных границ дойдет мое отрицание? Вечное «н
ет» Ц сменится ли оно хоть каким-нибудь «да»? И правда ли, что «бунтом жит
ь нельзя»?
Не знаю. Не знаю. Но бывает скверно. Смысл, смысл жизни Ц где он? Бога я не пр
иму, пока не одурею, да и скучно Ц вертеться, чтобы снова вернуться на то ж
е место. Человек? Конечно, и красиво, и гордо, и внушительно Ц но конец где?
Стремление ради стремления Ц так ведь это верхом можно поездить для вер
ховой езды, а искать, страдать для искания и страдания, без надежды на отве
т, на завершение, нелепо. А ответа нет, всякий ответ Ц ложь. Остается бунто
вать Ц пока бунтуется, да пить чай с абрикосовым вареньем».
«Быть может, все дело не в мысли, а в чувстве? Ц спрашивает он Вересаева.
Ц Последнее время я как-то особенно горячо люблю Россию Ц именно Росси
ю. Всю землю не люблю, а Россию люблю, и странно Ц точно ответ какой-то есть
в этой любви. А начнешь думать Ц снова пустота».
В апреле 1906 года Андреев переехал жить в Финляндию. Ее северная природа, ее
скалистые берега были сродни мрачной натуре Андреева. 8Ц 9 июня он присут
ствовал на съезде представителей финской революционной Красной гварди
и и выступил там против роспуска Государственной думы в России, призвав
к вооруженному восстанию. Однако жестокое подавление Свеаборгского во
сстания 17Ц 20 июля произвело перелом в сознании Андреева.
«Вскоре он уехал в Финляндию, Ц вспоминает Горький, Ц и хорошо сделал
Ц бессмысленная жестокость декабрьских событий раздавила бы его. В Фин
ляндии он вел себя политически активно, выступал на митинге, печатал в га
зетах Гельсингфорса резкие отзывы о политике монархистов, но настроени
е у него было подавленное, взгляд на будущее безнадежен. В Петербурге я по
лучил письмо от него; он писал между прочим: "У каждой лошади есть свои вро
жденные особенности, у наций Ц тоже. Есть лошади, которые со всех дорог св
орачивают в кабак, Ц наша родина свернула к точке, наиболее любезной ей,
и снова долго будет жить распивочно и на вынос"».
Революционная эйфория Андреева прошла быстро потому, что революцию он в
оспринимал слишком абстрактно. Вот он пишет Н.Д.Телешову в 1905 году из Берли
на, когда в Москве на баррикадах льется кровь: «Милый мой Митрич! <…> Что, бра
т, Москва-то? Для меня Ц это сон, и для тебя Ц тоже должно быть вроде сна. Жи
водерка Ули
ца Владимиро-Долгоруковская близ Тишинского рынка.
Ц и баррикады! Целыми часами переворачиваю в голове эти дикие ком
бинации и все не могу поверить, что это не литература, а действительность.
И хотя это было, но это Ц не действительность. Это сон жизни. Брат Павел оп
исывает мне сидение свое на Пресне под бомбами и бегство оттуда сквозь л
инию огня Ц какая же это, черт, действительность! <…> Знаешь, Митрич, самая л
учшая все же страна: Россия. Возлюбил я ее тут…»
Это важный момент! Известное русофильство Леонида Андреева, которое во в
ремя русско-германской войны привело его в стан «патриотов» и окончател
ьно поссорило с Горьким, началось с обиды на Германию и немцев за их отнош
ение к русской революции. Андреев возненавидел буржуазную Европу за то,
что она может позволить себе быть сытой и спокойной, когда в России льетс
я кровь. Об этом он очень выразительно писал Н.Д.Телешову: «Немец испорчен
дотла своим порядком. Как в их языке всё по порядку: подлежащие, сказуемые
… так и в голове, так и в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48