Из переписки Горького и его статей можно заметить, что при довольно част
ых упоминаниях Ницше (около сорока раз) его отзывы о нем были, как правило,
либо сдержанными, либо критическими. Чуть ли не единственным исключение
м является письмо к А.Л.Волынскому от 1897 года, где Горький признается: «…и Н
ицше, насколько я его знаю, нравится мне, ибо, демократ по рождению и чувст
ву, я очень хорошо вижу, что демократизм губит жизнь и будет победой не Хри
ста Ц как думают иные, Ц а брюха».
Но дело в том, что именно это заявление, казалось бы доказывающее «ницшеа
нство» Горького, является в строгом смысле не «ницшеанским». Ницше никак
не мог желать «победы Христа», поскольку был ярым врагом христианства. И
наоборот, он не имел ничего против «брюха», выступая противником разного
рода бестелесных духов.
Гораздо точнее Горький отозвался о Ницше в письме к князю Д.П.Мирскому от
8 апреля 1934 года: «Ницше Вы зачислили в декаденты, но Ц это очень спорно, Ниц
ше проповедовал «здоровье»…» Если вспомнить, что вернувшийся к тому вре
мени в СССР Горький тоже проповедовал здоровье как идеал советской моло
дежи, то это высказывание приобретает особый смысл, говоря о том, что и «со
ветский» Горький продолжал думать о Ницше.
В то же время в цитированном письме к А.Л.Волынскому чувствуется желание
молодого Горького подыграть настроению автора книги «Русские критики»
и статей об итальянском Возрождении, о которых, собственно, и идет в письм
е разговор. Это его, Волынского, идеи пересказывает Горький, пользуясь им
енем Ницше как «языком» своей эпохи. В 1897Ц 1898 годах Горький сотрудничал в «
Северном вестнике» Волынского и, конечно, искал с ним общий язык.
В целом ранние отзывы Горького о Ницше можно считать умеренно положител
ьными. Он высоко ценил бунтарство, протест против буржуазной культуры и
весьма низко ставил его социальную проповедь. Но сдержанность, с которой
Горький отзывался о Ницше вплоть до конца двадцатых годов, не исключает
возможности высокого, но скрываемого интереса к нему.
На отношение Горького к вопросу о Ницше могла повлиять шумная кампания в
критике вокруг его первых вещей. В статьях Н.К.Михайловского, А.С.Скабичев
ского, М.О.Меньшикова, В.Г.Короленко и других «ницшеанство» писателя было
подвергнуто резкой критике. В «ницшеанстве» его обвинил и Лев Толстой. В
се это не могло не повлиять на Горького. Он не мог чувствовать себя вполне
свободно, когда публично высказывался о Ницше.
В 1906 году, впервые оказавшись за границей, Горький получил письменное при
глашение сестры уже покойного Ницше, Элизабет Фёрстер-Ницше.
«Веймар. 12 мая 1906 г.
Милостивый государь!
Мне приходилось слышать от Вандервельде и гр<афа> Кесслера, что Вы уважае
те и цените моего брата и хотели бы посетить последнее местожительство п
окойного.
Позвольте Вам сказать, что и Вы и Ваша супруга
Речь шла о гражданской жен
е Горького М. Ф. Андреевой.
для меня исключительно желанные гости, я от души радуюсь принять В
ас, о которых слышала восторженные отзывы от своих друзей, в архиве Ницше,
и познакомиться с Вами лично.
На днях мне придется уехать, но к 17 мая я вернусь. Прошу принять и передать т
акже Вашей супруге мой искренний привет.
Ваша Э.Фёрстер-Ницше»
Имя крупного бельгийского социал-демократа Эмиля Вандервельде, упомин
аемое в этом письме, позволяет оценить всю сложность и запутанность вопр
оса о «ницшеанстве» Горького. В начале века социализм и «ницшеанство» ещ
е не враждуют, но часто идут рука об руку. Недаром в это время о «ницшеанст
ве» Горького под знаком плюс писала и марксистская критика, скажем, А.В.Лу
начарский. Мысль о «браке» Ницше и социализма носилась в воздухе и «зара
жала» многие сердца. Так, в письме к Пятницкому в 1908 году Горький писал о по
эте Рихарде Демеле, творчеством которого увлекался в это время. Он, по его
мнению, «лучший поэт немцев», «ученик Ницше и крайний индивидуалист», но
главная его заслуга в том, что он, «как и Верхарн, передвинулся от индивиду
ализма к социализму». Даже в тридцатые годы двадцатого века, когда в Герм
ании победил фашизм и «ницшеанство» стало связываться с ним, идея «прими
рения» все еще играла в иных умах.
В январе 1930 года Горький получил письмо от немецкого поэта Вальтера Гильд
ебранда. Оно весьма точно отражает начало кризиса этой идеи: «Признаешь
водовороты Ницше и в то же время являешься коммунистом, с другой стороны
Ц ты коммунист, на которого Ницше смотрит с презрением. Я почитаю Райнер
а Мария Рильке, этого большого одинокого человека, ушедшего в себя, и в то
же время я чувствую сродство и единомыслие с Вами».
Но отношение Горького к Ницше в это время было уже резко отрицательным. В
статьях «О мещанстве» (1929 г.), «О старом и новом человеке» (1932 г.), «О солдатских
идеях» (1932 г.), «Беседы с молодыми» (1934 г.), «Пролетарский гуманизм» (1934 г.) и други
х он, по сути, проклял Ницше как предтечу нацизма. Именно Горький стал глав
ным проводником этого мифа в СССР, что, впрочем, объяснимо, ибо в эти годы з
начительная часть интеллектуальной Европы (Ромен Роллан, Томас Манн и др
угие), напуганная фашизмом, отвернулась от своего прежнего «кумира».
Интересно, что именно в это время современники отмечали внешнее сходств
о Ницше и Горького. Ольга Форш в статье «Портреты Горького» писала: «Он се
йчас очень похож на Ницше. И не только пугающими усами, а более прочно. Мож
ет, каким-то внутренним родством, наложившим на их облики общую печать». З
агадка этого «двойничества», по-видимому, волновала и самого писателя. В
повести «О тараканах» Горький заметил: «Юморист Марк Твен принял в гробу
сходство с трагиком Фридрихом Ницше, а умерший Ницше напомнил мне Черно
горова Ц скромного машиниста водокачки на станции Кривая Музга».
Вопрос о «ницшеанстве» Горького Ц часть серьезной темы «Горький и миро
вая философия». И хотя он, особенно в поздние годы, резко отводил вопрос о
своем «ницшеанстве» в сторону, произведения его говорят сами за себя. Пр
ислушаемся к мнению критика Михаила Гельрота, писавшего в 1903 году: «…дожи
ви сам Ницше до наших дней, он к своему «единственному психологу», у котор
ого еще можно чему-то поучиться (Достоевскому), присоединил бы, с обычным
для него страстным увлечением, и г-на Горького».


ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: ПРАВДА ИЛИ С
ОСТРАДАНИЕ? (ПЬЕСА «НА ДНЕ»)

Сатин. Вы Ц все Ц скоты
! <…>
Сатин. Че-ло-век! Это Ц великолепно! Это звучит… гордо!

Горький. «На дне»

Рубежной в жизни и творчестве Горького является пьеса «На дне», которой
он, с сопутствующей ему всю жизнь жанровой скромностью дал подзаголовок
«Картины», хотя на самом деле пьеса является сложной философской драмой
с элементами трагедии.
Настоящая слава М.Горького Ц неслыханная, феноменальная, такая, какой н
е знал до него ни один не только русский, но и зарубежный писатель (исключе
ние может составить лишь Лев Толстой, но его слава росла постепенно, орга
нически, как и бывало в девятнадцатом веке, а со славой Горького случился
именно «взрыв»), Ц началась с постановки «На дне». До этого можно было го
ворить только о высокой популярности молодого прозаика.
Грандиозный успех постановки «На дне» 18 декабря 1902 года в Московском Худо
жественном театре под руководством К.С.Станиславского и В.И.Немировича-
Данченко превзошел все ожидания. В том числе и ожидания цензоров, которы
е, как предполагал Немирович-Данченко, разрешили постановку «лишь потом
у, что власти уверены в полном провале пьесы на спектакле». Любопытно зак
лючение цензора С.Трубачова после прочтения присланного в цензуру текс
та:
«Новая пьеса Горького может быть разрешена к представлению только с вес
ьма значительными исключениями и некоторыми изменениями. Безусловно н
еобходимо городового Медведева превратить в простого отставного солда
та, так как участие «полицейского чина» во многих проделках ночлежников
недопустимо на сцене. В значительном сокращении нуждается конец второг
о акта, где следует опустить из уважения к смерти чахоточной жены Клеща г
рубые разговоры, происходящие после ее кончины. Значительных исключени
й требуют беседы странника, в которых имеются рассуждения о Боге, будуще
й жизни, лжи и прочем. Наконец, во всей пьесе должны быть исключены отдельн
ые фразы и резкие грубые выражения…»
Сейчас проще всего посмеяться над мнением литературного чиновника Тру
бачова. (Хотя в то время автору и руководителям Московского Художественн
ого театра было не до смеха. Немирович потратил немало сил, чтобы спасти м
ногое из изъятого цензурой, в противном случае Горький отказывался от по
становки.) Но если вчитаться в цензорские слова в контексте старого врем
ени, то мы обнаружим вещи весьма интересные.
Например, предложение превратить городового в отставного солдата. Толь
ко ли заботой о чести полицейского управления диктовалось это требован
ие? Дело в том, что в России с 1867 года городовые набирались именно из отстав
ных солдат (реже из унтер-офицеров) по вольному найму для охраны порядка в
губернских и уездных городах, а также посадах и местечках. Городовой явл
ялся низшим полицейским чином. Таким образом, цензора смутило явное нару
шение правды жизни, как он ее видел вокруг себя. Отставной солдат, нанявши
йся в городовые (с приличным, кстати, заработком Ц от 150 до 180 рублей в год), хо
тя и мог оставаться «своим братом» ночлежникам, людям социально опустив
шимся, но участвовать в их плутнях он едва ли мог.
«По душе» он этих людей мог жалеть и понимать. Вспомним: кто подобрал на ул
ице Нижнего пьяную нищенку, бабушку Акулину, которая повредила себе ногу
и не могла идти сама? Это был городовой. «Он смотрел на нее сурово, тон его г
олоса был зол и резок, но бабушку Акулину все это не смущало. Она знала, что
он добрый солдат (курсив мой. Ц П.Б.), зря ее не обидит
, в часть не отправит Ц разве первый раз ему приходится поднимать ее на ул
ице?»
Это написал молодой Пешков в очерке «Бабушка Акулина». Между прочим, он н
е мог наблюдать этой сцены, ибо в тот момент, когда его бабушка умирала от
«антонова огня», находился в Казани. Он выдумал эту сцену, но выдумал ее в
согласии с правдой жизни, типической правдой. А вот в «На дне»
он зачем-то выдумывает нетипического городового Медведева,
который вместо того, чтобы степенно ходить свататься к Квашне и «не роня
ть» в глазах ночлежников своего пусть и низшего, но все же властного чина,
«скачет» вместе с ними по сцене. Это не могло не смутить цензора с точки зр
ения наивного реализма. Его традиционное сознание, говоря современным я
зыком пользователей компьютеров, «глючило» от этих «картин», которые не
вписывались в его привычные представления о жизни. Но едва ли не на этом и
была построена вся пьеса! На множественных, так сказать, «коротких замык
аниях», которые должны были возникать в сознании зрителя. Пьеса должна б
ыла вышибать его с орбиты вращения среди привычных ему «правд» и ценност
ей и ввергать в хаос тех вопросов, которыми неразрешимо мучился сам авто
р: «зачем человек?», «отчего он страдает?», «почему Тот, Кто его создал, так б
езжалостен к нему и как человеку ответить на этот вызов Отца, чтобы сохра
нить свое благородство?» В контексте этих вопросов какая-то малая непра
вда с городовым не имела значения. Имело значение то, что Медведев не мог б
ыть просто городовым, так же как и Сатин не был просто
шулером.
Откуда было знать это просто цензору?
Обратим внимание на другое. Цензор Трубачов позаботился о том, чтобы воз
ле умершей Анны не было грубых разговоров. «Из уважения к смерти», Ц пише
т он. С религиозной точки зрения эти разговоры Ц святотатство. И Горький,
конечно, сознательно шел на это. Причем здесь-то правда жизни могла быть с
облюдена. Алеша Пешков немало насмотрелся покойников и того, как к ним от
носятся на социальном «дне». В очерке «Бабушка Акулина» он пишет о том, ка
к пасомые его бабушкой «внучата» из нижегородского отребья попросту за
бирают у нее последние три рубля, приготовленные на похороны. И значит, зд
есь цензор потребовал от автора как раз не правды, но соблюдения духовно
го приличия. А вот его-то, этого духовного приличия, Горький соблюдать не
желал. Напротив, он хотел взорвать его, как духовный «бомбист».
И, наконец, третье соображение по поводу цензорских замечаний. Почему ег
о взгляд так крепко ухватился именно за Луку?
Ведь с позиции современного обезбоженного сознания Лука-то как раз «доб
ренький», как раз «христолюбивый». Это Сатин злой и желчный. Это Сатин отр
ицает Бога и «жалость».
А Лука вон какой! Если веришь в Бога, то и есть Бог, а если не веришь, то и нет.
Именно эта формула Луки наиболее комфортна для современного человека. В
озвращаясь к уже сказанному, именно это и заставляет нас любить «доброго
» бога бабушки, а не «злого» бога дедушки, и вообще отдавать в повести «Дет
ство» предпочтение бабушке. С таким «богом» комфортно. О нем можно на вре
мя забыть. Вспомнить, когда умер близкий, родственник. Можно не думать о не
м годами. Но во время болезни обратиться к нему с мольбой. Вот этого «бога»
и предлагает героям Лука.
Однако цензор Трубачов учился не в советской школе. Наверняка Закон Божи
й, а скорее всего, и церковный устав он знал неплохо.
С.Трубачова Лука не провел.
В другом ошибся Трубачов. Пьеса не могла провалиться не только потому, чт
о автор ее был фантастически талантлив, но и потому, что в воздухе уже носи
лось предчувствие новой этики и системы ценностей. Кто-то их ждал, кто-то
их боялся, кто-то их сознательно создавал. Но всем они были жутко, жутко ин
тересны!
В пьесе «На дне» возникает «спор» между бунтарем и крайним гуманистом Са
тиным и Лукой, как бы пытающимся примирить «человеческое» и «божественн
ое».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48