Таким образом, Горький как бы говорил: где уж тебе, Леонидушка, «осв
обождать человека», если ты сам находишься в патологическом плену мысле
й о смерти!
Горький фактически поставил Андреева в ложное, двусмысленное положени
е. На Капри он дал Андрееву карт-бланш на ведение сборников, на основании
чего Андреев вступил в переговоры с людьми, которые, как он считал, украся
т сборники своим присутствием, и пообещал им огромные гонорары. И после в
сего этого Горький словно окатил Андреева холодным душем, напомнив ему и
о пределах его финансовых возможностей, и о том, что единственным идеоло
гическим диктатором в «Знании» остается он, Горький. Надежда Андреева пе
рестроить «Знание» на подлинно «товарищеских» началах рухнула.
Андреев с плохо скрываемой обидой ответил Горькому длинным письмом, в ко
тором решительно отказывался от редактуры сборников «Знания», предост
авив это К.П.Пятницкому. Письмо было написано в исключительно вежливых, д
аже как бы извиняющихся тонах: «Милый мой Алексеюшка! Самое плохое в этой
истории то, что ты Ц боюсь Ц рассердишься на меня. И это было бы очень тяж
ело. Отношусь я к тебе с великой любовью, с великой дружбой; понимаю тебя, к
ак очень немногие…» и т.п.
Но этот несколько даже заискивающий тон не должен сбивать с толку. Андре
ев обиделся на Горького, и отчасти результатом этого было, что из «Знания
» он ушел в «Шиповник» Ц редактировать его альманахи. Кстати, и платить в
«Шиповнике» стали больше, чем в «Знании». Одновременно из «Знания» редак
тировать сборники «Земля» Московского книгоиздательства ушел Иван Бун
ин. За ними потянулись Чириков, Куприн, Вересаев, Серафимович, Айзман, Юшке
вич и другие. Остались Телешов и Гусев-Оренбургский, но на этих именах, да
же при поддержке горьковского имени, сборников было не сделать.
Горький вскоре понял это. В одном из писем он заметил: «Видя, что Андреевы,
Бунины и прочие осетры уплыли из вкусных вод «Знания», Тимковские, Бруся
нины, Измайловы и другие пескари осыпают меня своим творчеством. Как мно
го я читаю рукописей и какие все р-р-революционные, если бы вы знали!»
Тем не менее Горький не только не пошел на компромисс, но даже отказался н
апечатать в «Знании» произведения Андреева «Тьма», «Царь-Голод» и «Жизн
ь Человека».
А ведь было время, когда Андреев колебался и еще верил в союз с Горьким, ко
торый был нужен обоим и с душевной, и даже с практической точки зрения, ибо
они все еще оставались самыми знаменитыми писателями России (если не сч
итать Льва Толстого, разумеется).
Позже он с горечью напишет Горькому, что «Знание» тогда ничего не сделал
о для возобновления с ним отношений. Больше того: когда в конце 1908 года Андр
еев опять принес в «Знание» пьесу «Любовь студента» и Пятницкий телегра
фировал о том Горькому на Капри, Горький отказал в резкой форме. Все же Пят
ницкий был вынужден поместить пьесу в сборнике ввиду нехватки материал
а. Но это было сделано вопреки воле Горького.
Прощальные слова Андреева во время его последнего посещения «Знания» б
ыли исполнены горечи: «Чувствую, что Алексей Максимович злобствует на ме
ня, незаслуженно обвиняет меня. Как я верю в то, что сойдись я теперь с ним, в
месте с ним появись и мои вещи в сборниках, Ц всем конкурирующим альмана
хам конец».
Казалось, и Горький понимал проблемы своего бывшего друга. Во всяком слу
чае, переписка между ними пока не прерывалась. Более того, Горький звал Ан
дреева к себе на Капри:
«Ехал бы ты, Леонид, сюда и жил здесь до поры, пока не выстроят тебе дом (в Фи
нляндии. Ц П.Б.), Ц нечего тебе делать на этом рынке нищих, кои т
оргуют краденым тряпьем и грязными обносками гнилых своих душ.
Ты посмотри, что делают с тобой все эти хулиганы Ц ныне товарищи твои по с
отрудничеству: основоположник их, Мережковский, ходит грязными ногами п
о твоему лицу, Гиппиус поносит тебя в «Mercure de France», а в журнале Брюсова ты назва
н невеждой и дураком Ц это уже не критика, а организованная травля, гнусн
ая травля, нечто невиданное в нашей литературе.
<…> Эх ты, дитя мое.
<…> Имей в виду и впредь Ц будут тебя гнуснейше травить, доколе не получат
должного отпора, который, вероятно, придется дать нам, то есть с нашей стор
оны».
На Капри Андреев не поехал. Его отношения с Горьким стремительно ухудшаю
тся, а в период русско-германской войны 1914Ц 1919 годов перерастают в открыто
е противостояние. Во время войны Андреев возглавляет беллетристически
й отдел газеты «Русская воля», уже самим своим названием выражающей ради
кально-патриотическую позицию, которой держится и Андреев. Наоборот, ве
рнувшийся в 1913 году в Россию Горький в созданном им журнале «Летопись» за
нимает пацифистскую позицию, а в своей статье «Две души» (декабрь 1915 г.) обр
ащается к национальной самокритике, что выглядело уж совсем вызывающе, у
читывая, что Россия находилась в состоянии войны.
У Горького всегда было пристрастное отношение к русскому народу. С одной
стороны, он считал его «изумительно», «фантастически» талантливым, с др
угой Ц не принимал его смирения перед жизнью, социальной пассивности. Д
аже дураки в России, по мнению Горького, «глупы оригинально», и нет более б
лагодатного материала для художника, чем русские лица. Здесь Горький нео
жиданно смыкался с русским мыслителем Константином Леонтьевым. «Чем зн
аменита, чем прекрасна нация? Ц писал он. Ц Не одними железными дорогам
и и фабриками, не всемирно-удобными учреждениями. Лучшее украшение наци
и Ц лица, богатые дарованием и самобытностью» («Несколько воспоминаний
и мыслей о покойном Ап.Григорьеве»).
Русь Ц грешная, вольная, «окаянная» Ц всегда пленяла творческое вообра
жение Горького. Ей он посвятил, может быть, лучшие страницы своей прозы. Но
тот же Горький писал о России и ее народе совсем другие слова. Один из ист
оков отрицательного отношения Горького к отдельным явлениям в жизни ру
сского народа лежал в его ранней биографии, и не только в истории с сожжен
ной в Красновидове лавки народника Ромася. Во время странствия по Руси в
селе Кандыбино Пешков был зверски, до полусмерти избит мужиками за то, чт
о вступился за женщину. Унизительное наказание, которому была подвергну
та молодая крестьянка за измену мужу (голой ее везли на телеге по деревне
и при этом били кнутом), Горький описал в очерке «Вывод», опустив все подро
бности о своем рыцарском поступке. Но травма эта оставалась в его душе на
всю жизнь.
В «Истории русской литературы», созданной на Капри, читаем: «русский чел
овек всегда ищет хозяина, кто бы командовал им извне, а ежели он перерос эт
о рабье стремление, так ищет хомута, который надевает себе изнутри, на душ
у, стремясь опять-таки не дать свободы ни уму, ни сердцу». В статье «Две душ
и» Горький писал: «У нас, русских, две души, одна от кочевника-монгола, мечт
ателя, мистика, лентяя… а рядом с этой бессильной душой живет душа славян
ина, она может вспыхнуть красиво и ярко, но недолго горит, быстро угасая…»
По убеждению Горького, Восток погубит Россию, только Запад может ее спас
ти. Поэтому «нам нужно бороться с азиатскими настроениями в нашей психик
е, нам нужно лечиться от пессимизма, Ц он постыден для молодой нации…»
Статья Горького прозвучала подобно разорвавшейся бомбе на фоне патрио
тических настроений, связанных с русско-германской войной. В редакцию «
Летописи» приходили письма, некоторые из них содержали анонимные угроз
ы. Корней Чуковский, сотрудничавший с Горьким в это время, вспоминал, что и
ногда к письмам «было приложение Ц петля из тончайшей веревки. Такая то
гда установилась среди черносотенцев мода Ц посылать «пораженцу» Мак
симу Горькому петлю, чтобы он мог удавиться. Некоторые петли были щедро н
амылены».
Но не только черносотенцы возмутились статьей Горького. Возмущен был и Л
еонид Андреев. В полемической статье в журнале «Современный мир» он резо
нно заметил, что критика русской души в устах Горького звучит слишком «п
о-русски», не имея ничего общего с западным типом самокритики. «Не таков З
апад, Ц писал он, Ц не таковы его речи, не таковы и поступки… Критика, но н
е самооплевание и не сектантское самосожжение, движение вперед, а не вер
чение волчком Ц вот его истинный образ».
В письме к И.С.Шмелеву Андреев высказался о Горьком еще более откровенно.
«Даже трудно понять, что это, откуда могло взяться? Всякое охаяние русско
го народа, всякую напраслину и самую глупую обывательскую клевету он при
нимает как благую истину… нет, и писать о нем не могу без раздражения, стро
го воспрещенного докторами. Ну его к лысому… А бороться с ним все-таки нео
бходимо…»
В 1921 году в эмигрантской газете «Общее дело» Иван Бунин с наслаждением пр
оцитирует высказывание о Горьком из предсмертного дневника Леонида Ан
дреева. Процитирует, впрочем, не совсем точно. Приведем точные слова Андр
еева:
«Вот еще Горький. Мучает меня мысль о нем и несправедливости. На днях попа
л в руки номер «Новой жизни» Ц все та же гнусность, и тут же сообщается, чт
о общество «Культура» устраивает митинг для сбора книг и участвуют Зели
нский и другие истинно почтенные, а председатель Горький и товарищ предс
едателя В.Фигнер. Мучает меня то, что моя ненависть и презрение к Горькому
(в теперешней фазе) останутся бездоказательными. Если Фигнер, Зелинский
и другие могут совместно с Горьким выступать и работать, следовательно,
они не видят и не понимают, что так ясно; и нужно составить целый обвинител
ьный акт, чтобы доказать им преступность Горького и степень е
го участия в разрушении и гибели России.
Такой обвинительный акт, убийственный, неопровержимый, можно составить,
проследив с первого номера «Новую жизнь», Ц но разве я могу взяться за та
кой труд? И кто возьмется? А так забывают, не помнят, не знают, пропустили Ц
а там новые времена и новые песни, когда тут раскапывать старье.
Но неужели Горький так и уйдет ненаказанным, неузнанным, неразоблаченны
м, «уважаемым»? Конечно, я говорю не о физическом возмездии, это вздор, а пр
осто о том, чтобы действительно уважаемые люди осудили его сурово и реши
тельно. Если этого не случится (а возможно, что и не случится, и Горький сух
вылезет из воды) Ц можно будет плюнуть в харю жизни».
Газета «Новая жизнь» издавалась Горьким. В 1917Ц 1918 годах он печатал в ней ст
атьи в цикле «Несвоевременные мысли», в которых, в частности, резко осужд
ал большевиков и лично Ленина за октябрьский переворот и развязывание к
ровавой гражданской войны. Другое дело, что вторым и едва ли не самым глав
ным объектом его обвинений стало русское крестьянство с его, по убеждени
ю Горького, зоологическим анархизмом, неискоренимым инстинктом частно
го собственника и звериной жестокостью. По мысли Горького, большевики бы
ли виноваты не в том, что совершили революцию, а в том, что совершили ее, опи
раясь на освобожденные звериные инстинкты крестьянской массы в лице ве
рнувшихся с фронта Первой мировой войны солдат и матросов.
«Горький и его «Новая жизнь» невыносимы и отвратительны именно тем, Ц п
родолжал свою мысль Андреев, Ц что полны несправедливости, дышат ею, как
пьяный спиртом. Лицемеры, обвиняющие всех в лицемерии, лжецы, обвиняющие
во лжи, убийцы и погубители, всех обвиняющие в том, в чем сами они повинны. У
бийцы».
И это было последнее, что мог сказать о своем бывшем друге Андреев. С этим
чувством и с этими мыслями он скончался 12 сентября 1919 года в финской деревн
е Нейвала, оторванный не только от оставшихся в России собратьев по писа
тельскому цеху, но и от большинства русских эмигрантов. И хотя Горький в 1919
году этих слов еще не мог знать, об отношении к себе Андреева он знал прекр
асно, так как раскол между ними давно начался, а война и революция только с
делала этот раскол необратимым. Кстати, накануне революции они едва ли н
е помирились.
«В 1916-м году, когда привез мне книги свои
Последнее прижизненное собрание сочинени
й.
, оба снова почувствовали, как много было пережито нами и какие мы ст
арые товарищи. Но мы могли, не споря, говорить только о прошлом, настоящее
же воздвигало между нами высокую стену непримиримых разноречий.
Я не нарушу правды, если скажу, что для меня стена эта была прозрачна и про
ницаема Ц я видел за нею человека крупного, своеобразного, очень близко
го мне в течение десяти лет, единственного друга в среде литераторов.
Разногласия умозрений не должны бы влиять на симпатии, я никогда не дава
л теориям и мнениям решающей роли в моих отношениях к людям. Л.Н.Андреев чу
вствовал иначе, Но я не поставлю это в вину ему, ибо он был таков, каким хоте
л и умел быть Ц человеком редкой оригинальности, редкого таланта и дост
аточно мужественным в своих поисках истины».


ДЕНЬ СЕДЬМОЙ: РЕЛИГИЯ СОЦИА
ЛИЗМА

Как бы ни рассматривать соци
ализм Ц с теоретической ли или с философской точки зрения, Ц он содержи
т в себе мощный дух и пламя религии.
Горький «О „Бунде“»

Гапоновщина

«Рабочих, с которыми шел Гапон, расстреляли у Нарвской заставы в 12 часов, в
3 часа Гапон уже был у меня, Ц вспоминает Горький. Ц Переодетый в штатско
е платье, остриженный, обритый, он произвел на меня трогательное и жалкое
впечатление ощипанной курицы. Его остановившиеся, полные ужаса глаза, ох
рипший голос, дрожащие руки, нервная разбитость, его слезы и возгласы: «Чт
о делать? Что я буду делать теперь? Проклятые убийцы…» Ц все это плохо рек
омендовало его как народного вождя, но возбуждало симпатию и сострадани
е к нему как просто человеку, который был очевидцем бессмысленного и кро
вавого преступления».
Позвольте! Гапон был не только очевидцем этого преступления,
но одним из самых деятельных и амбициозных организаторов его
.
Сам Горький пишет об этом в начале очерка «Гапон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48