Неотложные местные выступления всегда рискуют вызвать серьезные осложнения общего характера. Но я не думаю, чтобы в данном случае наше выступление привело к дурным результатам. Я надеюсь, что оно даже приведет к хорошим результатам. В понедельник мы не могли бы показаться в палате общин, если бы мы должны были признаться, что нам неизвестны события, происходящие в британской деревушке, и что мы не осмеливаемся направиться туда для выяснения положения».

Результаты этой военной операции, грозившей перейти или в трагедию или в фарс, были чрезвычайно благоприятны. Ольстер увидел, что в случае действительного вторжения южан ему будет оказана защита. Ирландская республиканская армия поняла, что мы не отступили перед открытой войной, а правительство Свободного государства ясно увидело линию, которую нельзя переходить. Лидеры Свободного государства, находившиеся в сношениях с нами, не обнаруживали ни малейшего озлобления. Наоборот, этот инцидент как будто укрепил их и подготовил их к тому серьезному кризису, который им предстояло вскоре пережить.
Тем временем дублинское временное правительство разрабатывало параграфы ирландской конституции. Многие советовали – иногда тайком, а иногда и открыто – чтобы конституция не считалась с рамками договора. Ирландские экстремисты рассчитывали воспользоваться этим случаем, чтобы вызвать разрыв с Англией. В Англии все понимали, что на большие уступки идти нельзя, и раздражение английской публики все более и более усиливалось. К счастью, текст оказался приемлемым для обеих партий, хотя принятие его не обошлось без долгих и резких споров. Апостолы насилия еще раз потерпели разочарование. Текст конституции Ирландского свободного государства был опубликован 15 июня, а на следующий день избиратели южной Ирландии пошли на выборы. Несмотря на упомянутое выше неприличное и карикатурное соглашение и на нелепости пропорционального правительства, очень значительное большинство избирателей высказалось за договор. Цифры были таковы: шин-фейнеров, поддерживающих трактат – 58; республиканцев – 36; членов рабочей партии – 17; фермеров – 7; независимых – 6; унионистов – 4; если бы вопрос был поставлен прямо и избиратели пользовались полной свободой голосования, то вряд ли удалось бы пройти хотя бы одному кандидату, высказывающемуся против договора. Соглашение спутало и затемнило результаты выборов, и прочной конституционной основы создать не удалось. Тем не менее конституция, принятая лидерами Свободного государства, была такова, что для де-Валера и его сторонников оказалось невозможным войти в правительство. Опасной двойственности исполнительной власти удалось таким образом избежать.
Через несколько дней произошло вопиющее преступление. Сэр Генри Вильсон, отслужив свой срок в качестве начальника имперского генерального штаба, был избран членом парламента от одного из ольстерских округов. В газетах сообщалось, что он будет действовать в качестве военного советника ольстерских вооруженных сил. Фактически он не принимал никакого участия в делах ольстерской исполнительной власти. Но два ирландца, жившие в Лондоне (один из них был рассыльным в правительственном учреждении), смотрели на него как на главнокомандующего враждебной армией и считали его лично ответственным за совершенные в Бальфасте убийства. Они подстерегли его, когда он входил в свою квартиру в Итон-Сквере, и застрелили из револьвера. Это произошло в 3 часа дня 22 июня. Сэр Генри Вильсон только что вернулся с церемонии открытия памятника жертвам войны и был в фельдмаршальской форме. Простреленный несколькими пулями, он упал на самом пороге своего дома. Убийцы бросились бежать, но в погоню за ними бросились все находившиеся поблизости люди, хотя и не вооруженные. Преступники некоторое время отступали, отстреливаясь от собирающейся толпы, но убежать они не могли. Толпа бросилась на них со всех сторон. Они были схвачены и уведены в тюрьму, где вскоре их покарала неумолимая рука британского правосудия. Это убийство европейски известного военного стратега и члена палаты общин, совершенное в самом сердце Лондона, произвело огромное впечатление. Насколько мы знаем, убийцы не получали инструкций ни от каких ирландских организаций и действовали совершенно самостоятельно, но Великобританию охватил такой же припадок гнева, как тот, который последовал после убийства в Феникс-парке почти сорок лет тому назад. В понедельник покойный фельдмаршал был отвезен на кладбище с величайшими воинскими почестями. Огромные толпы стояли по улице по всему пути шествия вплоть до собора св. Павла. В тот же день мне пришлось выступить перед палатой общин.
Я тщательно обдумал все свои аргументы, и, несмотря на напряженное настроение палаты общин, мне была предоставлена полная возможность высказать их. Я постарался с чрезвычайной ясностью вскрыть все плюсы и минусы того положения, которое создалось в Ирландии. Часть своей речи я посвятил памяти сэра Генри Вильсона. Я описывал растущую силу ольстерского правительства и наши планы учреждения имперского военного кордона, отделяющего север Ирландии от юга. Я подробно останавливался на выборах, обнаруживших подлинное настроение ирландского народа. Но все эти мои попытки не привели бы ни к чему, если бы я не привел еще и других аргументов.

«Я поступил бы нечестно, если бы в умах членов палаты я оставил впечатление, что от нас требуется только терпение и сдержанность. Отнюдь нет. В интересах мира твердость столь же необходима, как и терпение. Опубликованная конституция вполне согласна с трактатом. В настоящее время она должна быть проведена в новом ирландском парламенте. Никоим образом не приходится опасаться, что будут хотя бы сколько-нибудь ослаблены те ее пункты, которые гарантируют связь с империей и конституционные права. Но это не все. Всякие уверения, хотя бы и весьма важные, если они останутся на бумаге и не будут сопровождаться действительными усилиями претворить их в жизнь, недостаточны. Мы не можем довольствоваться одними только порицаниями убийства, хотя бы совершенно искренними, если за ними не следует арест ни одного преступника. Существование в Ирландском свободном государстве аппарата республиканского правительства, прикрываемое уловками, граничащими с лицемерием, не соответствует ни воле ирландского народа, ни условиям договора, ни стремлениям поддержать добрые отношения между обеими странами. Ресурсы, находящиеся в распоряжении правительства его величества, велики и многообразны. Выражаясь термином, часто употребляемым на континенте Европы, мы располагаем военными, экономическими и финансовыми санкциями, и санкции эти страшны по своим последствиям. Мы тщательно рассматривали эти меры воздействия, и чем тщательнее мы их изучали, тем яснее для нас становилось, что меры эти окажутся тем более действительными, чем более прочно будет организовано ирландское правительство и ирландское свободное государство…
До сих пор мы имели дело с правительством, которое было слабо, так как оно не имело прямого соприкосновения с народом. До сих пор мы старались не делать ничего такого, что могло бы помешать свободному выражению ирландского общественного мнения. Но теперь временное правительство значительно укрепилось. Оно пользуется поддержкой действительного парламентского большинства. Его долг – выполнить букву и дух трактата, осуществить его полностью и притом осуществить без всякого промедления. Отныне к нему должны предъявляться гораздо более строгие требования. Двусмысленное положение так называемой ирландской республиканской армии, смешавшейся с войсками Свободного государства, является оскорблением договора. Присутствие в Дублине шайки, именующей себя главным штабом республиканской исполнительной власти и насильственно захватившей здание дублинского суда, является нарушением договора и вызовом по отношению к Великобритании. Из этого гнезда анархии и измены – измены не только по отношению к британской короне, но и по отношению к ирландскому народу, – организуются и поощряются убийства, совершаемые не только в двадцати шести графствах Ирландии, не только на территории северного правительства, но, по-видимому, и по другую сторону пролива в Великобритании. Во всяком случае, этот центр поддерживает организацию, имеющую разветвления в Ольстере, Шотландии и Англии, и открыто признает своей задачей уничтожение договора, пользуясь при этом наиболее подлыми способами, которые только может придумать извращенная человеческая мысль. Наступило время, когда мы, не рискуя быть обвиненными в несправедливости, опрометчивости и нетерпении, должны предъявить укрепившемуся ирландскому парламенту категорическое требование, чтобы подобные вещи прекратились. Если вследствие слабости, недостатка мужества или каких-либо других менее уважительных причин такая деятельность не будет прекращена и притом прекращена в самом скором времени, то я заявляю от имени правительства его величества, что мы считаем договор формально нарушенным, не будем предпринимать больше никаких шагов для того, чтобы проводить его в жизнь или придать ему окончательные правовые формы, что мы возвращаем себе полную свободу действий в любом направлении, которое представляется нам нужным, и что мы будем действовать в любом масштабе, который может оказаться необходимым для защиты доверенных нам интересов и прав».

В последующих дебатах принял участие Бонар Лоу, который в апреле 1921 г. вышел из состава правительства и отказался от руководства консервативной партией. В настоящее время здоровье его восстановилось, и его политическое влияние стало вновь фактором первостепенного значения.

«Министр колоний… в конце своей речи сказал все, что я сам хотел требовать от правительства, и все, что в сущности могло бы сделать любое правительство в данный момент… Наше внимание останавливает на себе инцидент, происшедший в здании дублинского суда. Я полагаю, что всякий человек, прочитавший письмо, опубликованное засевшей там группой, должен был испытывать такие же чувства отвращения, какие выразил министр колоний. Но в этом письме имеются еще и другие пункты, еще более усиливающие наш гнев. Авторы письма, упоминая о смерти сэра Генри Вильсона, ограничились заявлением, что они не причастны к нему, а это значит, что по существу они не находят в этом ничего дурного. Подумайте только об этом… В Дублине имеется организация, которая захватила здание дублинского суда – по иронии судьбы это здание является в Ирландии центром правосудия – оттуда рассылаются эмиссары, которые пытаются в Ольстере применить те же самые методы, которые, по их мнению, увенчались успехом на юге; они всюду подстрекают к убийствам. Можно ли терпеть что-либо подобное? Палата должна подумать, о чем, в сущности, идет речь. Представим себе, что мы бы узнали, что в Париже появилась влиятельная организация, которая открыто субсидирует отправку наемных убийц в Англию с тем, чтобы подорвать наш государственный строй. Что произошло бы в подобном случае? Мы не стали бы делать в Париже дипломатических представлений и говорить: „Мы должны удостовериться, что вы не одобряете подобных поступков“, – мы просто сказали бы: „Вы должны приостановить это, в противном случае начнется война“. А разве в этом отношении мы должны занять другую позицию в стране, которая, по моему мнению, является одним из наших собственных доминионов? Я не думаю, чтобы в этой палате нашелся хотя бы один человек… который не понимает, насколько было бы ужасно, если бы мы опять попытались восстановить порядок в южной Ирландии этими мерами… В настоящее время положение совершенно ясно. Выражаясь словами министра колоний, эти возмутительные действия должны быть ликвидированы в самом скором времени. Что касается меня, то я верю, что правительство решило довести дело до конца. Если оно не доведет его до конца, то я буду против него, и полагаю, что против него будет также и вся палата общин».

Вечером премьер-министр и я встретились с Бонаром Лоу в кулуарах палаты. Хотя он всегда проявлял строгую сдержанность, но на этот раз он был до чрезвычайности взволнован. Насколько я помню, он сказал: «Сегодня вы нас обезоружили. Если вы будете действовать так, как вы обещаете, – прекрасно, но если нет!..» – С очевидным усилием он сдержался и сразу отошел от нас.
Кабинет, поддерживаемый палатой общин, решил, что Рори О'Коннор во что бы то ни стало должен быть удален из здания дублинского суда. Единственный вопрос заключался лишь в том, когда и как это сделать. Инцидент должен был быть ликвидирован как можно скорее. Генералу Макреди уже был послан соответствующий приказ. Но генерал подал осторожный и, как оказалось впоследствии, весьма удачный совет: он советовал несколько повременить. Наконец, в этот мрачный час ирландской истории показался луч рассвета. 27 июня шайка Рори О'Коннора в веселой прогулке по улицам Дублина организовала похищение генерала О'Коннеля, главнокомандующего армией Свободного государства. Под давлением событий Майкель Коллинз, очевидно, знавший, что если не выступит он, то выступим мы, решился на рассвете начать штурм здания судебных установлений. Всякая власть в Дублине была, казалось, потрясена. Но у Коллинза были свои собственные сторонники среди ирландской республиканской армии. Он попросил генерала Макреди ссудить ему два восемнадцатидюймовых орудия, которые и были, согласно инструкциям из Лондона, ему даны. У него был один способный и решительный офицер по имени Дальтон, проведший долгое время на западном фронте во время мировой войны. Дальтон взял орудия из британского лагеря и с помощью полудюжины плохо обученных солдат сам открыл огонь. Это произошло в 4 часа утра 28 июня. Последовал один из тех трагикомических конфликтов, которые были столь характерны для гражданской войны, разгоревшейся в Свободном государстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77