Это было почти то же, что отдать взятые пушки. Но к концу лета весь театр военных действий был очищен, и все работы, назначенные пленным, выполнены. Не было никаких предлогов и никаких оснований, чтобы держать их дальше. Но ведь еще древний фараон находил, что очень трудно «отпускать людей». Я решил вмешаться и разрубить этот сложный узел. Как это было сделано, показывают приводимые телеграммы.

Черчиль Бальфуру
21 августа 1919 г .

«Обсудив вопрос о германских военнопленных с генералом Ассером, я пришел к убеждению, что их репатриация должна начаться немедленно. Работы их кончились, и они обходятся нам в 30 тыс. ф. ст. ежедневно. Для возвращения их на родину можно прекрасно использовать обратные рейсы поездов, привозивших британские войска с Рейна во французские порты. Кроме того, часть дороги они могут пройти пешком, поэтому я дал инструкции выработать план их возвращения на родину обоими способами. Репатриация начнется как можно скорее – не позже сентября. Я обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой со своей стороны создать учреждения, которые бы обеспечили прием военнопленных в Германии. 80% из них родом из неоккупированных частей Германии или из областей, находящихся в английских руках, и. менее 20% – уроженцы частей, находящихся под контролем наших союзников. Я предлагаю начать репатриацию немцев немедленно. Дорог каждый день, ибо каждый день приходят поезда с нашими рейнскими солдатами и уходят обратно пустыми».


Черчиль сэру Генри Вильсону
«Прошу обратить внимание на мою телеграмму относительно германских военнопленных и приложить все усилия, чтобы ускорить дело. С этим связано экономическое положение этой огромной армии. Мы не поколеблемся действовать независимо от французов. Прошу снестись непосредственно с Ассером и указать ему срок, когда он может начать репатриацию. Начиная с завтрашнего дня, он мог бы отправлять военнопленных с каждым поездом, отправляющимся на Рейн. Так, например, 10 тыс. пленных, находящихся в Одрике, могут быть отправлены немедленно. Я жду вашего разрешения в течение ближайших двух-трех дней».
Все шло хорошо. Французы перестали затягивать дело, и началась репатриация огромных масс германских солдат, изнывавших в плену. Она продолжалась непрерывно до тех пор, пока это печальное воспоминание о военном времени не исчезло окончательно из нашей повседневной жизни.


ГЛАВА IV
ПОКИНУТАЯ РОССИЯ

«Тот не социалист, кто не хочет принести в жертву свое отечество ради торжества социальной революции».
Ленин.

«Я – дух, вечно отрицающий».
Мефистофель, «Фауст».

Отсутствующий. – «Безыменное чудовище». – Взгляд назад. – Мартовская революция 1917 года. – Либеральные деятели. – Керенский. – Савинков. – Большевистский переворот. – Диктатура. – Мир во что бы то ни стало. – Брест-Литовск. – Разочарование большевиков. – Германское наступление. – Результат договора.

Среди торжествующих, вооруженных в воинские доспехи государств, представители которых вскоре должны были съехаться в Париж со всех концов мира, одно блистало отсутствием.
В начале войны Франция и Великобритания во многом рассчитывали на Россию. Да и на самом деле Россия сделала чрезвычайно много. Потерь не боялись, и все было поставлено на карту. Быстрая мобилизация русских армий и их стремительный натиск на Германию и Австрию были существенно необходимы для того, чтобы спасти Францию от уничтожения в первые же два месяца войны. Да и после этого, несмотря на страшные поражения и невероятное количество убитых, Россия оставалась верным и могущественным союзником. В течение почти трех лет она задерживала на своих фронтах больше половины всех неприятельских дивизий и в этой борьбе потеряла убитыми больше, чем все прочие союзники, взятые вместе. Победа Брусилова в 1916 г. оказала важную услугу Франции и особенно Италии; даже летом 1917 г., уже после падения царя , правительство Керенского все еще пыталось организовать наступление, чтобы помочь общему делу. Эта выдержка России была важнейшим фактором наших успехов вплоть до вступления в войну Соединенных Штатов, уступавшим по значению разве только неудаче германской подводной войны, явившейся поворотным пунктом всей кампании.
Но Россия упала на полдороге, и во время этого падения совершенно изменила свой облик. Вместо старого союзника перед нами стоял призрак, не похожий ни на что существовавшее до сих пор на земле. Мы видели государство без нации, армию без отечества, религию без бога. Правительство, возымевшее претензию представлять в своем лице новую Россию, было рождено революцией и питалось террором. Оно отвергло обязательства, вытекавшие из договоров; оно заключило сепаратный мир; оно дало возможность снять с восточного фронта миллион немцев и бросить их на Запад для последнего натиска. Оно объявило, что между ним и некоммунистическим обществом не может существовать никаких отношений, основанных на взаимном доверии ни в области частных дел, ни в области дел государственных, и что нет необходимости соблюдать какие-либо обязательства. Оно аннулировало и те долги, которые должна была платить Россия, и те, которые причитались ей. Как раз в тот момент, когда наиболее трудный период миновал, когда победа была близка и бесчисленные жертвы сулили, наконец, свои плоды, старая Россия была сметена с лица земли, и вместо нее пришло к власти «безыменное чудовище», предсказанное в русских народных преданиях. И потому на совещаниях союзников не было уже России – вместо нее зияла пропасть, до сих пор не заполненная.
Чтобы объяснить, каким образом это несчастие стряслось над миром, и дать возможность читателю понять все его последствия, нам следует бросить взгляд назад.
Царь отрекся от престола 15 марта 1917 г. Временное правительство, состоявшее из либеральных и радикальных государственных деятелей, было почти немедленно признано важнейшими союзными державами. Царь был арестован; была признана независимость Польши, и было издано обращение к союзникам, в котором говорилось о праве народов на самоопределение и об обеспечении прочного мира. Знаменитый приказ, отменявший отдание чести и смертную казнь за военные преступления, уничтожил дисциплину в армии и флоте. Петроградский Совет солдатских и рабочих депутатов, сыгравший такую значительную роль в революции и послуживший образцом для всех подобных советов, быстро образовывавшихся по всей России, был независимым от правительства учреждением и вел самостоятельную политику. Совет обратился ко всему миру с призывом заключить мир без аннексий и контрибуций, укреплял свое влияние и связи и почти все время рассуждал об общих принципах. С самого же начала было ясно, что эта организация и Временное правительство преследуют различные цели. Петроградский Совет стремился подорвать всякую власть и всякую дисциплину, между тем как целью Временного правительства было сохранить и то и другое в новых и более приемлемых формах. Когда оба соперничающих органа оказались на непримиримо враждебных позициях, Керенский, принадлежавший к умеренным членам Совета, стал на сторону Временного правительства и принял пост министра юстиции. В Петроградском Совете имелись сторонники крайних взглядов, но на первых порах они не имели господствующего влияния. Все это вполне соответствовало общепринятому коммунистическому плану, согласно которому следовало поощрять все разрушительные движения, особенно движения с левыми лозунгами, и толкать их все дальше и дальше, пока не наступит удобный момент для свержения нового правительства.
Министры Временного правительства важно шагали по кабинетам и дворцам и, произнося цветистые и сентиментальные речи, выполняли свои административные обязанности. Обязанности эти были очень серьезны. Все основы власти были подорваны, армии быстро таяли, вагоны были битком набиты взбунтовавшимися солдатами, ехавшими даже на крышах и старавшимися добраться до новых центров революционного движения, и дезертирами, желавшими поскорее вернуться домой. Солдатские и матросские Советы вели бесконечные споры по поводу каждого изданного приказа. Вся огромная страна находилась в состоянии хаоса и возбуждения. Снабжение армий и городов становилось все хуже и хуже. Все пришло в беспорядок. Как военное снаряжение, так и продовольственные запасы либо вовсе отсутствовали, либо сохранялись в крайне скудных количествах. Тем временем немцы, а на юге австрийцы и турки наседали на расстроенную и дрогнувшую линию фронта, пуская в ход все методы построенного на научных основаниях военного дела. Государственные деятели союзных наций старались себя уверить, что все идет к лучшему и что русская революция представляет большое преимущество для общего дела…
В это время вернулись в Россию Ленин и Зиновьев. Через месяц к ним присоединился Троцкий. По-видимому, лишь по настоянию Временного правительства ему было разрешено оставить Галифакс. Под влиянием этих трех лиц разногласия между Советом и Временным правительством вскоре обострились до крайней степени. В мае и июне обе силы стояли друг против друга в полном вооружении, но пока ограничивались перебранкой. Но Временному правительству приходилось руководить повседневной жизнью страны, поддерживать порядок и добиваться военной победы над немцами, между тем как единственной ближайшей целью большевиков было всеобщее крушение. Деятели прогрессистов Гучков и Милюков, доброжелательные и простодушные марионетки, скоро сошли со сцены. Они сыграли свою роль в происходившем поразительном разложении. Руководясь наилучшими мотивами, они помогли потрясти все основания России; их пример побудил многих разумных и патриотически настроенных русских поддержать начатую ими работу. Теперь они были лишены всякого влияния и всякой власти. Почтенные и по-своему мужественные люди, она сходили со сцены, мучимые раздумьем. Гучков сказал: «Остается еще не доказанным, что же мы представляем собой – нацию свободных людей или сброд взбунтовавшихся рабов». Но среди всеобщей болтовни слова перестали действовать.
Однако в своей агонии Россия не осталась совершенно без защитников. К ним следует причислить прежде всего Керенского, несмотря на все его тщеславие и самовлюбленность. Из всех незрелых политиков-дилетантов, вступивших во Временное правительство, он был наиболее крайним. Они принадлежали к числу тех опасных революционных вождей, которые всегда стараются перещеголять экстремистов, чтобы держать их в руках, и всегда уверяют лояльные и умеренные элементы, что только они одни умеют удержать зверя. Постепенно он осуществлял политические перемены, отклонявшие его коллег по министерству все далее и далее влево. Но Керенский не хотел идти дальше известного пункта. Когда он был достигнут, Керенский решил сопротивляться. Но когда он, наконец, перешел к борьбе, он увидел, что растерял все свое оружие и всех своих друзей.
Керенский заменил Гучкова на посту военного министра в середине мая. 6 августа он стал премьер-министром. Влияние событий, заставивших его в течение лета перейти от революционных фраз к политике репрессий, еще более усиливалось благодаря личному воздействию двух лиц. Одним из них был генерал Корнилов, солдат-патриот, решительный, популярный, демократически настроенный; он был готов принять революцию и верно служить новому режиму, хотя он с большей радостью служил бы царю. Ему доверяли войска; он не возбуждал неприязни у стоявших у власти политиков – словом, он обладал многими качествами или, во всяком случае, многими плюсами, которых требовало от военачальника революционное правительство, желавшее вести войну и поддерживать порядок.
Но в это время появилась на сцене более сильная личность – Борис Савинков, бывший нигилист, непосредственный организатор убийств Плеве и великого князя Сергея Александровича, возвратившийся из изгнания в самые первые дни революции. Посланный в качестве комиссара в IV армию, он справился с мятежом и разложением и проявил при этом энергию, резко выделявшуюся на нелепом фоне русской смуты и напоминавшую бодрый дух французской революции. Поскольку в данном случае уместны сравнения, он в некоторых отношениях напоминал Симурдэна – героя романа Виктора Гюго, а в некоторых – реального Сен-Жюста. Разница заключалась лишь в том, что, не уступая никому в беспощадности своих методов и в личном бесстрашии, он обладал уравновешенным умом и преследовал умеренные и даже прозаические цели. Он являлся воплощением практичности и здравого смысла – правда, выраженных в динамите. Из дикой сумятицы и хаоса русской трагедии он стремился создать свободную Россию, которая оказалась бы победоносной в войне с Германией, которая шла бы рука об руку с либеральными нациями Запада, Россию, в которой крестьяне владели бы на правах собственности обрабатываемой ими землей, в которой гражданские права охранялись бы законом, в которой процветали бы парламентские учреждения, которые существовали бы, может быть, наряду с ограниченной монархией. Этот человек, обладавший кипучей энергией и трезвый по своим политическим взглядам, в течение двух месяцев приобрел господствующее влияние в русских военных делах. Занимая должность товарища военного министра и будучи начальником Петроградского гарнизона, Савинков распоряжался важнейшими орудиями власти. Он знал все силы, действовавшие в данный момент, прекрасно понимал суть дела и ни перед чем не отступал. Позволят ли ему пустить в ход рычаги власти или вырвать их из его рук? Будут ли они действовать или сломаются?
Савинков избрал Корнилова и настойчиво рекомендовал его Керенскому как того военачальника, без которого нельзя обойтись. В результате долгой внутренней борьбы, разгоревшейся в конце июля, даже Петроградский Совет согласился большинством голосов на предоставление военным властям неограниченных полномочий, признавая это единственным средством восстановления дисциплины в армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77