В этом случае новое правительство все-таки должно будет вступить в должность, а затем обратиться к вице-королю с просьбой о роспуске национального собрания или о назначении плебисцита. Роспуск является несравненно лучшим исходом, ибо новые выборы дадут более ответственное национальное собрание. При разрешении этого вопроса вице-король должен сообразоваться с советами министров, и если министры выскажутся за плебисцит, то необходимый для этого аппарат должен быть создан ирландскими министерствами, а суммы ассигнованы казначейством с тем условием, чтобы сделанные расходы впоследствии парламент санкционировал. Пока будет происходить плебисцит, все вооруженные отряды и полиция должны оставаться на занимаемых ими постах. Во всем остальном предусмотренный порядок остается прежним, лишь с формальными изменениями.
Имеется и третья возможность: возможность, что национальное собрание отвергнет трактат. В этом случае парламент южной Ирландии необходимо будет немедленно распустить и назначить общие выборы для избрания нового национального собрания, но до решения этого вопроса мы должны войти в контакт с лидерами той партии национального собрания, которая стоит за ратификацию договора, и выяснить их положения. Затем договор будет снова передан на рассмотрение нового национального собрания, лишь только оно соберется».

11 января я был приятно изумлен: я получил письмо от сэра Джемса Крэга, который некоторое время не имел никаких официальных сношений с правительством его величества. Он предлагал повидаться со мной в любое время, когда будут поставлены на очередь вопросы, касающиеся Ольстера. Он прибавлял: «Я согласен присутствовать на совещании между вами и делегатами южной Ирландии… Я был бы рад возможно скорее увидеться с Гриффитсом или с каким-либо другим лицом, которое ведет дела временного правительства, чтобы выяснить с полной ясностью, хочет ли южная Ирландия проводить политику мира или продолжать тот метод давления на северную Ирландию, который она проводит ныне».
Я немедленно постарался устроить свидание между Крэгом и Майкелем Коллинзом. 21 января они встретились в моем кабинете в министерстве колоний. Огромная комната казалась заряженной электричеством. Собеседники обменялись величественно-грозными взглядами; после короткого разговора на самые обычные темы я под каким-то предлогом вышел из комнаты и оставил их одних. Вы знаете, о чем говорили между собою эти два ирландца, отделенные друг от друга глубокой пропастью различий в религии, темпераменте и методах поведения? Во всяком случае, разговор продолжался весьма долгое время. Я не хотел мешать им и около часу дня приказал подать им завтрак. В 4 часа дня мой личный секретарь доложил мне, что на ирландском фронте замечается движение, и я рискнул заглянуть в кабинет. Они сообщили мне, что пришли к полному соглашению и занесли результаты своих переговоров на бумагу. Они обязывались всячески помогать друг другу, разрешать возникающие затруднения путем личных собеседований и в установленных пределах сообща бороться со всеми нарушителями мира. Затем мы все трое дали торжественное обещание «постараться привести дело в исполнение».
Увы, это было не так просто. Не прошло еще и одной недели, а Крэг уже должен был дать новые заверения ольстерцам, и Коллинз, снова очутившийся в дублинской атмосфере, произносил громовые речи относительно границ Ольстера. Бойкот Бельфаста южанами, прекращенный было 24 января, возобновился с новой силой.
В первых числах февраля шин-фейнеры устроили набеги на ольстерской границе, а беспорядки, разразившиеся одновременно с этим в Бельфасте, привели к тому, что в одну ночь было убито 30 чел. и ранено 70.
Поэтому, внося в парламент 16 февраля законопроект об ирландском Свободном государстве, я испытывал чувство немалого разочарования. Все члены парламента от Ольстера, пользовавшиеся большим влиянием в консервативной партии, открыто заявили, что они будут голосовать против законопроекта. Мне надо было действовать чрезвычайно осторожно. Все понимали, что заключение договора было необходимо, но все сомневались в том, будет ли он применяться. Не обошли ли нас? А может быть, мы вели переговоры с людьми, на которых нельзя положиться? Быть может, мы отдали все, что могли с своей стороны, не получив ничего, кроме паясничания другой стороны. Но что же еще можно было сделать в данный момент? Мне приходилось апеллировать к чувствам веры, надежды и законности.

«…Если вы желаете, чтобы Ирландия погрузилась в бессмысленный хаос беззакония и ее дела пришли в полное расстройство, – отложите этот законопроект. Если вы желаете, чтобы на границах Ольстера усиливалось кровопролитие, отложите этот законопроект. Если вы желаете, чтобы парламент нес на себе ответственность за мир и порядок в южной Ирландии, не имея в то же время никаких средств обеспечить его, и если вы желаете поставить ирландское временное правительство в такое же безвыходное положение, – отложите этот законопроект. Если вы хотите дать возможность опасным экстремистам, действующим в подполье и руководящимся чувством ненависти, подорвать государственный строй и ниспровергнуть правительство, которое всячески старается сдержать данное нам слово и поставить нас в такие условия, чтобы мы могли выполнить данные ему обязательства, – отложите этот законопроект. Если вы желаете провозглашать всему миру ежедневно и еженедельно, что Британская империя может вполне хорошо обходиться без всякого закона, – отложите этот законопроект. Но если вы хотите испытать ту политическую линию, которую парламент обещал проводить, и обеспечить свободу действий ирландским министрам, которым вы морально обязаны оказывать содействие, поскольку они честно ведут себя по отношению к вам, если вы хотите вернуть Ирландию из объятия хаоса и тирании в царство законности, если вы хотите логически и последовательно осуществлять намеченную вами политику, – вы ни на одну неделю не задержите принятия настоящего законопроекта…
Не должны ли мы сожалеть о том, что пошли на соглашение и подписали трактат?
…Сопоставьте положение обеих сторон. По моему мнению, ситуация радикально изменилась. В настоящее время перед судом мировых наций стоит уже не Британия, а Ирландия. Шесть месяцев тому назад нам приходилось оправдываться от взводимых на нас обвинений. В настоящее время ирландский народ, испытывавший, по его словам, 700-летний гнет, получил, наконец, возможность показать воочию, какое правительство он может создать в своей стране и какое положение он в состоянии занять среди прочих наций мира. По моему мнению, за последние шесть месяцев положение весьма улучшилось. Возьмите, например, Ольстер. Ольстер занимает ныне непоколебимую позицию не только в материальном, но и в моральном смысле. Как известно, некоторое время и я и другие люди, с которыми я тогда находился в связи, полагали, что Ольстер не обеспечивает своего собственного положения, а лишь мешает остальной Ирландии получить то, чего она хочет. Время это миновало. Ольстер принес жертву и отошел в сторону от прочей Ирландии, требует только тех свобод и гарантий, которые принадлежат ему по праву, и настаивает на своих неотъемлемых правах. В этом отношении его поддерживают и будут поддерживать вся сила и мощь Британской империи. Можно сказать, что в настоящий момент Ольстер чрезвычайно силен в моральном и материальном отношении.
Позиция имперского правительства также существенно улучшилась. Крайне желательно, чтобы в важных делах Британской империи нам не мешали эти долгие внутренние ирландские ссоры и чтобы верховный имперский авторитет укрепился и проявил большее беспристрастие».

Ольстерцы жаловались главным образом на тот пункт трактата, который касался регулирования будущих границ между севером и югом.

«Конечно, все эти споры о границах сводятся главным образом к спорам о границах Ферманага и Тайрона. Накануне мировой войны, мне помнится, мы собрались на заседание кабинета министров на Даунинг Стрит и в течение часа или полутора после провала конференции в Букингамском дворце рассуждали о границах Ферманага и Тайрона. Обе главных политических партии буквально вцепились друг другу в глотку. Все говорили о гражданской войне. Прилагались все усилия, чтобы разрешить вопрос и примирить спорящие партии. В конце концов спор удалось свести к вопросу об отдельных приходах и группах населения в Ферманаге и Тайроне. Тем не менее, даже после того, как удалось до такой степени смягчить разногласия, проблема казалась столь же неразрешимой, как и раньше, и ни та, ни другая сторона не желали согласиться на то или иное решение. Затем разразилась мировая война. Почти все существовавшие в мире учреждения были потрясены до оснований, и погибли целые великие империи. Вся карта Европы была перекроена. Взаимоотношения стран совершенно изменились. Мировоззрения людей, общий ход дел, группировка партий – все это подвергалось огромным и сильнейшим изменениям во время того потопа, который пронесся над миром. Теперь, когда наводнение схлынуло и воды возвращаются в свое прежнее русло, печальной памяти колокольни Ферманага и Тайрона снова выдвигаются на сцену. Ссора из-за этого вопроса является одним из тех немногих явлений, которые оказались незатронутыми пронесшейся над миром катастрофой. Это ярко характеризует то упорство, с каким ирландцы обеих спорящих партий ведут свои споры. Мы видим на этом примере, что как националистическая, так и оранжистская Ирландия имеют возможность подвергнуть испытанию самые жизненные нервы британской общественной жизни, и из года в год, поколение за поколением, они господствуют над этой могущественной страной, повергая ее в конвульсии…»

Наконец, я сказал в заключение:

«Ольстер должен пользоваться покровительством Британии. Ирландия должна иметь тот договор, который был с нею заключен, право на выборы собственного парламента и собственную конституцию. Сложный вопрос о границах будет разрешен при иных, более благоприятных условиях. На протяжении целых поколений мы вязли в ирландском болоте, но наконец, заключив договор, мы впервые вышли на открытую дорогу, правда, еще новую и неиспытанную, напоминающую еще узкую тропинку, но крепкую и надежную. Будем же идти по этой дороге решительно и осторожно, не теряя мужества и веры. Если Британия будет продолжать в этом духе, то может наступить день, не столь отдаленный, как мы думаем, когда оглянувшись, Британия увидит рядом с собой объединенную Ирландию, ставшую единой и дружественной нам нацией».

Последовавшие за законопроектом дебаты отразили в себе всю важность выдвинутого вопроса. Общее мнение было хорошо выражено в следующих словах Невилля Чемберлена:

«Что касается меня, то преступления не могут довести меня до такого раздражения, чтобы я изменил свои взгляды на тот путь, каким мы должны идти. Я полагаю, что в этот трудный момент мы должны не терять головы, не позволять себе увлекаться мерами, о которых мы можем впоследствии пожалеть, и облечь временное правительство всеми полномочиями, которые необходимы для того, чтобы оно прочно укрепилось и было в состоянии выполнить свои обязательства. Поступая таким образом, мы пойдем единственной дорогой, которая подает надежду на избавление от гражданской войны».

Законопроект собрал подавляющее большинство – триста два голоса против шестидесяти, – но большая часть депутатов, голосовавших за законопроект, чувствовали себя отвратительно, а меньшинство было доведено до ярости.
Для проведения законопроекта потребовалось больше месяца. В течение всего этого времени жестокие и подлые преступления, совершавшиеся в Ирландии, и очевидное бессилие ирландского правительства, – единственно возможного при данных условиях, – усугубляли недовольство и тревогу парламента и широкой публики.
В первых числах февраля произошли более серьезные беспорядки. Набеги на ольстерскую территорию завершились похищением нескольких северян. Для пополнения северных полицейских отрядов из Бельфаста в Эннискиллена был отправлен отряд, который по несчастной оплошности был послан через Клонз, находившийся на территории Свободного государства, вместо более долгого, но более безопасного пути по северной территории. Когда поезд прибыл в Клонз, то эти 19 человек, которых южане считали налетчиками, попали в засаду. Без всяких предупреждений 4 из них было убито, 8 ранено, а 7 взято в плен.
В то же время Коллинз засыпал меня протестами по поводу актов мести, еженощно происходивших в Бельфасте.
Этот печальный эпизод создал на всей пограничной полосе совершенно варварские взаимоотношения. По всей Ирландии происходили и многие другие преступления; преступлений этих было бы еще больше, если бы во всей южной Ирландии от террора не страдали как лоялисты, так и основная масса населения. В Бельфасте отбросы населения, принадлежавшие к обоим религиозным лагерям, вели друг с другом самую отвратительную по формам войну.
«До Типперэри, путь был долог», Начало известной английской солдатской песни. – Ред .

– но, по-видимому, мы все же добрались туда.

Черчиль – Коупу В настоящее время сэр Альфред Коуп. Смелый и чрезвычайно надежный представитель британского правительства, принимавший непосредственное участие в ведении переговоров о трактате и горячо стоявший за соглашение. – Прим. автора .


7 марта 1922 г .

«Меня многие спрашивают относительно Лимерика и Типперэри. Вы должны сообщить мне, что действительно делает временное правительство, указав при этом, должен ли я хранить втайне нашу информацию или нет. Намеревается ли временное правительство подавить лимерикский бунт или оно хочет вступить в переговоры и по-прежнему терпеть неповиновение? В газетах появились сообщения, что ирландские отряды отправлены из Дублина по неизвестному назначению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77