Румыны не могли сопротивляться, но вмешались германские власти, и через шесть недель был подписан мир. Румыния, исстрадавшаяся в конец, плененная и разоренная, получила наконец удовлетворение. 9 апреля Бессарабия провозгласила унию с Румынией при условии местной автономии. Непрерывное наступление германских войск в южной России заставило Советское правительство удовольствоваться словесным протестом.
Таково было зрелище анархии и хаоса, борьбы и голода, представшее перед западными империалистами в день перемирия; зрелище, налагавшее на них обязательства и предоставлявшее им благоприятные возможности.

ГЛАВА VI
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ПУНКТОВ

Президент Вильсон. – Четырнадцать пунктов. – Переговоры о перемирии. – Комментарий полковника Хауза. – Заседание 29 октября. – Отказ м-ра Ллойд-Джорджа. – Угрозы полковника Хауза. – Непреклонность премьер-министра. – Оговорки союзников. – Свобода морей. – Достижение соглашения. – Французский план. – Предварительные условия мира. – Миссия Вильсона. – Опасности промедления. – Пропасть.

В момент перемирия президент Вильсон достиг зенита своей власти и славы. После того как Соединенные Штаты на 32-й месяц кампании приняли участие в войне, он с большей страстью и с большей убедительностью, чем кто-либо, доказывал правоту союзнического дела. Он вступил в борьбу свежим, сохранял хладнокровие и казался бесстрастным судьей, провозглашающим свои решения среди страшного и безумного спора. Возвышаясь над всеми перипетиями конфликта, говоря величественно и просто, прекрасно умея играть на народных чувствах, располагая безмерной и еще неисчерпанной мощью, он казался измученным и усталым бойцам как бы вестником с другой планеты, ниспосланным для восстановления на земле свободы и справедливости. Слова его звучали как утешение для всех союзных народов и немало помогали заглушить разрушительную пацифистскую пропаганду во всех ее формах.
Во время войны отдельные союзные державы не раз делали заявление о преследуемых ими целях. В тяжелые январские дни 1918 г. как Великобритания, так и Соединенные Штаты снова постарались изложить свои требования в наиболее приемлемой форме, 8 января президент Вильсон произнес в Конгрессе речь, где упомянул те четырнадцать пунктов, которые, по его мнению, должны были быть основой американской политики. В этих «четырнадцати пунктах» прекрасно, если и в несколько общих выражениях, перечислялись главным образом те общие принципы, которые должны были осуществляться более или менее полно в зависимости от хода военных операций. Но во всяком случае они заключали в себе два непременных условия, – восстановление независимой Польши и возвращение Эльзас-Лотарингии Франции. Одобрение Соединенными Штатами этих двух чрезвычайно важных целей войны обозначало борьбу с Германией до победного конца и потому было воспринято с большим удовлетворением союзниками. Ни одно из союзных государств не останавливалось на деталях речи Вильсона и ни одно правительство не считало себя связанным им в каких бы то ни было отношениях, кроме разве тех общих чувств, какие она выражала. В то же время декларация президента сыграла весьма важную роль, укрепив единство западных демократических государств и вдохновив их на неуклонное продолжение войны. Кроме того, она способствовала развитию пораженческих и разрушительных движений среди населения неприятельских стран.
Когда 1 октября охваченный паникой Людендорф потребовал, чтобы германское правительство немедленно обратилось к союзникам с просьбой о перемирии, принц Макс Баденский обратился к президенту Вильсону, ссылаясь на эти четырнадцать пунктов. Вильсон ухватился за этот удобный случай, чтобы лично вести переговоры в этой первой и наиболее важной их фазе. Он использовал все преимущества своего положения как по отношению к неприятелям, так и по отношению к союзникам и таким образом взял на себя и выполнение всей задачи, и всю ответственность. Он отказался передать союзникам просьбы отчаявшегося врага, пока не убедится в их искренности. С немцами он держался чрезвычайно строго и мастерски пользовался оружием проволочек. Он заявил, что ни о каком перемирии не может быть речи, если «не будет дано абсолютно удовлетворительных гарантий того, что будет сохранено создавшееся ныне военное превосходство армий Соединенных Штатов и их союзников». Условия перемирия должны были быть выработаны командующими союзных армий. О мире нечего и говорить, пока Германия не лишится всякой возможности возобновить военные действия. Немцы должны сдаться беззащитными и безоружными на милость своих победителей. В течение того месяца, пока длились эти переговоры, по всему фронту шла непрерывная гигантская битва. Армии Соединенных Штатов потеряли свыше 100 тыс. человек убитыми и ранеными, а французские, британские и итальянские армии около 380 тыс. человек. Союзные армии продвигались непрерывно. Под двойным давлением войны и надежд на заключение мира германское сопротивление рухнуло. В конце месяца немцам пришлось пасть ниц перед президентом.
Вильсон вел эти переговоры так энергично и умело, что Франция и Великобритания, сперва несколько ошеломленные его самоуверенностью, предоставили ему вести их и в дальнейшем. Даже самые яростные враги немцев не могли бы найти никаких недочетов в его военной игре. Таким образом, на последних стадиях войны он говорил не только от имени США, но и от имени союзников. Он провозгласил высочайшие моральные принципы и в то же время заключил тяжелую для неприятеля сделку. Посмотрим же, в чем именно заключалась эта сделка.
Когда стало ясно, что центральные державы фактически разлагались и в отчаянии хватались за четырнадцать пунктов, предложения эти внезапно приобрели огромное практическое значение. К концу октября стало необходимым точно выяснить, что обозначали четырнадцать пунктов для друзей и врагов. Если бы немцы, вместо того чтобы просить о перемирии, начали мирные переговоры и в то же время продолжали войну, то смысл, который они и союзники придавали каждому из четырнадцати пунктов, был бы выражен в точной и конкретной форме. Но их крушение было столь стремительно, что они могли просить только о перемирии, а за то время, пока велись переговоры, они дошли до полного истощения и в конце концов пошли на условия, не оставлявшие им никаких средств защиты. Этот ход событий намного превзошел самые пылкие ожидания союзников. Победители оказались единственными истолкователями того значения, какое надо было придавать четырнадцати пунктам, между тем как побежденные естественно старались истолковать их в наиболее благородном и мягком смысле.
По инициативе предусмотрительного полковника Хауза американский посланник в Париже разработал комментарий к четырнадцати пунктам, одобренный президентом. Этот комментарий ныне опубликован полковником Хаузом. Это был чрезвычайно удобный документ, которым можно было пользоваться при всех случаях.
Так например пункт III говорил о «возможном устранении всех экономических барьеров и установлении одинаковых условий торговли для всех наций» . Американский комментарий мудро разъяснял, что этим не имелось в виду уничтожить пошлины, или специальные железнодорожные фрахты, или ограничение пользования портами, поскольку меры эти в одинаковой степени применялись по отношению ко всем. Относительно пункта IV: «необходимо дать и получить соответствующие гарантии того, что национальные вооружения будут сокращены до максимального предела, совместимого с внутренней безопасностью страны» , комментарий разъяснял, что «внутренняя безопасность страны» обозначала не только внутреннюю безопасность в полицейском смысле, но и охрану территории от иностранного вторжения. Пункт V предписывал «свободное, искреннее и абсолютно беспристрастное разрешение всех колониальных претензий, при строгом соблюдении того принципа, что при разрешении всех вопросов о суверенитете на интересы туземного населения будет обращаться такое же внимание, как и на справедливые притязания того правительства, права которого должны быть установлены» . По этому поводу комментарий говорил, что германские колонии не подлежат возвращению Германии, но что всякая получившая их держава должна действовать в качестве «опекуна туземцев» и выполнять свои административные функции под надзором Лиги наций. Пункт VI говорил об «эвакуации всей русской территории» и «предоставлении ей полной и беспрепятственной возможности самостоятельно установить ход своего политического развития и свою национальную политику» . При этом комментарий разъяснял, что под «русской территорией» отнюдь не подразумевалась вся территория, принадлежавшая бывшей Русской империи, и т. д.
29 октября на Кэ д'Орсэ состоялось совещание представителей Франции, Великобритании, Италии и США. Главными действующими лицами были Клемансо, Ллойд-Джордж, Бальфур, барон Соннино и полковник Хауз. Обсуждался вопрос о том, какой ответ должны были дать союзники на ноту президента Вильсона.
Ллойд-Джордж сказал, что в данном случае имелись два тесно связанные друг с другом вопроса. Во-первых, надо было определить точные условия перемирия. С этим условием был тесно связан и вопрос об условиях мира. При внимательном изучении нот, которыми обменялись президент Вильсон и Германия, оказывается, что перемирие заключается при предположении, что условия мира будут согласоваться с речами Вильсона. Немцы попросили перемирия именно на этих условиях; поэтому, если не будет дано определенного истолкования в противоположном смысле, союзники окажутся связанными мирными условиями, которые поставил президент Вильсон. Следовательно, прежде всего надлежит выяснить, приемлемы ли эти условия. Затем Ллойд-Джордж напрямик спросил полковника Хауза, рассчитывает ли германское правительство, что мир будет заключен на основе четырнадцати пунктов и прочих речей президента Вильсона? Полковник Хауз ответил утвердительно. Ллойд-Джордж сказал, что если союзники не выяснят своей позиции, то, соглашаясь на перемирие, они будут связаны указанными выше условиями.
Клемансо спросил, совещался ли президент Вильсон с британским правительством относительно поставленных им условий? Мнения Франции не запрашивали. А раз с ним не совещались, то он не видит никаких оснований считать себя связанным. В заключение он спросил, считает ли связанным себя британское правительство? Ллойд-Джордж ответил, что британское правительство еще не считает себя связанным, но если оно даст согласие на перемирие, не сделав соответствующих оговорок, то конечно, придется считать его связанным условиями президента Вильсона. Бальфур подтвердил его слова. Тогда Клемансо заявил: «Я желаю выслушать четырнадцать пунктов».
Был зачитан первый пункт.
«Полностью публикуемые мирные договоры, заключаемые открыто; после этих договоров не должно быть никаких частных международных соглашений какого бы то ни было рода, и дипломатия должна действовать совершенно открыто и в обстановке публичности».
Полковник Хауз после этого прочел извлечение из последней речи президента Вильсона, где указывалось, что этот пункт не запрещает тайных переговоров по поводу конфиденциальных и щекотливых вопросов и требует лишь, чтобы окончательные результаты таких переговоров делались достоянием гласности. Бальфур заметил, что это в сущности обозначает не воспрещение тайных переговоров, а воспрещение тайных договоров.
Затем был прочитан второй пункт.
«Абсолютная свобода плавания на морях как в мирное, так и в военное время, за исключением территориальной полосы и тех случаев, когда моря могут быть путем международного соглашения закрыты полностью или частично для того, чтобы вынудить соблюдение международных договоров».
Этот пункт относительно так называемой «свободы морей» естественно вызвал тревогу среди британских делегатов. Он, по-видимому, имел в виду благие цели, но к чему он фактически сводился? Обозначал ли он, что отменяется право блокады в военное время? Мы только что заканчивали войну, в которой блокада сыграла важную роль и помогла защитить свободу Европы и права США. Британский флот только что сокрушил подводную войну. Британские суда только что перевезли большую часть американской армии в Европу. Только благодаря нашему морскому могуществу мы спасли себя от вторжения и снабжали продовольствием наше население. В момент общей победы казалось странным слышать, что тот самый друг, которому мы помогали, требует, чтобы это важнейшее орудие защиты было ослаблено, если не совсем сломано. Из этого, конечно, не следовало, что условия будущей войны не заставят пересмотреть весь вопрос о тех правах, которыми пользуются воюющие стороны на море. Но теперь, когда после огромных и кровавых жертв неприятельский фронт был разбит французской и британской армией и когда Британия, охраняемая королевским флотом, благополучно выходила из величайшего конфликта, который когда-либо постигал человечество, вряд ли было своевременно требовать, чтобы мы в несколько дней, почти в несколько часов, согласились на формулу, которая является для нас вопросом жизни и смерти и может значить либо все, либо ничего.
Ллойд-Джордж сказал, что этот пункт он не может принять ни при каких условиях. Если бы он был в силе во время настоящей войны, то мы не имели бы никакой возможности осуществить блокаду. Разгрому Германии блокада содействовала почти в такой же степени, как и военные операции. Он, Ллойд-Джордж, предпочитает, чтобы Лига наций была окончательно учреждена до того, как будет обсуждаться пункт II. Но даже после образования Лиги наций он считает возможным только начать переговоры об этом. Этот вопрос он не намерен обсуждать с Германией. Заключение перемирия невозможно, если оно обязывает нас к принятию этих условий.
Клемансо и Соннино согласились с Ллойд-Джорджем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77