Глядишь, подозрения сами собой отпадут.
— Какие подозрения? Даже если тут все правда, законов, черт возьми, я не нарушал.
— Я не силен в законах Джорджии, особенно насчет разврата, но клятва в супружеской верности точно нарушена.
— Кончай трепаться, малый. Мужик ты или кто? Может, голубой? Или женатый?
Я перелистал распечатку.
— Ну и ну, Берт... Ты фонариком производил досмотр ее... потом своим жезлом... даже пистолет использовал... У тебя просто страсть к длинным твердым предметам. Только я не вижу, чтобы твой собственный предмет стал длинным и твердым...
Ярдли встал.
— Ну, берегись, господин хороший... Попробуй только высунуть нос с базы, — прошипел он и пошел к двери.
Я знал, что он не уйдет, и спокойно ждал, что будет дальше. Он вернулся к столу, взял стул, яростно крутанул и сел на него верхом. Я не знаю, что означает, когда переворачивают стул и садятся на него верхом. Может быть, стул, поставленный спинкой вперед, — средство обороны, может быть, защиты. На всякий случай я поднялся с места и присел на краешек стола.
— Берт, мне от тебя одно нужно — чтобы ты отдал мне вещдоки, изъятые в ее доме. Все без исключения. Вплоть до зубной щетки.
— Ты от меня ни хрена не получишь.
— Тогда я разошлю эти страницы из дневника по всем адресам, какие есть в телефонной книге Мидленда.
— Тогда я тебя прикончу.
Угрозы наметили выход из тупика.
— Предлагаю обмен вещдоками, Берт.
— На-кась выкуси. Там компромат на всю генеральскую братию. Хочешь, чтобы все полетели?
— У тебя только фото с масками на морде. У меня дневник.
— У меня, кроме того, пальчики по всему дому. Как сделаем снимки — сразу в ФБР их и в министерство.
— Вещи все еще в комнате?
— Не твое собачье дело.
— Ладно, а что, если нам костерок устроить? Для растопки положим листочки с описанием твоих подвигов. Может, даже спичек не понадобится.
Ярдли подумал.
— А на тебя можно положиться?
— Слово офицера.
— Как факт?
— Как факт. А на тебя?
— Ни в жизнь! Но мне не в жилу, если раззвонишь моей бабе и парню.
Я подошел к окну. Журналисты все еще толпились внизу, но полицейские оттеснили их ярдов на пятьдесят к дороге, чтобы они не мешали входу и выходу. Я размышлял над сделкой, которую предлагал Ярдли. Уничтожение вещественных доказательств грозит несколькими годами в Канзасе, но губить чужие жизни не входит ни в мои обязанности, ни в мои намерения.
Я подошел к Ярдли и сказал:
— Заметано.
Мы обменялись рукопожатиями.
— Вели своим ребятам покидать в грузовик мебель, шторы, ковры, видеопленки, фотографии, цепи, хлысты — словом, все до последней нитки, — и в городской мусоросжигатель.
— Когда?
— Как только я произведу арест.
— Когда это будет?
— Скоро.
— Сообщишь заранее?
— Нет.
— Знаешь, иметь с тобой дело — все равно что дрочить наждачной бумагой.
— Спасибо на добром слове. — Я отдал ему распечатку. — После костерка мы сотрем в компьютере эту дрянь. Можешь лично при том присутствовать.
— Ну вот, полегчало малость. Кажется, тебе можно доверять, парень, сразу видно офицера и джентльмена. Но если вдруг смошенничаешь, прикончу, ей-ей прикончу. Бог мне свидетель.
— Того же и я тебе обещаю. Поспи хоть сегодня спокойно. Конец виден.
Мы вернулись в кабинет.
— Скажи, чтобы мои личные вещи закинули в гостиницу.
— Всенепременно, парень.
При нашем появлении Синтия и Уэс Ярдли, сидевшие за столом, умолкли.
— Кажись, помешали? — хохотнул Берт.
Синтия посмотрела на старшего Ярдли, в ее взгляде ясно читалось: «Ну и свинья же ты!» Уэс встал и поплелся к двери.
— Что это у тебя? — спросил он, увидев в руках отца бумаги.
— Это?.. Новые армейские наставления. Надо прочесть. — Он повернулся к Синтии, приложил палец к шляпе: — Рад был встретиться, мэм. Держи меня в курсе, — бросил он мне на прощание.
Ярдли ушли.
— Бейкер нашла тебя?
— Да.
— Ну и как материал?
— Ярдли заслушался. — Я пересказал ей наш разговор с Бертом. — Компрометирующие фотографии и другие улики будут уничтожены, но чем меньше ты об этом будешь знать, тем лучше.
— Ты за меня не беспокойся. Не люблю.
— Я всегда беспокоюсь за своих сотрудников. Может случиться, что тебя будут допрашивать. Тебе не придется лгать.
— Ладно, поговорим потом... А этот Уэс не такой уж крутой, как делает вид.
— Они все делают вид.
— Страшно переживает, весь Мидленд верх дном переворачивает, чтобы разыскать убийцу.
— Наверное, считал, что Энн Кемпбелл — его личная собственность.
— Вроде того. Я спросила, разрешал ли он ей встречаться с другими мужчинами. Он ответил, что отпускал ее только на обеды, приемы и всякое такое. Сам он никогда не ходил с ней на официальные церемонии, где она общалась с «придурками офицерами». Это его слова.
— Это по мне.
— Догадываюсь. Только человека постоянно под слежкой не удержишь. Было бы желание...
— Следовательно, он понятия не имел, какими... какими нетрадиционными способами Кемпбелл делает себе карьеру.
— Вероятно, так.
— Если бы он узнал, что его папаша тоже пользуется... ему бы не понравилось.
— Мало сказать не понравилось бы...
— Господи, сколько же людей у меня на удочке...
— Не очень-то задавайся.
— И не думаю. Просто выполняю работу.
— Хочешь сандвич?
— Угощаешь?
— Само собой. — Синтия встала. — Хочу проветриться. Сбегать в клуб.
— Чизбургер, хрустящую картошечку и колу.
— Приведи тут все в порядок, — сказала Синтия и ушла.
Я вызвал Бейкер, отдал ей бумагу о переводе Далберта Элкинса и попросил перепечатать.
— Дадите мне рекомендацию в школу УРП? — спросила она.
— Это не так интересно, как кажется, Бейкер.
— Я правда хочу быть следователем по уголовным делам.
— Зачем вам это нужно?
— Очень уж увлекательная работа.
— Может быть, вам стоит поговорить с мисс Санхилл?
— Уже поговорила. Вчера. Она сказала, что скучать не придется. Много ездишь, встречаешься с разными интересными людьми...
— И сажаешь их за решетку...
— И еще сказала, что вы познакомились в Брюсселе. Как романтично!
Я промолчал.
— Мисс Санхилл поделилась, что получила назначение в Панаму на постоянную работу.
— Свеженького кофейку не принесете?
— Обязательно, сэр.
— Тогда все.
Бейкер ушла.
В Панаму...
Глава 25
В шестнадцать сорок пять позвонил полковник Фаулер. Я сказал Синтии, чтобы она подошла к параллельному телефону.
— Можете встретиться с моей женой в семнадцать тридцать у нас дома, с миссис Кемпбелл в восемнадцать ноль-ноль в доме Бомонов. Генерал готов принять вас в восемнадцать тридцать у себя в штабе.
— Напряженное расписание, — заметил я.
— Составлено так, чтобы сделать разговоры покороче.
— Я об этом и говорю.
— У всех трех лиц, с которыми вы желаете побеседовать, мало времени, мистер Бреннер.
— У меня тоже. Но, так или иначе, благодарю вас.
— Мистер Бреннер, вам не приходило в голову, что вы расстраиваете людей?
— Приходило.
— Похороны, как я уже говорил, завтра утром. Полагаю, что вам надо ввести в курс дела сотрудников ФБР. Затем можете присутствовать на траурной церемонии, если пожелаете, после чего вам следует уехать. Расследование будет закончено без вас, и убийца рано или поздно предстанет перед судом. Незачем устраивать состязание на скорость.
— Оно и не было состязанием на скорость, пока не вмешались болваны из Вашингтона.
— Мистер Бреннер, вы с самого начала предпочли действовать нахрапом, как Грант под Ричмондом, не сообразуясь ни с протоколом, ни с чувствами людей.
— Потому Грант и взял Ричмонд, что ни с чем не сообразовывался.
— Потому Гранта и не любят на Юге.
— Полковник, я с самого начала знал, что меня отстранят от дела, и меня, и вообще УРП. Со стороны Пентагона и Белого дома это политически верная акция, и да благословит Бог общественный контроль над военными. Но у меня еще осталось около двадцати часов, и я использую их по-своему.
— Как вам угодно.
— Я завершу расследование, причем таким образом, что армия избежит позора. В этом смысле не доверяйте ФБР и Главной военной прокуратуре.
— Воздержусь от комментариев.
— И правильно сделаете.
— Позвольте о другом, мистер Бреннер. Ваша просьба наложить арест на содержимое кабинета полковника Мура пошла наверх, в Пентагон, и была отклонена по соображениям национальной безопасности.
Лучшего соображения не придумаешь. Только странно, что в Вашингтоне хотят, чтобы я арестовал Мура, и в то же время не дают разрешения изучить его бумаги.
— Так всегда бывает, когда посылаешь запрос. Должны знать.
— Еще бы не знать! Больше я по официальным каналам не действую.
— Но в Пентагоне сказали, что, если вы произведете арест полковника Мура, они немедленно пришлют человека с соответствующими полномочиями, и тот поможет вам выборочно просмотреть бумаги. Но учтите, это не поездка на рыбалку. Вы должны знать, что ищете.
— Ясное дело. Мы это уже проходили. Если бы я знал, что ищу, то, вероятно, оно бы мне не понадобилось.
— Я сделал все, что мог. К какой степени секретности у вас допуск?
— Это секрет.
— Хорошо, я так и передам наверх. Тем временем Учебный центр посылает людей на Джордан-Филдз забрать все, что вы самовольно вывезли из кабинета капитана Кемпбелл. Ни против вас, ни против полковника Кента официальное обвинение не выдвигается. Но письма с рекомендацией вынести вам выговор уже в ваших личных делах... Надо подчиняться правилам, как мы все.
— Я подчиняюсь, когда знаю правила... правила игры.
— Вы не имели права изымать секретные материалы без разрешения.
— Кто-то катит на меня бочку, полковник.
— Не просто катит бочку — вас хотят утопить. Почему?
— Понятия не имею.
— Вы обращались с запросом в Уэст-Пойнт относительно капитана Кемпбелл?
— Обращался. Разве в запросе неуместные вопросы?
— По всей вероятности.
Я глянул на Синтию.
— Вы не могли бы поподробнее, полковник?
— Мне ничего неизвестно, кроме того, что они интересуются, зачем вы спрашиваете.
— Кто это «они»?
— Не знаю. Но вы, видимо, задели чувствительные струны, мистер Бреннер.
— Похоже, вы пытаетесь помочь мне, полковник.
— Если вдуматься, вы и мисс Санхилл — лучшие кандидатуры для такого дела, но вы не сумеете завершить его в отведенный срок, поэтому остерегайтесь. Рекомендую залечь на дно.
— Мы с мисс Санхилл не преступники, а следователи.
— Выговор — это предупредительный выстрел. Второй нацелен в сердце.
— Все верно, только второй выстрел сделаю я.
— Вы просто сумасшедший. Нам бы побольше таких... Надеюсь, ваша напарница сознает, в какую историю влипает?
— Боюсь, я сам этого не сознаю.
— Я тоже, однако, все пошло с вашего запроса в Уэст-Пойнт. Желаю здравствовать.
В трубке послышались короткие гудки.
— Ну и ну... — протянул я, глядя на Синтию.
— Значит, мы правильно сделали, что обратились в Уэст-Пойнт.
Я позвонил в Джордан-Фиддз и попросил к телефону Грейс Диксон.
— Грейс, я только что узнал, что к вам едут люди из Учебного центра забрать вещи капитана Кемпбелл. В том числе, разумеется, и компьютер.
— Знаю, они уже здесь.
— Проклятие!
— Не волнуйтесь. После разговора с вами я все скопировала на дискету... Вот они как раз уносят компьютер... Но до интересующих нас файлов им не добраться — паролей-то они не знают.
— Молодец, Грейс. Назовите мне пароли.
— Их три. Один — для личных писем, другой — для списка имен, телефонов и адресов любовников, третий — для дневника. Пароль для писем называется «Злые заметки», для списка имен — «Папины дружки», для дневника — «Троянский конь».
— Отлично... Берегите эту дискету как зеницу ока.
— Держу ее у сердца.
— Поспите сегодня с ней, ладно? Потом поговорим.
Затем я позвонил в Фоллз-Черч, через несколько секунд меня соединили с Карлом Хеллманом.
— Я слышал, что запрос в Уэст-Пойнт кого-то рассердил, а может, и напугал, — сказал я Карлу.
— Кто вам это сказал?
— Я спрашиваю: что вам удалось узнать?
— Ничего.
— Но это очень важно.
— Я делаю, что в моих силах.
— Что вы предприняли, Карл?
— Мистер Бреннер, я не обязан вам докладывать.
— Правильно, не обязаны. Но я просил вашей помощи, чтобы раздобыть эту информацию.
— Я позвоню, когда у меня что-нибудь будет.
Синтия сунула мне листок бумаги, на котором написала: «Его прослушивают».
Я кивнул ей. Голос Карла и вправду звучал как-то странно.
— Карл, скажите — на вас наседают?
— Наседать не наседают, но все двери захлопываются перед самым моим носом. Действуй без этой информации. Меня заверили, что она тебе не нужна.
— Понятно. Спасибо.
— Завтра или послезавтра увидимся.
— Поскольку моя просьба не обременяет вас, может, устроите административный отпуск мне и мисс Санхилл и зарезервируете авиарейс куда я захочу с открытой датой?
— В Пентагоне будут счастливы.
— И, пожалуйста, выкиньте эту долбаную бумагу насчет выговора. — Я повесил трубку.
— Объясни, пожалуйста, что происходит? — спросила Синтия.
— Похоже, мы открыли ящик Пандоры, вытащили оттуда банку с червями и кинули ее в осиное гнездо.
— Как-как? Повтори.
Повторять я не стал, а сказал:
— От нас все открестились. Ну да ладно, справимся одни.
— Ничего другого нам не остается. Но что все-таки случилось в Уэст-Пойнте?
— Карл уверяет, что это не имеет прямого отношения к убийству.
Синтия помолчала.
— Последнее время я вообще в нем разочаровалась. Никогда бы не подумала, что он даст задний ход.
— Я тоже.
Мы поговорили еще несколько минут, стараясь придумать куда еще сунуться, чтобы получить доступ к архивам Уэст-Пойнта. Потом я бросил взгляд на часы.
— Ого, пора ехать на Бетани-Хилл.
Мы уже собрались идти, как раздался стук в дверь, вошла специалист Бейкер с листом бумаги в руках и села на мое место.
— Присядьте, Бейкер, — сказал я саркастически.
Она глянула на нас и ответила спокойным, уверенным тоном:
— Вообще-то я не Бейкер, а уорент-офицер УРП Кифер. Я нахожусь здесь два месяца по тайному заданию полковника Хеллмана. Разбираю заявления о нарушении правил дорожного движения — мелочевка и не имеет никакого отношения к полковнику Кенту и к убийству. Полковник Хеллман приказал мне поступить в ваше распоряжение в качестве секретаря-машинистки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57