— Я рад вам. Навел о вас обоих справки — отзывы самые хвалебные. Нам выпала большая честь, что именно вы направлены на это задание.
— Это очень любезно с вашей стороны, — уклончиво произнес я.
Фаулер налил себе еще кофе.
— Итак, у вас есть главный подозреваемый — полковник Мур.
— Совершенно верно.
— Почему вы его подозреваете?
— Есть доказательства, что он был на месте происшествия.
— Понятно... Но прямых улик, что убил именно Мур, нет?
— Нет. Весьма вероятно, что он был там до совершения убийства или после него.
— А у вас нет свидетельств, что там побывал кто-то еще?
— Убедительных — нет.
— Разве это не означает, что он основной подозреваемый?
— Да, означает... на данный момент.
— Если он сам не выступит с признанием, вы выдвинете против него обвинение?
— В таких случаях я могу только рекомендовать. Окончательное решение относительно обвинения будет принимать Вашингтон.
— Мне кажется, ваши отчет и рекомендации станут решающим фактором.
— Это будет единственным фактором, поскольку ни у кого другого нет ключа к случившемуся... Я должен вот что сказать, полковник. Слухи о связях Энн Кемпбелл касаются даже прокурора части и других лиц, которые могут быть недостаточно объективными. Мне ни в коем случае не хочется сеять семена недоверия. Я только передаю то, что слышал.
— От кого?
— Этого я, к сожалению, не могу сказать, но источник надежный, и вы знаете, как широко распространилась эпидемия. Дезинфицировать свой дом, Форт-Хадли, вам самим не удастся. Многим слишком трудно отмыться. Но может быть, нам с мисс Санхилл это под силу.
— Я как раз об этом разговаривал с генералом Кемпбеллом, когда вы приехали. Возник ряд новых обстоятельств.
Не люблю новых обстоятельств, ничего хорошего они не обещают.
— Каких же?
— Министерство юстиции провело совещание, на котором присутствовали Главный военный прокурор, ваш начальник полковник Хеллман и другие заинтересованные лица. Принято решение назначить на это расследование людей из ФБР.
Черт, подумал я и сказал:
— Ну что ж, может, оно и к лучшему, что ликвидировать последствия происшествия придется не мне. Вы и все остальные понимаете, к чему это может привести.
— Это они с перепугу. Никто в Пентагоне понятия не имеет, как важно ликвидировать последствия, и потому там не стали возражать. Правда, в последний момент был достигнут компромисс... — Ни Синтия, ни я не потрудились спросить, какого рода компромисс, поэтому Фаулер продолжат: — Вы оба продолжаете вести расследование до полудня завтрашнего дня. Если к тому времени вы не произведете ареста подозреваемого и не представите соображения относительно обвинения, то передаете свои полномочия людям из ФБР и остаетесь при них консультантами.
— Понятно... — протянул я.
— Следственная бригада собирается сейчас в Атланте. Она состоит из фэбээровцев, нескольких человек из Главной военной прокуратуры, кое-кто из министерства юстиции и ваши коллеги из Фоллз-Черч.
— Десант, конечно, разместится, на базе, в гостинице для приезжих.
Полковник Фаулер натянуто улыбнулся:
— Нам этот десант, естественно, ни к чему, да и вам тоже. Но если вдуматься, такая акция неизбежна.
— Полковник, капитанов в мирное время не каждый день убивают, это понятно, — сказала Синтия, — но такое количество народа — это что-то сверхъестественное, отдает журналистикой, а не следственной наукой.
— Этот вопрос поднимался. Но реальность такова, что это была женщина, ее изнасиловали, и она была дочерью генерала Кемпбелла... Несмотря на принцип равной справедливости, некоторые получают ее побольше, — добавил он.
— Я отдаю себе отчет в том, что решение принято без вашего участия. И все же не могли бы вы поговорить с генералом Кемпбеллом о том, как бы отменить его или по крайней мере изменить?
— Это уже сделано, отсюда и компромисс. Вы были отстранены от дела вчера в двадцать три ноль-ноль. Генерал Кемпбелл и полковник Хеллман добились отсрочки решения. Они аргументировали тем, что вы близки к завершению задания. Поэтому если у вас есть неопровержимые доказательства причастности полковника Мура, арестуйте его, мы возражать не будем.
Я немного подумал. Получается, что Мур — самый популярный кандидат в козлы отпущения. Почему бы и нет? Человек он чокнутый, занимается какими-то странными засекреченными изысканиями, одевается неряшливо, генералу Кемпбеллу, по словам Кента, не нравились отношения между ним и его дочерью, у Мура нет значительных наград, и вообще его не любят. Даже полицейский капрал рад-радехонек затравить его. Словом, Мур сам лезет в петлю, уткнувшись носом в книжку с ницшеанскими бреднями.
— Ну что же, — сказал я, — у меня есть еще тридцать часов. Постараюсь их использовать.
Полковник Фаулер ждал от меня, по-видимому, другого ответа.
— Что вас удерживает? Если есть доказательства — действуйте.
— Маловато их, полковник.
— Судя по всему, вполне достаточно.
— Это вам полковник Кент сказал?
— Да... Кроме того, вы сами утверждаете, что полковник Мур был на месте преступления.
— Но остается несколько вопросов, — объяснил я. — Нестыковка во времени, неясность мотива, характер самого преступления. У меня есть основания полагать, что полковник Мур так или иначе связан с тем, что произошло, но я не могу с уверенностью утверждать, что он действовал один и злонамеренно, не могу обвинить его в убийстве. Арестовать и спихнуть дело в суд — проще простого. Нет, надо еще поработать.
— Понимаю вас. Как вы думаете: он признается?
— Сначала надо допросить.
— Когда собираетесь это сделать?
— Обычно я допрашиваю, когда мы оба — я и подозреваемый — созрели. Не исключаю, что в данном случае я отложу допрос до последней минуты.
— Хорошо. Вам нужна помощь нашего УРП?
— Мне сказали, что майор Боуз тоже был любовником погибшей.
— Это слухи.
— Допустим. Но если я... Нет, полковник, если об этом спросите вы, он, может быть, скажет вам правду. В любом случае нам ничего не известно наверняка, и потому у него нет права участвовать в расследовании. Помощь его людей мне тоже не нужна.
— Понимаю, мистер Бреннер, но малообоснованное обвинение, даже признание в половой связи с жертвой не лишает автоматически майора Боуза такого права.
— По моему мнению, лишает. Более того, он автоматически попадает во вторую или третью очередь подозреваемых — пока не докажет свое алиби... Поскольку мы коснулись этой темы, могу я начать наше официальное собеседование, полковник?
Недрогнувшей рукой Фаулер налил себе еще кофе. Солнце поднялось еще выше, и на веранде сделалось жарче. В животе у меня бурчало от кофе и отсутствия чего-либо более существенного, и голова была не такая ясная, как хотелось бы. Я посмотрел на Синтию — она выглядела лучше, чем мне показалось полтора часа назад. Но поскольку предельный срок — завтрашний полдень, то приходится выбирать между сном, едой, сексом и работой. Вступает в действие второй вариант.
— Позвольте предложить вам завтрак?
— Нет, полковник, спасибо.
— Тогда открывайте огонь.
Я открыл огонь.
— Вы спали с Энн Кемпбелл? — спросил я.
— Нет.
— Знаете ли вы тех, кто спал?
— Полковник Кент сам признался в этом. Других имен называть не буду, чтобы они не попали в ваш список подозреваемых.
— Хорошо, перейдем к этому списку... Знаете ли вы, у кого мог быть мотив для убийства?
— Нет, не знаю.
— Вам было известно, что помощник генерала Кемпбелла, лейтенант Элби, был увлечен Энн?
— Да, известно; внимание к дочери своего начальника — что тут необычного или неприличного? Оба молоды, привлекательны, офицеры. Из таких получаются отличные семейные пары... И я уважаю его за выдержку.
— А Кемпбелл отвечала ему взаимностью?
Полковник Фаулер секунды две подумал, прежде чем ответить.
— Энн не знала, что это такое — отвечать мужчине взаимностью. Она сама начинала знакомства и сама же прекращала их.
— Неожиданное с вашей стороны заявление, полковник.
— Бросьте, мистер Бреннер, вам не хуже меня все известно. Я не собираюсь обелять репутацию Энн Кемпбелл. Она была... не могу подобрать слова... не соблазнительница и не совратительница, нет... И не то чтобы примитивная потаскушка... — Он повернулся к Синтии: — Помогите найти слово.
— Я думаю, что лучше всего определить ее словом «мстительница», — сказала Синтия.
— Мстительница?
— Она вовсе не была жертвой слухов и сплетен, в чем нас пытаются убедить, не предавалась распутству в общепринятом смысле и не страдала нимфоманией. Она использовала свои чары и тело для того, чтобы мстить. И вы это прекрасно знаете, полковник.
Фаулеру не понравилась эта характеристика. Очевидно, Кент передал ему отредактированную версию того, что он поведал нам, умолчав, что половая жизнь Энн Кемпбелл имела определенную цель — выставить папочку последним ничтожеством.
— Да, она ненавидела армию! — вырвалось у Фаулера.
— Она ненавидела своего отца, — поправила его Синтия.
Первый раз на протяжении всего разговора полковник растерялся. Мужик он стойкий, его меч и доспехи были испытаны в сражениях, и вот Синтия сказала, что тыл у него незащищен.
— Генерал всей душой любил дочь, — медленно заговорил он. — Поверьте, это так. Но Энн была одержима какой-то беспричинной ненавистью к отцу. Я консультировался у одного знакомого психиатра, и хотя точно проследить механизм этого явления невозможно, он сказал, что у дочери генерала, вероятно, одна из промежуточных форм расстройства психики.
— Из того, что нам известно, не такая уж промежуточная, — заметила Синтия.
— Разве разберешь, что они говорят, эти медики?
Я не все понял, но смысл сводится к тому, что дети высокопоставленных и влиятельных людей, которые пытаются следовать по стопам отца, часто разочаровываются, потому у них наступает период сомнения в собственной значимости. Затем у них появляется желание доказать себе и другим, что они чего-то стоят. Чтобы не вступать в прямое соперничество с отцом, они берутся за дело, далекое от его профессии, поэтому многие из них, как сказал мой знакомый, становятся социальными работниками, учителями, сиделками, людьми других душеспасительных занятий... включая психологию.
— Ничего себе, душеспасительное занятие — психологическая война, — заметил я.
— Соглашусь с вами, но вот здесь и начинается исключение из правила. Психиатр, с которым я консультировался, утверждает, что если сын или дочь начинает работать в той же области, что и отец, то часто это происходит потому, что они хотят причинить ему вред. Им трудно соперничать с отцом, они не хотят или не могут идти своей дорогой и ведут, образно выражаясь, партизанскую войну — от мелких беспокоящих стычек до крупных диверсионных актов... Для них это единственный способ отомстить, вы верно подметили, мисс Санхилл, за обиды, якобы нанесенные им. В этом смысле капитан Кемпбелл находилась в уникальном положении. Отец не мог уволить ее, она выстроила надежную линию обороны. Многие дети, испытывающие отрицательные чувства в отношении отца, ведут, как сказал мой психиатр, беспорядочную половую жизнь, пьют, играют, совершают всякие антиобщественные действия, чтобы скомпрометировать влиятельного отца. Капитан Кемпбелл, вероятно, пользуясь своими познаниями в психологии, пошла еще дальше — стала совращать мужчин из отцовского окружения. — Фаулер подался вперед. — Надеюсь, вы понимаете, что поступки Энн не поддаются разумному объяснению и не связаны с отношением генерала к ней. У каждого из нас есть воображаемые враги. А когда таким врагом оказывается отец, самая горячая родительская любовь и забота не могут вытравить идею фикс из головы сына или дочери. Энн была нездорова, нуждалась в медицинской помощи, но не получала ее. Мало того, этот сукин сын Мур только раздувал пламя ее неприязни в своих интересах. Думаю, ему хотелось посмотреть, как далеко она зайдет, наблюдать за ней, как за подопытным кроликом, и контролировать события.
Наступило длительное молчание, потом Синтия сказала:
— Неужели генерал не мог принять какие-либо решительные меры? Не похоже на человека, который вывел танковую дивизию к Евфрату.
— Ну, это было нетрудно, обуздать Энн — куда сложнее. Еще год назад генерал подумывал об этом, но наш специалист-консультант рекомендовал воздержаться. Генерал мог добиться перевода Мура в другое место или, например, приказать Энн пройти курс лечения, на что он, как ее командир, имел полное право, но это могло осложнить ситуацию, поэтому он решил положиться на естественный ход вещей.
— Кроме того, бороться с Муром и дочерью, пользуясь своим положением и званием, означало бы признать, что проблема существует. А это могло отразиться на его карьере, — заметил я.
— Ситуация сложилась очень деликатная. Миссис Кемпбелл, мать Энн, считала, что предпринимать ничего не нужно и дочь одумается, но генерал все-таки решил действовать... Это произошло неделю назад. Увы, было поздно.
— И как же он решил действовать? — спросил я.
Полковник Фаулер помедлил.
— Остальное уже не имеет отношения к происшествию.
— Позвольте мне самому это решить.
— Ну хорошо... если вы настаиваете. Несколько дней назад генерал предъявил дочери ультиматум. Точнее, предложил ей на выбор три условия. Первое — уволиться из армии. Второе — оставить Учебный центр и пройти курс лечения по его усмотрению. Если Энн не примет ни одно из этих условий, он поручит прокурору части расследовать ее поведение и передать материалы в трибунал.
Я чувствовал, что ультиматум — если Фаулер говорил правду — ускорил ход событий, которые привели к трагической развязке.
— Как Энн реагировала на этот ультиматум?
— Она сказала отцу, что ответит в течение двух дней, но не успела. Ее убили.
— Может быть, это и был ее ответ.
Фаулер весь встрепенулся:
— Что вы хотите этим сказать?
— Подумайте, полковник.
— Неужели то, что полковник Мур помог ей совершить это дикое самоубийство?
— Может быть... Скажите, не было ли в прошлом какого-либо события, которое объясняло бы ее вражду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57