— Мистер Бреннер, о вашем главном подозреваемом, полковнике Муре, не говорили, что он является ее любовником. У него не было резона затыкать ей рот, но он мог иметь другие мотивы. На них-то, по-моему, вам и следует сосредоточиться, чтобы произвести арест.
— Это я не упускаю из виду, полковник. Как полевые командиры в пехотных и танковых частях, во время наступления я движусь по разным направлениям и прибегаю к различным маневрам: разведка, ложная атака, главный удар, прорыв, окружение. Помните, «Окружай и добивай»?
Фаулер иронически усмехнулся:
— Отличный способ распылить ресурсы и потерять инициативу. Все силы в один кулак и — вперед! Все остальное — для классных занятий по тактике.
— Может быть, вы и правы, полковник... Да, чуть не забыл. В то утро вы, случайно, не видели в штабе дежурного сержанта? Его зовут Сент-Джон.
— Нет, не видел. Позднее узнал, что оборону, так сказать, держал дежурный капрал. Первый же прибывший в штаб офицер учинил там разгон. Капрал говорил, что несколько часов назад сержант куда-то уехал и где тот сейчас, он не знает. И где главный по вахте, тоже не знает. Мне ничего не доложили, и я был не в курсе. Майор Сандерз наугад позвонил в военную полицию, и там ему сообщили, что сержант Сент-Джон взят под стражу, но не объяснили, за что. Обо всем этом я узнал около девяти утра и немедленно доложил генералу. Генерал приказал мне следить за развитием событий.
— И никому не пришло в голову задаться вопросом, где капитан Кемпбелл?
— Н-нет... Оглядываясь сейчас назад, понимаешь, что все связано между собой. А тогда я, видимо, подсознательно исходил из того, что капитан Кемпбелл оставила вместо себя сержанта и отлучилась пораньше. Сержант оставил вместо себя капрала и тоже отлучился, может быть, домой, чтобы проверить, как там его жена. Обычное дело: военнослужащему на дежурстве вдруг взбредет в голову, что жена ему изменяет, он оставляет свой пост и мчится домой. К сожалению, это одна из проблем нашей армейской жизни.
— Да, я в свое время столкнулся с двумя убийствами и одним тяжелым увечьем вследствие самовольной отлучки.
— Значит, вы понимаете... Итак, мне было известно, что сержант Сент-Джон попал в руки полиции, но я не стал торопиться с выяснением обстоятельств его задержания. Было ясно, что проступок сержанта вызван отсутствием капитана Кемпбелл, и я надеялся, что все уладится само собой. Никто не мог подумать, что задержание сержанта было, как мы все потом узнали, одним из звеньев в цепочке событий.
Звучало это вроде бы убедительно, хотя если вникнуть, то в рассуждениях были и уязвимые места.
— Вы сказали, что накануне вечером допоздна работали в штабе.
— Да.
— Вы видели капитана Кемпбелл, когда она явилась принять смену?
— Нет, мой кабинет находится на первом этаже, рядом с кабинетом генерала. А дежурные офицер и сержант используют большое помещение канцелярии на втором этаже. Мне нет необходимости видеть офицера, заступающего на дежурство. Вы удовлетворены, мистер Бреннер?
— Все, что вы сейчас сказали, вполне разумно. А удовлетворен я буду лишь тогда, когда перепроверю факты. Таковы мои обязанности, полковник, я не могу поступить иначе.
— Уверен, что вы обладаете определенной степенью свободы, мистер Бреннер.
— Самой минимальной. Шаг вправо, шаг влево. А сделал лишний, жди нахлобучки от полковника Хеллмана. Под орех разделает любого, кто трясется перед старшим по званию и боится провести допрос как положено.
— Такой строгий?
— К сожалению.
— Я передам ему, что вы отлично поработали и не тряслись от страха.
— Благодарю вас, полковник.
— И вам нравится ваша работа?
— Привык. Но вот сегодняшняя не нравится, как, впрочем, и вчерашняя.
— Значит, у нас есть что-то общее.
— Надеюсь.
Мы помолчали с минуту. Кофе давно остыл, но мне было все равно.
— Полковник, не могли бы вы сегодня устроить нам встречу с миссис Кемпбелл?
— Постараюсь.
— Если она настоящая боевая подруга, то поймет, что это необходимо. И сегодня же хотелось бы повидать генерала Кемпбелла.
— Хорошо, устрою. Где вас искать?
— Боюсь, мы весь день будем в разъездах. Просто оставьте сообщение в военной полиции. А где будете вы?
— У себя, в штабе.
— Приготовления к похоронам закончены?
— Да. Гроб с телом покойной после отбоя будет установлен в церкви. Желающие проститься могут сделать это сегодня вечером и завтра утром. В одиннадцать часов в церкви состоится панихида, затем гроб перевезут на Джордан-Филдз для траурной церемонии. После нее гроб с телом самолетом будет доставлен в Мичиган для погребения в семейном склепе Кемпбеллов.
В личных делах кадровых офицеров обычно имеется завещание, часто содержащее пожелания по захоронению, поэтому я спросил:
— Такова воля покойной?
— Этот вопрос имеет отношение к расследованию?
— Думаю, что дата составления завещания и дата написания указаний для похорон имеют значение.
— Завещание и бумага с последним пожеланием составлены за неделю до отбытия капитана Кемпбелл в Персидский залив, что естественно. Для вашего сведения: она пожелала быть похороненной в семейном склепе и своим душеприказчиком назначила брата Джона.
— Благодарим вас, полковник, — сказал я в заключение. — Вы были чрезвычайно любезны и во многом помогли нам. — Хотя и пытался пудрить мозги, добавил я про себя.
Старшие по званию первыми садятся для разговора и первыми встают после него. Я сидел и ждал, когда он поймет, что я закончил, но вместо того чтобы подняться и проститься, полковник Фаулер неожиданно спросил:
— Вы не нашли в ее доме ничего такого, что повредило бы репутации других и ее самой?
Наступил мой черед сыграть в застенчивость и недогадливость.
— Что именно?
— М-м... ну, дневники, фотографии, письма... Вы понимаете, о чем я.
— Если бы моя тетушка, старая дева, одна провела целую неделю в доме капитана Кемпбелл, то и тогда она не нашла бы ничего предосудительного, включая даже музыку.
Это была правда, потому что тетушка Джин при всей своей пронырливости не обладала пространственным воображением.
Полковник поднялся с места, мы тоже.
— Значит, вы недоглядели. У нее была привычка все документировать. Это входило в курс ее обучения как психолога. Она не хотела полагаться на память, когда дело касалось любовных утех в каком-нибудь паршивом мотеле или в служебном кабинете. Копните поглубже.
— Непременно, сэр.
Честно скажу, мне не нравились замечания подобного рода от Кента и Фаулера, Наверное, Энн Кемпбелл стала для меня чем-то большим, нежели очередная потерпевшая. Скорее всего я отыщу ее убийцу, должен найтись человек, который выяснит, почему Энн сделала то, что сделала, и объяснит это Кенту, Фаулеру и всем остальным. Жизнь Энн Кемпбелл не нуждалась в оправдании и сетованиях — она нуждалась в разумном объяснении и, может быть, взывала к возмездию.
Полковник Фаулер проводил нас до двери, очевидно, сожалея, что он разговаривал по телефону и нас встретила миссис Фаулер. Мы обменялись рукопожатиями, и я спросил:
— Кстати, нам не удалось найти уэст-пойнтское кольцо капитана Кемпбелл. Она его носила?
— Не обращал внимания.
— На ее пальце мы заметили светлый ободок.
— Значит, носила.
— Знаете, полковник, если бы я был генералом, мне хотелось бы иметь вас своим адъютантом.
— Если бы вы были генералом, мистер Бреннер, я был бы нужен вам в качестве адъютанта. Всего доброго.
Зеленая дверь затворилась, мы пошли по дорожке к улице.
— Мы, кажется, на пороге открытия какого-то большого секрета Энн и ее папочки, — сказала Синтия. — Но дальше — стена.
— Да, но мы знаем, что секрет существует, и меня не обманет весь этот треп о воображаемой несправедливости и беспричинной ненависти.
— Меня тоже.
Я уселся в машину и сказал:
— У жены Фаулера странный вид. Ты не заметила?
— Заметила.
— И за ним самим надо следить.
— Обязательно.
Глава 22
— Завтрак или психология? — спросила Синтия.
— Психология. Закусим полковником Муром.
Напротив каждого дома на Бетани-Хилл у дороги стоят белые указатели с черными надписями. Ярдах в ста от дома полковника Фаулера мы увидела табличку, на которой было написано «Полковник и миссис Кент».
— Интересно, где будет жить Кент через месяц? — сказал я.
— Надеюсь, не в Левенуэрте, штат Канзас. Мне даже жаль его.
— Люди сами выбирают свою судьбу.
— Имей хоть немножко сострадания, Пол.
— Постараюсь. Судя по масштабам морального разложения, здесь скоро пойдет волна внезапных отставок, увольнений, переводов, может быть, разводов, зато — если повезет — никаких судилищ за поступки, недостойные офицера. В Левенуэрте потребуется целое крыло для возлюбленных Энн Кемпбелл. Представь картину: два десятка бывших военных томятся в своих одиночках...
— Ты, кажется, настроился на обличительную волну. Я тебя умоляю...
— Ты права, извини.
Мы выехали из Бетани-Хилл и влились в вереницу личных автомобилей, грузовиков с людьми и грузами, школьных автобусов, штабных машин. Повсюду виднелись группы марширующих солдат. Тысячи мужчин и женщин напоминали обычное население любого небольшого городка в восемь часов утра и все же неуловимо и глубоко от него отличались. Гарнизонная служба на территории Штатов в мирное время скучна, но когда идет война, то находиться в таком месте, как Форт-Хадли, лучше, чем на передовой, хотя и не намного.
— Некоторые плохо ориентируются во времени, — сказала Синтия. — Я чуть было не поверила в версию полковника Фаулера насчет последовательности событий, хотя в смысле времени он путался.
— Лично я думаю, что он сделал тот звонок гораздо раньше.
— Подумай, о чем ты говоришь, Пол!
— Говорю о том, что он уже знал, что Энн мертва. Он позвонил для того, чтобы создать впечатление, будто она жива и опаздывает к завтраку. Но он не предвидел, что мы попадем к ней в дом до указанного времени.
— Объяснение правдоподобное. Однако откуда Фаулер узнал, что Кемпбелл мертва?
— Тут возможны три версии. Ему кто-то сказал, он каким-то образом обнаружил ее тело и третья: он сам и убил.
— Он не убивал! — убежденно возразила Синтия.
— Тебе он, вижу, понравился.
— Да, понравился. Фаулер не похож на убийцу.
— Все мы убийцы.
— Это неправда!
— Хорошо-хорошо. Но если все-таки допустить это, ты догадываешься о его мотивах?
— Главный мотив — оградить генерала и вырвать с корнем заразу в части.
— Да, альтруистический мотив мог подвигнуть такого человека, как полковник Фаулер, на жуткий поступок. Но у него могли быть и более личные мотивы.
— Возможно. — Синтия свернула на дорогу, ведущую к Учебному центру.
— Если мы не уличим полковника Мура по его вьющимся волосам, Фаулер займет более высокое положение в моем списке подозреваемых. Тот злополучный звонок — достаточное основание. Я уже не говорю о том, какой испуганный вид был у миссис Фаулер.
— Как далеко мы зайдем с Муром?
— До порога.
— Ты думаешь, что еще не время расспросить его о волосах, пальчиках и шинах?
— Пока в этом нет необходимости. Мы хорошо поработали тут, и незачем делиться с ним нашим успехом. Пусть своими разговорами выкопает себе яму поглубже.
Синтия проехала мимо арки с надписью «Посторонним вход воспрещен». Охраны не было, но навстречу нам полз полицейский джип.
Мы остановились перед главным зданием Учебного центра, поблизости от вывески «Служебная парковка». Я заметил серый «форд-ферлейн», очевидно, принадлежавший Муру.
Мы вошли в здание. Из-за конторки поднялся сержант:
— Чем могу служить?
Я показал ему удостоверение.
— Проводите нас, пожалуйста, в кабинет полковника Мура.
— Я позвоню ему, шеф, — ответил сержант.
Не люблю эту неофициальную форму обращения к уорент-офицеру, и потому я слегка повысил голос:
— Вы плохо слышите, сержант? Проводите нас в его кабинет.
— Есть, сэр. Следуйте за мной.
Мы шли длинным гулким коридором вдоль стены цвета плесени. Пол не был даже устлан каменными плитами, а просто залит грязно-серым бетоном. Каждые пять ярдов попадалась распахнутая стальная дверь, ведущая в небольшое помещение, где за металлическими столами трудились лейтенанты и капитаны.
— Это тебе не Ницше, а что-то от Кафки.
Сержант глянул на меня, но промолчал.
— Когда прибыл полковник? — спросил я.
— Минут десять назад.
— Серый «форд-ферлейн» перед зданием — его?
— Так точно, сэр... Это по поводу убийства Кемпбелл?
— Уж конечно, не по поводу нарушения правил парковки.
— Понимаю, сэр.
— Где кабинет капитана Кемпбелл?
— Напротив кабинета полковника Мура. Там сейчас ничего нет.
Дверь с табличкой «Полковник Мур» оказалась в самом конце коридора.
— Доложить о вас? — спросил сержант.
— Не надо. Вы свободны, сержант.
Он неуверенно начал:
— Я...
— Да?
— Надеюсь, вы найдете этого типа, — сказал сержант и зашагал по коридору.
Синтия открыла дверь с табличкой «Капитан Кемпбелл», и мы вошли внутрь. Кабинет был пуст, только на полу лежал букетик цветов, без записки.
Мы осмотрелись и вышли. Я постучал в кабинет Мура.
— Входите, входите, — откликнулся он.
Мы вошли. Полковник Мур сидел, сгорбившись над столом, и не поднял головы. Кабинет был просторный, но такой же мрачный, как и все остальные, мимо которых мы шли. По правую руку у стены стояла картотека, по левую руку — небольшой стол для заседания, в углу — открытый металлический шкаф, где висела куртка полковника. Напольный вентилятор гнал по комнате воздух, шевеля бумаги, приклеенные к стене. Возле письменного стола стоял бумагорезательный аппарат — основной символ положения государственного служащего.
Полковник поднял глаза.
— В чем дело? А-а... — Он огляделся, словно недоумевая, откуда мы взялись.
— Простите, что нагрянули без предупреждения, полковник, но были рядом и вот решили... Позвольте присесть?
— Ничего, садитесь. — Мур жестом указал на два стула перед его столом. — Буду признателен, если в следующий раз вы сообщите заранее, что хотите меня видеть.
— Хорошо, сэр, в следующий раз мы сообщим заранее, когда захотим видеть вас в помещении военной полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57