Поле оказалось мало для послевоенных армейских ВВС, но оно гораздо больше, чем нужно нынешней армии с ее скромной авиационной составляющей, и в силу обширной площади не годится для обучения личного состава. Короче, если бы этот огромный военный комплекс, включающий Хадли и Джордан-Филдз, принадлежал «Дженерал моторс», то половину его перевели бы в Мексику, а другую просто закрыли. Но поскольку в армии не подводят баланса прибылей и убытков, то конечный ее продукт, национальная безопасность — такая же абстракция, как и спокойствие духа, — поистине бесценен. В действительности же Хадли и Джордан-Филдз являются всего лишь правительственными проектами для поддержания экономики штата. Что создано во времена военного бума, дает дивиденды и в мирное время.
Мы проехали мимо бетонированной площадки, на которой стояли два вертолета и три самолета-корректировщика, и приблизились к строению номер три. Перед ним была припаркована штабная машина Кента и сине-белый «форд» с полицейскими эмблемами. На дверце «форда» золотистый щит с надписью: «Шеф полиции Мидленда».
— Это машина шефа Ярдли. Я однажды имела с ним дело. А ты?
— Не имел и не собираюсь иметь.
Мы вошли в просторное, вытянутое в длину помещение ангара. Первое, что мне бросилось в глаза, — «БМВ-325» с откинутым верхом; очевидно, машина Энн Кемпбелл. В дальнем конце склада на ковровом покрытии, содранном из ее коттеджа, была расставлена согласно покомнатному плану мебель. Неподалеку располагалась также обстановка служебного кабинета капитана Кемпбелл. Подойдя поближе, я увидел длинный стол, на котором лежали поляроидные фотографии ее коттеджа и кабинета. Вокруг стояли несколько полицейских, а посредине полковник Кент и человек в ковбойской шляпе — вероятно, шеф городской полиции Ярдли. Это был толстый мужчина в коричневом поплиновом костюме, едва сходившемся на нем. Багровое лицо наводило на мысли о хорошем загаре, повышенном кровяном давлении и крайней степени раздражения.
Ярдли и Кент разговаривали, поглядывая на нас с Синтией. Когда мы подошли поближе, Ярдли шагнул к нам навстречу и приветствовал меня следующими словами:
— Придется тебе покопаться в куче дерьма, парень. Копаться в куче дерьма я, натурально, не собирался и потому сказал:
— Если вы тут что-нибудь трогали или прикасались к чему-либо, мне придется снять отпечатки ваших пальчиков и отдать на анализ лоскуток вашей одежды.
Ярдли застыл от изумления, пристально оглядел меня и хохотнул:
— Ах ты, сукин сын. — Потом обратился к Кенту: — Слышал?
Кент натянуто улыбнулся.
— И, пожалуйста, запомните: вы находитесь на территории военной базы, и я назначен ответственным за проведение следствия.
Кент вмешался, проявив запоздалую учтивость:
— Шеф Ярдли, позвольте представить вам мистера Бреннера и мисс Санхилл.
— Позволяю, — отозвался Ярдли. — Но не скажу, что я от этого в восторге.
Протяжный говор южного захолустья резал бы мне ухо и при более благоприятных обстоятельствах. Могу вообразить, как звучал для него мой бостонский говорок.
Ярдли обернулся к Синтии, притронулся к шляпе — живое воплощение южной учтивости.
— Мы, кажется, встречались, мэм?
Очевидно, он претендует на главную роль, подумал я и спросил:
— Не могли бы вы сказать, какое официальное дело привело вас сюда?
Ярдли снова оскалился: я забавлял его.
— Меня привело официальное дело узнать, как попало сюда все это барахло.
Вспомнив неглупое наставление Карла и желая поскорее избавиться от непрошеного гостя, я сказал:
— Родители погибшей попросили перевезти ее вещи сюда и позаботиться о них.
Он несколько секунд переваривал это известие, потом выдал:
— Неплохо придумал, парень. Уделал меня всухую.
— Спасибо. — Собственно говоря, Ярдли мне даже поправился. Питаю слабость к напыщенным дурням.
— Послушай, парень, что я тебе скажу, — продолжал Ярдли. — Ты даешь мне и экспертам округа доступ к этому барахлу, и мы квиты.
— Подумаю, когда закончат эксперты УРП.
— Ты не очень-то, парень!
— Что вы, я не очень.
— То-то. А может, сделаем так: мы подключимся к этому делу, а я даю тебе доступ в дом погибшей? Он сейчас заперт и под охраной.
— Меня ее дом не интересует. — Кроме цокольного этажа, подумал я. Этот фараон даже не подозревает, что у него на руках козырной туз.
— Ладно. У меня есть некоторые официальные документы...
Ярдли шел на уступки, но я возразил:
— Я их вытребую в законном порядке, если понадобится.
Ярдли обернулся к Кенту:
— Как цыган-лошадник торгуется. — Потом снова обратился ко мне: — У меня вот тут кое-что имеется. — Он постучал по голове, как по пустой бочке. — Никакими законами не вытребуешь.
— Вы знали погибшую?
— Я-то? Как не знать. А ты?
— Не имел удовольствия. — Это прозвучало двусмысленно.
— И старика ее знаю. Я тебе вот что скажу, парень... — Он начал раздражать меня своей фамильярностью. — Приходи в мою каптерку, мы там быстренько все уладим.
Помня, как я обманом затащил беднягу Далберта Элкинса в камеру, я произнес:
— Если мы и будем вести переговоры, то только в кабинете начальника военной полиции базы.
Полное название должности Кента, казалось, приободрило его.
— Документы, улики, анализы — тут надо всем сотрудничать.
Выбрав момент, заговорила Синтия:
— Шеф, я понимаю ваше недовольство нашими действиями, но не считайте это ущемлением ваших полномочий или личным оскорблением. Если бы жертвой оказался любой другой, мы попросили бы вас вместе осмотреть дом и обсудить план дальнейших шагов.
Ярдли надул губы — то ли обдумывая сказанное Синтией, то ли готовясь сказать: «Брехня».
— Мы тоже бываем встревожены, когда в городе задерживают военнослужащего за какую-нибудь небольшую провинность, которая местному подростку сходит с рук.
Если только этот местный подросток не чернокожий, чуть не вырвалось у меня.
— Поэтому я предлагаю, — продолжала Синтия с очаровательной убедительностью, — завтра же в удобное для всех время сесть за стол и выработать пути сотрудничества... — И так далее и тому подобное.
Ярдли кивал, но мысли его блуждали далеко. Наконец он сказал:
— Толковое предложение. — Потом обратился к Кенту: — Спасибо, полковник. Звякни мне домой вечерком. — Напоследок он похлопал меня по плечу: — Обставил меня всухую, парень. С меня причитается.
Он пошел к служебному выходу. У него был вид человека, который скоро вернется.
Когда Ярдли скрылся за дверью, Кент сказал:
— Я предупреждал, что он будет в ярости.
— Кого это волнует?
— Не хочу с ним ссориться. Временами он бывает даже полезен. Половина нашего личного состава живет на его подопечной территории, и девяносто процентов вольнонаемных живут в Мидленде. Ярдли нам все равно понадобится, когда у нас будет список подозреваемых.
— Может быть. Но я думаю, что рано или поздно любой подозреваемый окажется на территории базы. Если нужно, мы его похитим.
Кент покачал головой, словно расшевеливая мозги.
— Кстати, вы уже были у генерала?
— Нет. Разве я должен быть?
— Он хочет срочно видеть вас. Он у себя дома.
У тех, кто потерял близких, много забот, но разговор со следователем среди них не первостепенная. Правда, генералы — это особая порода людей, а Кемпбеллу, вероятно, нужно, чтобы колеса вертелись безостановочно. Генерал должен показать, что он, начальник базы, не потерял самообладания.
— Я только что разговаривал с Кэлом Сивером, начальником бригады из УРП. Вы с ним виделись?
— Конечно, — ответил Кент. — По-моему, он держит ситуацию под контролем. Он что-нибудь раздобыл?
— Нет еще.
— А вы?
— Набросал предварительный список возможных подозреваемых.
Кент даже встрепенулся:
— Уже? И кто же это?
— М-м... Вы в том числе.
— Что?! Что вы несете, Бреннер, черт вас побери?
— Согласно процедуре в число подозреваемых попадают все, кто был на месте преступления или в доме потерпевшей. Эксперты снимут отпечатки обуви и пальцев, проанализируют все следы, оставленные этими людьми. Я не знаю, когда были оставлены эти следы — до, во время или после преступления. Таким образом, в предварительном списке подозреваемых фигурирует сержант Сент-Джон, рядовой первого класса Кейси, вы и ваши люди, побывавшие на месте события, мисс Санхилл и я. Все эти люди вряд ли окажутся подлинными подозреваемыми, но я обязан считаться с показаниями экспертов.
— Тогда надо позаботиться об алиби.
— Вот именно. Кстати, где вы были сегодня ночью?
— Ну, что же... Я был дома, в постели, когда позвонил дежурный сержант.
— Вы живете в расположении части, насколько мне известно.
— Вам правильно известно.
— Когда вы пришли в свою квартиру?
— Около полуночи. Я ужинал в городе, потом вернулся к себе на работу и задержался там.
— Ваша жена может это подтвердить?
— Нет... Она поехала навестить родителей в Огайо.
— Вот оно что...
— Отвяжитесь, Пол... Чего вы прицепились?
— Спокойно, спокойно, полковник.
— Думаете, это смешно? Ошибаетесь. Ничего смешного в шуточках об убийстве и подозреваемых нет.
Я видел, что Кент не на шутку рассердился.
— И без того будет достаточно грязных слухов, досужих сплетен, косых взглядов, подозрительности. Зачем подливать масла в огонь?
— Хорошо, приношу извинения, Билл. Я полагаю, что трое служащих военного правопорядка могут говорить друг с другом открыто. Все, что мы здесь обсуждаем, не выйдет за пределы строения номер три. Версии, нелепости, обиды — все это останется между нами. Идет?
Но Кента нелегко уломать.
— А где минувшей ночью были вы, мистер? — спросил он.
— До четырех тридцати был дома, у себя в трейлере. Около пяти часов прибыл на оружейный склад. Свидетелей нет.
— Похоже, — фыркнул Кент, видимо, довольный, что у меня нет алиби. — А вы, мисс? — обратился он к Синтии.
— Я пришла в гостиницу для приезжих офицеров около девятнадцати часов и до полуночи писала отчет об изнасиловании медсестры Нили. Потом легла спать, одна. Меня разбудил военный полицейский. Он постучал в дверь. Это было приблизительно в пять тридцать.
— Слабенькие у нас, друзья, алиби. Слабее редко встретишь. Но какие есть, такие есть. Суть дела в том, что наша база — как небольшой город. В круге родных, друзей и знакомых погибшей высшие чины. Вы, кажется, хотели привлечь к расследованию человека со стороны?
— Хотел, но не гоните, Пол.
— Зачем вы послали полицейского за мисс Санхилл?
— За тем же, зачем звонил вам. Преклоняюсь перед заезжими талантами.
Я подумал, что преклонение перед заезжими талантами означало: «Пусть те двое новеньких покопаются в дерьме, о котором здесь все всё знают».
— Как близко вы были знакомы с Энн Кемпбелл? — спросил я.
Кент помедлил, словно выбирая слова.
— Достаточно близко.
— Не могли бы поподробнее?
Выше меня по званию и сам полицейский, полковник был явно недоволен. Но именно потому, что сам был профессионалом, он знал, что от него требуется. С деланной улыбкой Кент спросил:
— Напомним друг другу наши права?
Я тоже улыбнулся. Неловкая процедура, что и говорить, но необходимая.
Он кашлянул и начал:
— Капитан Кемпбелл получила назначение в Форт-Хадли два года назад. Я уже был переведен сюда. Генерал и миссис Кемпбелл тоже были здесь. Кемпбеллы пригласили меня в числе нескольких офицеров к себе, чтобы познакомить со своей дочерью. По работе мы соприкасались не часто, но как психолог она изучала поведение преступников. Я тоже интересовался криминальной психологией. Общие интересы у представителя администрации и психолога — обычное дело.
— Так вы стали друзьями?
— Что-то вроде этого.
— Вместе ходили на ленч?
— Иногда.
— Обеды тоже были? Вместе выпивали?
— Не часто.
— Наедине?
— Один или два раза.
— Но вы, кажется, не знали, где она живет?
— Знал, что в городе, но сам у нее не был.
— А она у вас?
— Да, несколько раз была. На вечеринках.
— Ваша жена ей симпатизировала?
— Нет.
— Почему?
— Сообразите сами, Бреннер.
— Хорошо. Уже сообразил.
У Синтии, разумеется, хватило такта не участвовать в допросе высокопоставленного офицера, поэтому я обратился к ней:
— У вас есть вопросы к полковнику Кенту?
— Один-единственный, очевидный, — ответила она и пристально посмотрела на него.
— Нет, между нами не было интимных отношений. Я сразу бы сказал, если бы были.
— Будем надеяться, — буркнул я. — У нее был друг?
— Насколько мне известно — нет.
— А явные враги были?
Он подумал, прежде чем ответить.
— Некоторые дамы ее не любили. Думаю, видели в ней угрозу. И некоторые мужчины тоже не любили. Чувствовали что-то...
— Что пасуют перед ней?
— Да, вроде этого. Может быть, она была чересчур высокомерна с молодыми неженатыми офицерами, которые пытались ухлестывать за ней. Что касается настоящих врагов, я таких не знаю. — Кент поколебался, потом продолжал: — Если учесть, как она погибла, то я думаю, что убийство произошло на почве неутоленной страсти. Понимаете, существуют женщины, в отношении которых рождаются здоровые эротические или романтические фантазии, но Энн Кемпбелл была другая. Она вольно или невольно провоцировала в некоторых мужчинах желание совершить над ней насилие. И кто-то польстился на приманку. Утолив жажду, насильник понял, что попал в беду. Может быть, она стала поддразнивать его, я и это допускаю. Тому не хотелось всю оставшуюся жизнь провести в Левенуэрте, и он задушил ее. — Он посмотрел на нас. — Многие дают волю одноглазому разгоряченному зверю, и он тащит их прямиком в ад. В нашей работе много таких случаев. Да и в вашей тоже.
Еще как много, но сейчас меня больше интересовало то, что искал одноглазый зверь, и я спросил:
— Она назначала мужчинам свидания? Была активна в любовных делах?
— Как мне судить о ее любовных делах? Я знаю только одного неженатого офицера, с кем она иногда встречалась. Это лейтенант Элби, один из помощников генерала. О своей личной жизни она мне не рассказывала. И поведение ее у меня по роду службы интереса не вызывало. Другое дело, мы не знали, как она развлекается.
— И как же, по-вашему, она развлекалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57