https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/IDO/
Тимоти Хаттон как нельзя лучше подходил для роли сдержанного и сурового начальника военной полиции полковника Билла Кента. Джеймс Кромвель, который играет генерала, «храбреца Джо» Кемпбелла, рассказывал мне, что во времена Вьетнама был активистом антивоенного движения, но он играет так, будто сам был когда-то генералом, а Кларенс Уильямс-третий был таким убедительным помощником генерала полковником Фаулером, что кажется, будто он и Джеймс Кромвель вместе служили в армии. Любой режиссер может только мечтать, чтобы актеры работали так дружно.
И наконец, последнее по счету, но не по важности. Лесли Стефансон, играющая главную роль — генеральской дочери, — новичок в художественном кинематографе, но, видя ее исполнительское искусство, думаешь, что перед тобой зрелая актриса. У этой молодой женщины большое профессиональное будущее.
Я редко пытаюсь представить того или иного актера или актрису в роли моих романных персонажей, но когда я увидел на экране Вудса, Хаттона, Кромвеля, Уильямса и Стефансон, меня охватило странное чувство. Это были люди, созданные моим воображением, начиная с внешности и кончая характерными черточками поведения. Это не означает, что актеры не углубили свои роли, не сделали их более многогранными, что им вполне удалось. И все-таки у меня было такое ощущение, будто они сошли со страниц моего романа.
Съемки фильма проводились летом и осенью 1998 года. Стояла жара, съемки были трудные, и я не поехал в Саванну, зато посетил съемочную площадку вместе со своим агентом Ником Эллисоном в октябре, когда фильм продолжили снимать в Лос-Анджелесе.
Нужно заметить, что мы решили не прибегать к помощи министерства обороны. У Мейса Ньюфелда были хорошие отношения с Минобороны, сложившиеся, когда он делал прежние ленты, но он подумал, что на этот раз не следует добиваться сотрудничества с правительственным учреждением. Он говорил: «Много лет я работал со многими замечательными людьми из Минобороны, и они сыграли неоценимую роль в определенных проектах. Но я также знаю, когда проект не подходит для сотрудничества, я от него отказываюсь. Наши отношения строятся на взаимном уважении».
Ни моя книга, ни киносценарий не носят антивоенный характер. Но и роман, и фильм поднимают противоречивые, деликатные вопросы, от которых военным делается не по себе. В любом случае съемка фильма о военных без участия самих военных может оказаться предприятием трудным и дорогостоящим. В то же время это дает известную свободу как в творчестве, так и практическом плане.
Я не хочу сказать, что в нашем фильме есть какие-либо видимые ляпы, ведь для того чтобы обеспечить точность деталей, «Парамаунт» пригласил военных консультантов. С некоторыми я встречался на съемочной площадке, и они были довольны тем, что Мейс Ньюфелд и Саймон Уэст учитывают их замечания.
Главным военным консультантом был Джаред Чандлер, офицер-резервист, давний сотрудник Мейса Ньюфелда. Джаред работал над такими фильмами Мейса, как «Побег взломщика» и «Очевидная и близкая опасность». Когда возникали сомнения относительно правдоподобия, он был на съемочной площадке. Ветераны вроде меня всегда готовы раздраконить голливудскую версию армейской жизни, но к работе Джареда над «Дочерью генерала» не придерешься.
Что касается посещения съемочных площадок, то такие поездки могут обернуться несчастьем. Ходит масса легенд о романистах с Восточного побережья, приезжающих в Голливуд; все они, очевидно, берут начало в пору славы Ф. Скотта Фицджеральда в 1920-х годах. Многие, как и сам Фицджеральд, поддались соблазнам и оставались там, пока не выдыхались как писатели. Другие, приехав, понимали, что к чему, и бежали обратно, к относительно нормальному существованию.
Кинопроизводство не похоже ни на какое другое производство на нашей грешной планете, и в Америке нет другого такого города, как Лос-Анджелес. Сказав это, добавлю, что ни одному романисту не следует упускать шанс увидеть фильм по своей книге.
Если рыба и гость в доме начинают попахивать на третий день, то романист на съемочной площадке попахивает уже на второй. Я провел на съемках два полных дня. Меня радушно встретили и так же радушно отправили домой. Незабываемое впечатление!
Однажды Ник Эллисон, Мейс Ньюфелд и я сидели, просматривая на видео отдельные смонтированные сцены из «Дочери генерала». Я ужасно нервничал, когда на экране появились первые кадры, и, как всякий нью-йоркский интеллектуал, пребывал в скептическом настроении. Я был готов бежать или стойко встретить сердечный приступ. Но уже через несколько минут понял, что вижу исключительную работу. Актеры играли потрясающе — и сами, и с партнерами. Это было какое-то чудо. Когда в просмотровой зажегся свет, мы все: Мейс, Ник, техник и я — улыбались. Успех ленте обеспечен!
Кинофильм «Дочь генерала» — это адаптация книги. Романисты иногда бывают недовольны тем, как исказили и испортили их произведения. Во многих случаях недовольство оправданно. Голливудцы — люди самовлюбленные и обожают устраивать пресс-конференции. Руководители студий, продюсеры, режиссеры, сценаристы совместными усилиями делают одно дело, которое непонятно и чуждо автору книги. В результате такого коллективного труда вместо скаковой лошади часто появляется неуклюжий жираф. Это заложено в самой природе кино.
Иногда, правда, звезды, планеты и прочие небесные тела выстраиваются в счастливом порядке, и тогда совершается чудо. Я пока не видел полностью смонтированный и отредактированный фильм, не слышал музыкального и шумового сопровождения, не видел развязки сюжета. Но мне понравилось то, что я видел на съемочной площадке и на экране.
Зрители, которые смотрят фильм по какому-нибудь роману, часто сетуют, что кино хуже, чем книга. Очень редко услышишь, что фильм получился лучше романа, что сюжет и персонажи интереснее, чем в книге. В отношении нашей ленты вы этого тоже не услышите. Но я утверждаю, что великолепная актерская игра, быстрый, остроумный диалог, визуальные эффекты, которые даже опытнейшим романистам трудно передать на бумаге, верно схватили и перенесли на экран смысл и дух моего романа.
Что касается визуальных эффектов, исполнительный продюсер Джонатан Крейн сказал: «Картинки в этом фильме почти сверхъестественные. Более броской, живописной ленты я, кажется, не видел». Конечно, это преувеличение, но суть ясна: визуальные эффекты — лучшее, что умеет делать американский кинематограф. Когда к этому добавляется хорошая игра актеров и прекрасный сценарий, получается настоящее кино.
Важно, когда фильм адекватен книге, и так же важно, чтобы он был занимателен; к сожалению, иногда об этом забывают. Киноверсия «Дочери генерала» по-настоящему интересна. Мне было любопытно смотреть фильм, надеюсь, и другим тоже он понравился.
Возможно, мой голливудский опыт нетипичен и мне не повезет в будущем, но на этот раз звезды мне улыбнулись.
Глава 1
— Это место не занято? — спросил я привлекательную молодую женщину, сидевшую в одиночестве за коктейльным столиком в комнате отдыха.
Она подняла взгляд от газеты, но ничего не ответила. Я сел напротив, поставив на столик свое пиво. Женщина отхлебнула бурбон, разбавленный кока-колой, и снова углубилась в газету.
— Часто бываете здесь?
— Проваливай.
— Назовите пароль.
— "Посторонним вход воспрещен".
— А мы с вами не встречались?
— Нет.
— А по-моему, встречались. В Брюсселе, в штаб-квартире НАТО, на приеме.
— Кажется, встречались, — согласилась она. — Ты перепил, и тебя вырвало.
— До чего тесен мир, — вздохнул я.
Мир действительно тесен. Женщину, сидящую напротив, звали Синтия Санхилл, и она была не просто случайной знакомой. Мы с ней, как сейчас говорят, встречались. Очевидно, ей не хотелось вспоминать о наших встречах. Я сказал:
— Это тебя вырвало. Я говорил, что бурбон с кокой плохо на тебя действует.
— На меня плохо действуешь ты.
По тону Синтии можно было подумать, что это я ее бросил, а не наоборот.
Мы сидели в офицерском клубе в Форт-Хадли, штат Джорджия, и всем было хорошо, кроме нас двоих. Я был в синем гражданском костюме, Синтия — в хорошеньком трикотажном платье розового цвета, которое выгодно подчеркивало ее загар, каштановые с рыжиной волосы, светло-карие глаза и прочие дорогие по воспоминаниям части тела.
— Ты здесь на задании? — спросил я.
— Это не подлежит обсуждению.
— Где остановилась?
Молчание.
— Сколько пробудешь?
Она углубилась в газету.
— Вышла замуж за того парня, к которому бегала на свидания?
Синтия опустила газету и посмотрела мне в глаза:
— На свидания я к тебе бегала, а с тем парнем была помолвлена.
— Это точно. И до сих пор помолвлена?
— Не твое дело.
— Может быть, и мое.
— Нет, — ответила Синтия и снова спряталась за газету.
На пальце Синтии не было ни обручального, ни венчального кольца, правда, в нашей профессии это ничего не значит, о чем я узнал в Брюсселе. Синтии Санхилл, между прочим, под тридцать, а мне за сорок. Наш роман длился год — пока мы оба стояли в Европе, а ее жених, майор спецназа, служил в Панаме. Военная служба плохо влияет на человеческие отношения, а защита западной цивилизации вызывает в людях желание потрахаться.
Мы расстались с Синтией год назад и ни разу не виделись до сегодняшней встречи, происходящей при запутанных и неприглядных обстоятельствах. Ни она, ни я не забыли наших встреч. Я все еще переживал разрыв, а Синтия злилась.
Ее обманутому жениху тоже было не по себе, потому что последний раз я видел его в Брюсселе с пистолетом в руке.
Здание офицерского клуба в Хадли выстроено то ли в испанском, то ли в мавританском стиле, вероятно, поэтому мне вспомнилась «Касабланка», и я процитировал негромко:
— "На свете пропасть злачных мест. Она вошла в мою таверну".
Либо Синтия не поняла, либо была не в духе — так или иначе, она снова уткнулась в нашу армейскую газету «Звезды на погонах», которую никто не читает, тем более на людях. Но Синтия была примерной девочкой и настоящим солдатом — стойким, преданным присяге, полным патриотических чувств и, главное, свободным от цинизма и мировой скорби, которые свойственны мужчинам после нескольких лет службы.
— "В сердцах зажглась и страсть, и ревность", — продолжал я.
— Отвали, Пол, — сказала Синтия.
— Прости, я испортил тебе жизнь, — искренно произнес я.
— Ты даже один-единственный день не можешь мне испортить.
— Ты разбила мне сердце!
— Скажи спасибо, что не голову, — живо отозвалась Синтия.
Я видел, что зажег в ней огонек, но вряд ли это было пламенное чувство.
Мне вдруг вспомнилось стихотворение, которое я нашептывал ей в интимные минуты, и, подавшись вперед, негромко прочитал:
Нет ничего приятнее для глаз моих,
Чем видеть Синтию,
И для ушей моих нет слаще ничего,
Чем слышать Синтию,
И Синтия одна владеет сердцем.
Я все сокровища готов отдать,
Чтоб следовать за ней,
И умереть готов,
Если того захочет Синтия.
— Очень хорошо, умирай, — произнесла она, встала и ушла.
— Надо повторить, — сказал я себе и пошел к стойке.
Я пристроился сбоку к видавшим виды мужикам: грудь увешана наградами, у многих знаки боевой пехоты, ленточки за кампании в Корее, Вьетнаме, Гренаде, Панаме, Персидском заливе. Сидевший справа от меня подвыпивший седой полковник сказал:
— Война — это ад, парень, но и в аду нет такой фурии, как оскорбленная женщина.
— Аминь, — отозвался я.
— Я все видел, в зеркале, — пояснил он.
— Зеркала в барах интересные.
— Угу. — Он и сейчас смотрел на мое отражение в зеркале. Мой гражданский костюм вызвал вопрос: — В отставке?
— Да, — ответил я, хотя до отставки было еще порядочно.
Полковник продолжал распространяться о женщинах — теперь о женщинах в армии:
— Чтобы помочиться, им надо присесть, верно? Попробуй присядь с шестьюдесятью фунтами походной выкладки. — Потом вдруг объявил: — Пора провести дренаж от дракона. — И, пошатываясь, пошел в уборную.
Я вышел из клуба в жаркую августовскую ночь и забрался в свой «блейзер». Я ехал по главной части военного городка, которая напоминает центральные кварталы любого города средней величины, только без отдельных участков. Здесь размещалось почти все, начиная от супермаркета для командного состава и магазина для прочих и кончая неудачно поставленными казармами и брошенной мастерской для ремонта танков и БТРов.
Форт-Хадли — сравнительно небольшая военная база, построенная в 1917 году для подготовки пехоты, отправляемой в мясорубку на европейский фронт. Территория военного городка, однако, огромная, свыше ста тысяч квадратных акров преимущественно лесистой местности, вполне подходящей для маневров, занятий на выживание, подготовки частей для борьбы с партизанскими силами и т.д. и т.п.
Пехотное училище теперь постепенно расформировывается, территория вокруг выглядит заброшенной. Зато действует Учебный центр особых операций, задачи у него весьма туманные или экспериментальные, если быть великодушным. Насколько я понимаю, в нем проходят основы психологической войны, учат поднимать боевой дух войск, сохранять самообладание в условиях изоляции и отсутствия удобств, руководить подразделением в чрезвычайных обстоятельствах, в общем, готовят специалистов, умеющих воевать мозгами. Это звучит довольно зловеще, но если знаешь армию, то можно догадаться, что, каковы бы ни были первоначальные цели этого храма науки, все свелось к муштре, торжественным построениям и начищенным до блеска башмакам.
К северу от Форт-Хадли расположен Мидленд, городок средней величины, присосавшийся к телу армии и населенный отставными военными, людьми, которые продают солдатам всякую всячину, гражданскими лицами, служащими на базе, а также теми, кто не имеет ничего общего с армией.
Мидленд был основан в 1710 году как британская фактория. До того это был дальний форпост испанской колонии Святого Августина во Флориде. Раньше здесь было индейское поселение народа упатуа. Испанцы сожгли индейское поселение, англичане сожгли испанский форпост, французы сожгли британскую факторию, британская королевская армия сожгла и оставила свой форт во времена американской революции, и, наконец, янки сожгли его в 1864 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
И наконец, последнее по счету, но не по важности. Лесли Стефансон, играющая главную роль — генеральской дочери, — новичок в художественном кинематографе, но, видя ее исполнительское искусство, думаешь, что перед тобой зрелая актриса. У этой молодой женщины большое профессиональное будущее.
Я редко пытаюсь представить того или иного актера или актрису в роли моих романных персонажей, но когда я увидел на экране Вудса, Хаттона, Кромвеля, Уильямса и Стефансон, меня охватило странное чувство. Это были люди, созданные моим воображением, начиная с внешности и кончая характерными черточками поведения. Это не означает, что актеры не углубили свои роли, не сделали их более многогранными, что им вполне удалось. И все-таки у меня было такое ощущение, будто они сошли со страниц моего романа.
Съемки фильма проводились летом и осенью 1998 года. Стояла жара, съемки были трудные, и я не поехал в Саванну, зато посетил съемочную площадку вместе со своим агентом Ником Эллисоном в октябре, когда фильм продолжили снимать в Лос-Анджелесе.
Нужно заметить, что мы решили не прибегать к помощи министерства обороны. У Мейса Ньюфелда были хорошие отношения с Минобороны, сложившиеся, когда он делал прежние ленты, но он подумал, что на этот раз не следует добиваться сотрудничества с правительственным учреждением. Он говорил: «Много лет я работал со многими замечательными людьми из Минобороны, и они сыграли неоценимую роль в определенных проектах. Но я также знаю, когда проект не подходит для сотрудничества, я от него отказываюсь. Наши отношения строятся на взаимном уважении».
Ни моя книга, ни киносценарий не носят антивоенный характер. Но и роман, и фильм поднимают противоречивые, деликатные вопросы, от которых военным делается не по себе. В любом случае съемка фильма о военных без участия самих военных может оказаться предприятием трудным и дорогостоящим. В то же время это дает известную свободу как в творчестве, так и практическом плане.
Я не хочу сказать, что в нашем фильме есть какие-либо видимые ляпы, ведь для того чтобы обеспечить точность деталей, «Парамаунт» пригласил военных консультантов. С некоторыми я встречался на съемочной площадке, и они были довольны тем, что Мейс Ньюфелд и Саймон Уэст учитывают их замечания.
Главным военным консультантом был Джаред Чандлер, офицер-резервист, давний сотрудник Мейса Ньюфелда. Джаред работал над такими фильмами Мейса, как «Побег взломщика» и «Очевидная и близкая опасность». Когда возникали сомнения относительно правдоподобия, он был на съемочной площадке. Ветераны вроде меня всегда готовы раздраконить голливудскую версию армейской жизни, но к работе Джареда над «Дочерью генерала» не придерешься.
Что касается посещения съемочных площадок, то такие поездки могут обернуться несчастьем. Ходит масса легенд о романистах с Восточного побережья, приезжающих в Голливуд; все они, очевидно, берут начало в пору славы Ф. Скотта Фицджеральда в 1920-х годах. Многие, как и сам Фицджеральд, поддались соблазнам и оставались там, пока не выдыхались как писатели. Другие, приехав, понимали, что к чему, и бежали обратно, к относительно нормальному существованию.
Кинопроизводство не похоже ни на какое другое производство на нашей грешной планете, и в Америке нет другого такого города, как Лос-Анджелес. Сказав это, добавлю, что ни одному романисту не следует упускать шанс увидеть фильм по своей книге.
Если рыба и гость в доме начинают попахивать на третий день, то романист на съемочной площадке попахивает уже на второй. Я провел на съемках два полных дня. Меня радушно встретили и так же радушно отправили домой. Незабываемое впечатление!
Однажды Ник Эллисон, Мейс Ньюфелд и я сидели, просматривая на видео отдельные смонтированные сцены из «Дочери генерала». Я ужасно нервничал, когда на экране появились первые кадры, и, как всякий нью-йоркский интеллектуал, пребывал в скептическом настроении. Я был готов бежать или стойко встретить сердечный приступ. Но уже через несколько минут понял, что вижу исключительную работу. Актеры играли потрясающе — и сами, и с партнерами. Это было какое-то чудо. Когда в просмотровой зажегся свет, мы все: Мейс, Ник, техник и я — улыбались. Успех ленте обеспечен!
Кинофильм «Дочь генерала» — это адаптация книги. Романисты иногда бывают недовольны тем, как исказили и испортили их произведения. Во многих случаях недовольство оправданно. Голливудцы — люди самовлюбленные и обожают устраивать пресс-конференции. Руководители студий, продюсеры, режиссеры, сценаристы совместными усилиями делают одно дело, которое непонятно и чуждо автору книги. В результате такого коллективного труда вместо скаковой лошади часто появляется неуклюжий жираф. Это заложено в самой природе кино.
Иногда, правда, звезды, планеты и прочие небесные тела выстраиваются в счастливом порядке, и тогда совершается чудо. Я пока не видел полностью смонтированный и отредактированный фильм, не слышал музыкального и шумового сопровождения, не видел развязки сюжета. Но мне понравилось то, что я видел на съемочной площадке и на экране.
Зрители, которые смотрят фильм по какому-нибудь роману, часто сетуют, что кино хуже, чем книга. Очень редко услышишь, что фильм получился лучше романа, что сюжет и персонажи интереснее, чем в книге. В отношении нашей ленты вы этого тоже не услышите. Но я утверждаю, что великолепная актерская игра, быстрый, остроумный диалог, визуальные эффекты, которые даже опытнейшим романистам трудно передать на бумаге, верно схватили и перенесли на экран смысл и дух моего романа.
Что касается визуальных эффектов, исполнительный продюсер Джонатан Крейн сказал: «Картинки в этом фильме почти сверхъестественные. Более броской, живописной ленты я, кажется, не видел». Конечно, это преувеличение, но суть ясна: визуальные эффекты — лучшее, что умеет делать американский кинематограф. Когда к этому добавляется хорошая игра актеров и прекрасный сценарий, получается настоящее кино.
Важно, когда фильм адекватен книге, и так же важно, чтобы он был занимателен; к сожалению, иногда об этом забывают. Киноверсия «Дочери генерала» по-настоящему интересна. Мне было любопытно смотреть фильм, надеюсь, и другим тоже он понравился.
Возможно, мой голливудский опыт нетипичен и мне не повезет в будущем, но на этот раз звезды мне улыбнулись.
Глава 1
— Это место не занято? — спросил я привлекательную молодую женщину, сидевшую в одиночестве за коктейльным столиком в комнате отдыха.
Она подняла взгляд от газеты, но ничего не ответила. Я сел напротив, поставив на столик свое пиво. Женщина отхлебнула бурбон, разбавленный кока-колой, и снова углубилась в газету.
— Часто бываете здесь?
— Проваливай.
— Назовите пароль.
— "Посторонним вход воспрещен".
— А мы с вами не встречались?
— Нет.
— А по-моему, встречались. В Брюсселе, в штаб-квартире НАТО, на приеме.
— Кажется, встречались, — согласилась она. — Ты перепил, и тебя вырвало.
— До чего тесен мир, — вздохнул я.
Мир действительно тесен. Женщину, сидящую напротив, звали Синтия Санхилл, и она была не просто случайной знакомой. Мы с ней, как сейчас говорят, встречались. Очевидно, ей не хотелось вспоминать о наших встречах. Я сказал:
— Это тебя вырвало. Я говорил, что бурбон с кокой плохо на тебя действует.
— На меня плохо действуешь ты.
По тону Синтии можно было подумать, что это я ее бросил, а не наоборот.
Мы сидели в офицерском клубе в Форт-Хадли, штат Джорджия, и всем было хорошо, кроме нас двоих. Я был в синем гражданском костюме, Синтия — в хорошеньком трикотажном платье розового цвета, которое выгодно подчеркивало ее загар, каштановые с рыжиной волосы, светло-карие глаза и прочие дорогие по воспоминаниям части тела.
— Ты здесь на задании? — спросил я.
— Это не подлежит обсуждению.
— Где остановилась?
Молчание.
— Сколько пробудешь?
Она углубилась в газету.
— Вышла замуж за того парня, к которому бегала на свидания?
Синтия опустила газету и посмотрела мне в глаза:
— На свидания я к тебе бегала, а с тем парнем была помолвлена.
— Это точно. И до сих пор помолвлена?
— Не твое дело.
— Может быть, и мое.
— Нет, — ответила Синтия и снова спряталась за газету.
На пальце Синтии не было ни обручального, ни венчального кольца, правда, в нашей профессии это ничего не значит, о чем я узнал в Брюсселе. Синтии Санхилл, между прочим, под тридцать, а мне за сорок. Наш роман длился год — пока мы оба стояли в Европе, а ее жених, майор спецназа, служил в Панаме. Военная служба плохо влияет на человеческие отношения, а защита западной цивилизации вызывает в людях желание потрахаться.
Мы расстались с Синтией год назад и ни разу не виделись до сегодняшней встречи, происходящей при запутанных и неприглядных обстоятельствах. Ни она, ни я не забыли наших встреч. Я все еще переживал разрыв, а Синтия злилась.
Ее обманутому жениху тоже было не по себе, потому что последний раз я видел его в Брюсселе с пистолетом в руке.
Здание офицерского клуба в Хадли выстроено то ли в испанском, то ли в мавританском стиле, вероятно, поэтому мне вспомнилась «Касабланка», и я процитировал негромко:
— "На свете пропасть злачных мест. Она вошла в мою таверну".
Либо Синтия не поняла, либо была не в духе — так или иначе, она снова уткнулась в нашу армейскую газету «Звезды на погонах», которую никто не читает, тем более на людях. Но Синтия была примерной девочкой и настоящим солдатом — стойким, преданным присяге, полным патриотических чувств и, главное, свободным от цинизма и мировой скорби, которые свойственны мужчинам после нескольких лет службы.
— "В сердцах зажглась и страсть, и ревность", — продолжал я.
— Отвали, Пол, — сказала Синтия.
— Прости, я испортил тебе жизнь, — искренно произнес я.
— Ты даже один-единственный день не можешь мне испортить.
— Ты разбила мне сердце!
— Скажи спасибо, что не голову, — живо отозвалась Синтия.
Я видел, что зажег в ней огонек, но вряд ли это было пламенное чувство.
Мне вдруг вспомнилось стихотворение, которое я нашептывал ей в интимные минуты, и, подавшись вперед, негромко прочитал:
Нет ничего приятнее для глаз моих,
Чем видеть Синтию,
И для ушей моих нет слаще ничего,
Чем слышать Синтию,
И Синтия одна владеет сердцем.
Я все сокровища готов отдать,
Чтоб следовать за ней,
И умереть готов,
Если того захочет Синтия.
— Очень хорошо, умирай, — произнесла она, встала и ушла.
— Надо повторить, — сказал я себе и пошел к стойке.
Я пристроился сбоку к видавшим виды мужикам: грудь увешана наградами, у многих знаки боевой пехоты, ленточки за кампании в Корее, Вьетнаме, Гренаде, Панаме, Персидском заливе. Сидевший справа от меня подвыпивший седой полковник сказал:
— Война — это ад, парень, но и в аду нет такой фурии, как оскорбленная женщина.
— Аминь, — отозвался я.
— Я все видел, в зеркале, — пояснил он.
— Зеркала в барах интересные.
— Угу. — Он и сейчас смотрел на мое отражение в зеркале. Мой гражданский костюм вызвал вопрос: — В отставке?
— Да, — ответил я, хотя до отставки было еще порядочно.
Полковник продолжал распространяться о женщинах — теперь о женщинах в армии:
— Чтобы помочиться, им надо присесть, верно? Попробуй присядь с шестьюдесятью фунтами походной выкладки. — Потом вдруг объявил: — Пора провести дренаж от дракона. — И, пошатываясь, пошел в уборную.
Я вышел из клуба в жаркую августовскую ночь и забрался в свой «блейзер». Я ехал по главной части военного городка, которая напоминает центральные кварталы любого города средней величины, только без отдельных участков. Здесь размещалось почти все, начиная от супермаркета для командного состава и магазина для прочих и кончая неудачно поставленными казармами и брошенной мастерской для ремонта танков и БТРов.
Форт-Хадли — сравнительно небольшая военная база, построенная в 1917 году для подготовки пехоты, отправляемой в мясорубку на европейский фронт. Территория военного городка, однако, огромная, свыше ста тысяч квадратных акров преимущественно лесистой местности, вполне подходящей для маневров, занятий на выживание, подготовки частей для борьбы с партизанскими силами и т.д. и т.п.
Пехотное училище теперь постепенно расформировывается, территория вокруг выглядит заброшенной. Зато действует Учебный центр особых операций, задачи у него весьма туманные или экспериментальные, если быть великодушным. Насколько я понимаю, в нем проходят основы психологической войны, учат поднимать боевой дух войск, сохранять самообладание в условиях изоляции и отсутствия удобств, руководить подразделением в чрезвычайных обстоятельствах, в общем, готовят специалистов, умеющих воевать мозгами. Это звучит довольно зловеще, но если знаешь армию, то можно догадаться, что, каковы бы ни были первоначальные цели этого храма науки, все свелось к муштре, торжественным построениям и начищенным до блеска башмакам.
К северу от Форт-Хадли расположен Мидленд, городок средней величины, присосавшийся к телу армии и населенный отставными военными, людьми, которые продают солдатам всякую всячину, гражданскими лицами, служащими на базе, а также теми, кто не имеет ничего общего с армией.
Мидленд был основан в 1710 году как британская фактория. До того это был дальний форпост испанской колонии Святого Августина во Флориде. Раньше здесь было индейское поселение народа упатуа. Испанцы сожгли индейское поселение, англичане сожгли испанский форпост, французы сожгли британскую факторию, британская королевская армия сожгла и оставила свой форт во времена американской революции, и, наконец, янки сожгли его в 1864 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57