Я знаю, что
важно, каков сам человек, а не каково его происхождение, и что все равны в
нашем обществе. И что кажущаяся неполноценность цветного населения
является следствием их социального и экономического положения, а не
генетической основы. И я понимаю, что когда черные устраивают пожары в
своих гетто и грабят магазины, то это находит выход разочарование в жизни
- они видят, что самодовольное белое большинство более века правит всем. И
все мы должны работать вместе, все расы и народности, чтобы построить
новое общество и искоренить пережитки прошлого. Но я же хотела выйти замуж
за него! - Она повернулась к нему, ухватившись за поручень: - Я просто не
могу любить негра! Не знаю почему. Вся моя жизнь... - Она отпустила
поручень и поплыла, закрывая руками лицо. - Брад, Брад. Я ведь любила
тебя.
Проклят всюду. Иво не раскрывал рта, памятуя о тысячах гадких
способах напомнить ему о его расовой неполноценности, он их хорошо изучил
с тех пор, как вышел из проекта. Либералы любили объявлять дискриминацию
достоянием истории, но что-то никто из них не жил по соседству с
негритянскими семьями. Официально сегрегация не существовала, но он быстро
обнаружил, что в жизни все по-иному. Он знал, что вакансии, объявленные
как рабочие места "равных возможностей", вдруг оказывались "занятыми",
когда появлялся цветной аппликант, и вновь открывались для белых. Брад
решил проскочить, пошел слишком быстро и оказался слишком высоко, чтобы
пострадать, когда просочилась правда.
И, по-видимому, правда не достигла на станции ушей Афры. Иво
проскакивать не рискнул и получил свое. Он был на одну треть кавказоид, на
одну треть негроид и на одну треть монголоид, а это означает - негр.
1/3C + 1/3M + 1/3N = N
Он был глупее, чем чистокровный белый, хотя даже придуманные белыми
тесты показывали обратное, он был менее чистоплотен, хотя мылся не реже,
чем они, и чистил зубы популярной пастой; он был цветным - и все тут, и
каждый в Америке знал это, что бы там не заявляли публично. В жизни это
выглядело, как "Убирайся, ниггер!" в 1960, или твердая вежливость отказов
в 1970, или спонтанная слепота в 1980, - он был чужим в этом обществе.
На это просто нельзя было реагировать. Ненависть порождала ненависть,
и каждый раз, когда он видел мертвенно-бледную кожу у незнакомца, он тут
же напрягался и думал: "Белый!" - каким бы объективным он не старался
быть. Тем не менее, он безоглядно влюбился в женщину с самой белой кожей в
мире...
Афра опомнилась и продолжила:
- Я знаю, я не права. Но не могу изменить это так быстро. Я могу
называть себя белой шовинисткой, чувствовать вину - но это внутри меня,
это моя природа. - Она посмотрела на него так, что ему стало больно.
- Вы, Брад и Шен были вместе?
- Да.
- Цвет, коэффициент, пол - все одинаковое?
- Да.
- Почему он мне лгал! - с болью воскликнула она.
Ответ был ни к чему.
- И вы, Иво, - вы тоже лгали мне!
- Да, - полуправда все равно что полуложь.
- Вы тоже были в этой колонии свободной любви и видели все это...
- Проект закрыли, когда нам было четырнадцать.
- Постойте! Я же читаю ваши мысли, Иво. Скажите правду. Расскажите о
себе, о Шене, о Браде.
- Это... - он запнулся. В конце концов, она получит, то что хочет,
это лишь вопрос времени. - Нас было сто семьдесят мальчиков и сто
семьдесят девочек. Мы все вместе росли с младенчества, одно большое
общежитие, никакого разделения по полу. Мы сами выбирали себе комнаты и
соседей, никакого режима не было.
- Коммуна, - коротко заключила Афра.
- Коммуна. Взрослые появлялись, если только грозили крупные
неприятности, и каждый знал, что они все время подсматривают. Но это
ничего не значило, большинство ребят были умными бестиями.
- Их отбирали по этому признаку, - сказала Афра. - Совершенный
человек должен быть гением.
- Генетические данные, окружение, статистика - все указывало на то,
что в группе появятся гении. Обучение шло каждый день, оно начиналось в
раннем возрасте, как только ребенок начинал реагировать на внешние
стимуляторы. Может быть и раньше, не помню. Нас кормили согласно особой
диете и защищали от всех известных болезней, постоянно стимулировали
умственно и физически. Думаю, воспитателей было не меньше, чем детей, но
мы видели их только на уроках. Почти все могли писать и читать уже в
возрасте трех лет - даже самые отстающие.
- Групповая динамика, - сказала Афра. - Элемент соревновательности.
- Наверное. Но они ведь всегда подглядывали, я имею ввиду взрослых. И
у нас была игра - дурачить их. Подделывать оценки, притворяться спящим -
ну, все такое. Они были так доверчивы, наверное, потому, что были слишком
образованы, слишком доверяли своим тестам, "жучкам" и статистическим
распределениям.
- Представляю. А как насчет девочек?
Он не стал делать вид, что не понимает ее.
- Они понимали, что они женщины. Довольно многие были хорошо развиты
в этом отношении. Но дети в четыре года понимают половые отношения не
совсем так, как взрослые. Анальный элемент...
- А Шен? Тогда он и получил свое имя?
- Думаю, да. Ведь мы сами выдумывали себе имена; для взрослых мы были
лишь номерами, по-видимому, для пущей бесстрастности. Так и получилось -
мое имя лишь каламбур, а Шен - он рано проявил способность к языкам.
- Н_а_с_к_о_л_ь_к_о_ рано?
- Никто не знает. По-видимому, он выучил шесть или семь языков
одновременно, заодно с английским, и, я думаю, мог на них и писать. Но я
его тогда еще плохо знал, по крайней мере, с этой стороны. А в три года он
знал, полагаю, уже не меньше дюжины.
Афра обдумывала услышанное в тишине.
- И он был очень красив. Он жил вместе со многими ребятами и всем
поначалу очень нравился. Он был sehr schon [очень красив (нем.)]. По
моему, sehr значит...
- Я знаю. И как далеко могут зайти четырехлетки?
- В сексуальном плане? Так же далеко, как и любой другой, если
говорить о движениях. По крайней мере, у Шена получалось, и... девочки...
Но ему все очень быстро надоело.
- Вы все уходите от прямого ответа, и я никак не могу поймать вас.
Каково в этом участие Брада?
- Он был лучшим другом Шена. Пожалуй, единственным, хотя, на самом
деле, Шену никто не был нужен. Полагаю, что они подружились потому, что
были самыми способными, но все же Шен оставался сам по себе.
Опять повисла тишина, и он знал, что она размышляет о коэффициенте
215 Брада.
- Они были соседями.
- Да, - он понял, к чему она клонит. - Видите ли, нас не сдерживали
моральные нормы внешнего мира. Никаких ограничений.
Говоря об этом, он смущался не меньше, чем она, но нужно было как-то
защищаться.
- Мы играли во все игры - гомо, гетеро и групповые...
- Групповые!
Иво пожал плечами:
- Объективно рассуждая, что в этом плохого?
- Наверное, у меня все же больше предрассудков, чем я предполагала.
Иво отметил, что общие предрассудки кажутся куда более обоснованными.
- Но это не было главным. Все наши силы были направлены на учебу, и
на то, чтобы дурачить взрослых.
- А воспитатели не знали об уровне интеллекта среднего ребенка?
- Не знаю. Думаю, что взрослые оценивали этот уровень в 125, хотя на
самом деле он был на 25-30 пунктов выше.
Афра опять задумалась, наверное, представила себя в группе, где она
бы не смогла стать даже средним учеником. Но оказалось, что она думала
совсем о другом:
- Ваши "эксперты" не все продумали. Неужели они не представляли, что
происходит с ребенком, лишенным семьи?
- Не было возможности...
- Нет, была. Если бы они действительно этого хотели. Могли бы отдать
детей в приемные семьи, или проявлять больше заботы о вас, наряду с
формальным обучением и проверкой знаний. В этом отношении это все очень
походит на Пэкхемский Эксперимент.
Иво едва удалось скрыть свое удивление после этого замечания. Она
явно была более образована, чем он предполагал, несмотря на то, что знал
казалось бы все о ее способностях.
- Они не пытались создать семейный уют. Им нужны были мозги.
- Они совершили ошибку, создав неконтролируемые группы одногодок.
Когда отсутствует родительский контроль, очень рано вступают в силу законы
группы, - и это отнюдь не всегда правильные законы. Если средний
американский ребенок и так уже сильно извращен недостатком родительского
внимания, большой занятостью родителей, потоком насилия с экрана
телевизора и газетных полос, озлобленностью обездоленных сверстников,
которые являются для него внешним миром, то можете себе представить, какой
результат будет у ребенка, у которого семьи не было вообще! Не развивается
самосознание, не поощряются успехи в учебе, не стимулируется полезный
труд. Для этого в доме нужен хороший отец, или хотя бы его неплохая
замена. А если допустить, что люди со с степенями в педагогике могут
растить детей - то неудивительно, что в результате получаются такие типы,
как Шен.
Иво не задумывался раньше об этом, но ее аргументация показалась ему
разумной.
Ведь фактически все они - он, Афра, Гротон и Беатрикс жили здесь
одной семьей, и он первый раз в жизни учился жить в кругу семьи, и ему это
нравилось. Споры, опасности, тяжелая работа, постоянные трения - все это
было, но они были вместе, и это было лучше, чем жизнь, которую он до этого
знал на Земле.
- Наверное, Шену так же быстро надоело дурачить взрослых? И что же он
сделал?
Опять перешли на личности...
- Он ушел.
- Из охраняемого общежития? Из закрытого лагеря? Куда же он ушел?
- Никто точно не знает. Он просто исчез.
- Вы опять лжете. Брад знал.
- Думаю, да.
- И вы знали! И сейчас знаете! Даже Брад не мог достать его, а вы
могли, но не захотели! - Иво не ответил. - И это как-то связано с этой
вашей поэмой, планетой Нептун и этой чертовой связанной пешкой!
Неужели она собрала головоломку? Шен, очевидно, хотел этого. Знает ли
она, как легко сейчас вызвать джинна, или ей известно только его жилище?
Представляет ли она себе последствия своей поспешной догадки?
Жизнь в пирамиде - на самом деле, это был тетраэдр, - мирно текла под
топот металлических ножек управляемых из космоса роботов. Одна сторона
тетраэдра покоилась на земле, а вершина указывала на Нептун. Снаружи
серые, неприступные блоки, а внутри все удобства двадцать первого века. У
каждого была своя комната - у Гротона и Беатрикс две, всюду проведено
электричество, имелся сложный водопровод. Полы устилали теплые губчатые
ковры, стены были окрашены в приятные тона.
Имея энергию, машины и галактическую программу, Гротон творил
настоящие чудеса. Он создал устройство для получения протеина из грунта
Тритона, генератор силового поля, который окружал экраном пространство
вокруг тетраэдра и позволял создать там земную атмосферу. Другое
устройство фокусировало гравитацию и создавало на небольшой площади
нормальную силу тяжести.
Преобразование материи, силовые поля, управление гравитацией - все
это поражало воображение Иво. Он знал, что галактическая технология стоит
на другом уровне по сравнению с земной, но реальные результаты были просто
ошеломляющими. Какое количество времени, сколько веков понадобится Земле,
чтобы выйти на этот уровень? Пробоскоиды с планеты Санга так и не достигли
его. Они, очевидно, так и не смогли пройти через разрушитель и добраться
до программ за ним. В ином случае их проблемы, по крайней мере
материальные, были бы решены. Все тот же вопрос: почему существует
разрушитель? Все тот же ответ: не хватает исходной информации.
Иво попытался похвалить Гротона за его инженерные достижения.
- Я всего лишь инженер и только следую инструкциям, - ответил тот.
Отчасти это было правдой, он был как ребенок, который, включив
телевизор, смотрит на работу мастеров в образовательной программе. Но
какой бы подробной ни была программа, Гротон заслуживал похвалы, так как
смог реализовать ее. Это был его праздник.
Им не нужно было больше выходить на поверхность в скафандрах.
Искусственное солнце заменило в небе тусклую звездочку с таким же
названием, тепло и свет щедро лились на землю в течение двенадцати часов
из двадцати четырех, когда рукотворное солнце покатывалось по силовому
экрану.
Беатрикс посадила бобы из пищевых запасов, и они дружно взошли в
саду, удобренном протеиновой эрзац-почвой, рядом находился резервуар с
водой - настоящее лунное озеро.
Иво в качестве своего вклада в улучшение их бытия приспособил
фотоаппарат к главному экрану макроскопа и наладил регулярный выпуск
газет, журналов и книг с Земли. Остальные могли их читать, не опасаясь
разрушителя, так как он действовал только "живьем". Из ссылки на далекую
холодную планету их пребывание на Тритоне вскоре превратилось в приятный
отпуск.
Гротон наконец-то решил, что пора и ему подежурить с Иво на
макроскопе, отказавшись от своей привилегированной должности главного
инженера на Тритоне, хотя, судя по его успехам, он честно заработал эту
привилегию.
- Решил немного дать передохнуть машинам, - пояснил он. - Сказал им
быть в понедельник к восьми утра на работе в трезвом виде.
Впервые с начала приключения мужчины оказались одни, и было время
немного поговорить.
Иво подозревал, что была еще какая-то особенная причина, так как у
Гротона было еще много дел, и он успел создать себе репутацию неутомимого
работника. Афра уже определилась на роль технического помощника, а
Беатрикс была главной нянькой Иво на макроскопе. Выходит, Гротон что-то
задумал?
Так оно и оказалось.
- Как вы знаете, я интересуюсь астрологией, - начал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74