Не то, что бы ему нравился Гротон, но жестокость,
даже вежливая, была ему не по нутру. Казалось, Брад иногда был
немилосерден к слабостям тех, кто не так умен, как он.
- 29 марта 1955 года, - сказал Иво.
Гротон записал дату в маленький блокнот.
- Не известно ли точное время?
- Известно. Я как то видел запись - 6.20 утра.
Гротон и это записал.
- Я припоминаю, вы как-то говорили, что родились в Филадельфии. Это в
Пенсильвании или в Миссисипи?
Иво попытался вспомнить, когда он это упоминал.
- В Пенсильвании. Это имеет значение?
- Все имеет значение. Я мог бы вам объяснить, если интересно.
- Давайте не будем устраивать школьный урок, - раздраженно сказала
Афра.
Иво отметил, что в ней тоже была какая-то бесчувственность, как и у
Брада, хотя, возможно, это была лишь импульсивная реакция. Она была как
скаковая лошадь - норовистая, непоседливая, ей не было дела до симпатий и
антипатий других.
Зачем Браду скаковая лошадь? А зачем она ему?
- Интересная мысль, - невозмутимо ответил Гротон. - Астрологию вполне
можно было бы преподавать в школе. Я жалею, что не начал изучать ее лет на
десять раньше.
- Я не понимаю, - продолжала Афра с наигранным недоумением. - Как
может грамотный инженер, вроде вас, мирится с такими предрассудками? Нет,
действительно...
- А ты ведь когда-то преподавал в школе? - спросила Беатрикс, мягко
прервав Афру, только потом Иво понял, что она предотвратила начинающуюся
ссору.
Очевидно, это случалось уже не раз, и жена хорошо знала признаки
надвигающегося конфликта. Иво и сам их видел: грузный мужчина спокойно
отвечает на насмешливые вопросы, не теряя самообладания, в то время, как
легко возбудимая девушка начинает выходить из себя. Наверное, Гротон
защищал астрологию потому, что это было нелепо и, тем самым, слегка, а
может и не слегка, поддразнивал Афру.
Может быть, ему нравился недостойный человек? Афра была изумительна и
прекрасна, но ее темперамент изменял ей. В подобных ситуациях это может
быть серьезной помехой. Ерунда. Брад прервал бы любой спор, если бы он
зашел слишком далеко.
Гротон опять что-то сказал, и Афра опять на него набросилась, но Иво,
задумавшись, не слышал, что именно. Когда он вернулся к действительности,
Гротон рассказывал о своем опыте преподавания. Иво прислушался и с
удивлением обнаружил, что ему интересно.
Оказалось, что это было до его женитьбы на Беатрикс. Иво знал о
Гротоне намного меньше, чем предполагал.
- ...пошел добровольцем. Полагаю, что многие инженеры были такими же
наивными, как я. Но компания, на которую я работал, - не забывайте, это
было в 67 или в 68, недолюбливала бастующих учителей, и предложила всем
желающим попытать счастья в новом деле, предоставив оплачиваемый отпуск.
И, естественно, временная зарплата в школе, вдобавок. Многие из нас,
инженеров, решили показать этим диссидентам, что мы, в отличие от них,
ценим школьную систему и не позволим ее разрушить, и пусть бастуют хоть
целую вечность. В конце концов, все мы имели образование не хуже, чем они,
так как каждый был бакалавром либо магистром, а то и доктором в своей
области плюс большой опыт практической работы. Так мне, по крайней мере,
казалось в двадцать семь лет.
Он остановился, но на этот раз Афра не стала отпускать колкие
замечания. Ей тоже было интересно.
Двадцать семь. На два года больше, чем сейчас Иво. Он живо представил
себя на месте Гротона, доброволец на место преподавателя в школе, в
которой учителя объявили незаконную забастовку. Фактически, тебя увольняют
с работы, а когда надоест преподавать, берут обратно... более чем ясно.
Он одел лучший костюм, пытаясь выглядеть уверенным в себе человеком,
но пульс учащенно бился при одной мысли о встрече с подростковой
аудиторией. Не забудет ли он, что говорить? Сможет ли он ясно изложить то,
что так хорошо понимает сам? Очень важно должным образом суметь
иллюстрировать материал.
Эта школа не могла одновременно занять все классы и часть начальных
классов была распущена по домам, тем не менее казалось, что школа набита
детьми. Мальчишки визжали и носились по коридорам, швыряли на пол книги,
сбивались в шумные кучи; было очевидно, что никто не может призвать их к
порядку. Когда Иво с другими добровольцами ожидал инструктажа, прямо на
пороге одного из классов разыгрывалась довольно неприличная любовная
сцена, однако проходящие учителя делали вид, что не замечают этого. Иво
просто забыл, насколько физически зрелыми бывают шестнадцати- и
семнадцатилетние девушки. Два мальчика принялись драться прямо перед
кабинетом директора, тот лишь высунул голову и крикнул: "А ну, прекратите"
и гневно смотрел на них, пока они не убежали. Любовники прервали свое
занятие только для того, чтобы отойти к дальнему дверному проему, где
продолжили свои любезности. В общем, царил полный хаос.
Его классная комната была в конце крыла, в технической секции. Он был
рад, что так случилось, по крайней мере это было ему знакомо. Другие
инженеры из его компании пытались преподавать английский или историю, а
одного даже приставили нянчиться с испанским классом. Дети что-то лопотали
по-испански и смеялись, когда он не мог отличить ответ на уроке от грязных
шуток в его адрес. Позднее Иво всегда чувствовал тошноту, вспоминая об
этом, - это было все равно, что выйти голым на сцену.
Итак, он стоял перед тридцатью пятью студентами старшего инженерного
класса. Они вели себя довольно спокойно и внимательно слушали его. Но это
было затишье перед бурей. Что же сказать вначале? Как сломить лед?
Нет проблем. Нужно провести проверку присутствующих. Директор им это
хорошо растолковал. Несколько хлопушек или баллонов с водой на перемене -
с этим можно мириться, но с пропуском уроков - ни в коем случае.
Создавалось впечатление, что штат ежедневно хорошо платил за каждую голову
в классе, и школа не могла себе позволить упускать хоть одну. Кроме того,
это позволяло каким-то образом контролировать ситуацию.
Ученик мог носиться по коридору или заниматься любовью в углу, но
если он не успевал в класс по звонку, его не допускали на урок. Так что
проверка не была такой уж глупостью.
Легко сказать, да трудно сделать. Он не знал этих подростков в лицо,
и ему приходилось верить на слово, когда они откликались на имя, которое
он старательно выговаривал.
В классе нарастало веселье, Иво считал, что это вызвано неправильно
произнесенными фамилиями, пока на одну из фамилий - Браун, не откликнулось
сразу два голоса. Стало понятно, что товарищи покрывают отсутствующего
студента.
Он с облегчением вспомнил, что у него есть схема, на которой записаны
места студентов в классе. Так он сможет их проверить, если, разумеется,
все сидят на своих местах.
- Так, инженеры, все на свои места! Я хочу, чтобы каждый занял свое
место.
- Мое место дома! - сострил один студент и все весело захохотали.
Следующей задачей было выяснить, где чье место на практических
занятиях, чтобы можно было начать целенаправленное обучение.
Это был общий курс, в основном электроника, учебники были хорошие, но
безнадежно устаревшие.
Он попытался дополнить их, заполняя пробелы, относящиеся к последним
десятилетиям, иначе обучение было бессмысленным.
Один из подростков, как ни в чем ни бывало, достал сигарету и
закурил.
Иво призвал весь класс ко вниманию:
- Так, вы... - он справился по схеме, - Бунтон, что вы делаете?
- Курю, - ответил студент, изобразив удивление.
- Разве нет школьного правила, которое запрещает студентам курение?
- Старшим в техническом крыле разрешено, сэр.
Иво осмотрелся, подозревая ложь. Остальные скрывали ухмылки. Они
пытались выпереть совместителя, как его и предупреждали. Настало время
жестких мер. Директор им все ясно изложил: "Либо вы управляете классом,
либо класс управляет вами. Если вы слабак, они это сразу почувствуют.
Будьте настороже. За вами авторитет общественной образовательной системы.
Большинство наших детей - это хорошие дети, но нужна твердая рука. Не
позволяйте нескольким баламутам взять верх..."
"Обычная болтовня", - думал он тогда - час назад? - но совет скорее
всего дельный. Сейчас пришло время ему последовать. Он изобразил
решительность, которой не было и в помине, и поставил свои условия:
- Мне все равно, какие правила в техническом крыле для старших или
младших. Но я не допущу пожара из-за курения в моем кабинете. Убери свою
травку сейчас же!
Тут все на него набросились.
- Что вы себе позволяете!
- Мистер Хувер нам разрешает!
- Как же мы сможем сосредоточиться?!
- Козел!
Иво заколебался, чувствуя неуверенность. Он не хотел быть их
марионеткой.
- Хорошо, Бунтон. Вы можете курить в классе, - шумное ликование, -
если покажете письменное разрешение директора.
Тишина.
Подросток вскочил.
- Я сейчас пойду к нему! Он вам скажет, что можно!
Иво отпустил его. Остаток урока он пытался выяснить, что студенты
знают о конструировании и как далеко продвинулись по учебнику. Было
нелегко принимать класс от другого учителя, и он предвидел, что еще больше
усилий понадобиться затратить постоянному учителю, когда он вернется, так
как у них были явно разные стили преподавания.
Бунтон так и не вернулся.
У Иво не было времени выяснять почему. Наверное, директор был занят.
Прозвеневший звонок напомнил ему, что он так ничего и не сделал. Все,
что успел - это проверка присутствующих, инцидент с курением и попытка
выяснить, с чего начать. Когда студенты вышли из класса и ввалилась новая
толпа, он вспомнил, что даже не дал им домашнее задание. Ну и начало!
В комнате был полный беспорядок. На полу валялись комки бумаги,
стулья разбросаны, мусор на партах и всюду куски разноцветного провода.
Теперь все нужно повторить с новым классом.
Каким-то образом ему это удалось. Тем же вечером он получил записку
от директора, в ней предлагалось ему самому решать проблемы своего класса,
а не оскорблять студентов и вовлекать в конфликт дирекцию. Как выяснилось,
Бунтон просто пошел домой и рассказал там историю о том, как его
несправедливо выгнал с урока временный учитель. Его мать в ярости
позвонила директору и настаивала на том, чтобы преподаватель был наказан.
Иво с ужасом прочитал записку. Никому не было дела до того, правда
это или нет. Оказывается, любой студент может выдвигать против
преподавателя какие угодно обвинения, и ему поверят. В конце концов, он
дошел до предела. Попытался встретиться с директором во время своего
ежедневного свободного часа, но тот был слишком занят. Тогда он сел на
учительский диван и написал рапорт, в котором изложил ситуацию. Это отняло
время, которое он планировал потратить на просмотр материалов завтрашнего
урока, но, он надеялся, все будет улажено.
- Ха! - сказала Афра.
Иво встрепенулся и вернулся к действительности: это была жизнь
Гротона, а не его.
- В тот день я смертельно устал, - продолжал Гротон. - Насколько я
могу судить, пришлось убрать достаточно мусора и неправильно произнести
достаточно имен, чтобы хватило на целый год, но я никого ничему не научил.
И, вдобавок ко всему, я получил три телефонных звонка от сердитых
родителей, которые ругали меня за дурное обращение с их работящими
ангелочками. Последний звонок был в час ночи и, наверное, я только тогда
понял, что значит быть учителем.
- Следующий день был еще хуже. Прошел слух, что меня могут отозвать.
Казалось, что каждый знал о моих неприятностях с дирекцией, и студенты
решили меня сломать. Они без разрешения разговаривали, спали на уроках,
рассматривали комиксы; я не мог сосредоточить их внимание даже на время. Я
видел, что некоторые были заинтересованы в предмете и думали о будущем, но
те, кто вовсе ничего не знал, отказывались даже слушать. Они рисовали
девушек и гоночные автомобили на учебниках, и на доске всегда было
написано неприличное слово. Всякий раз я его молча стирал, хотя мне
советовали прочитать нотацию, но на следующий день оно появлялось снова.
Когда я начинал говорить, раздавался непонятный звук - писк губной
гармошки или что-то в этом роде, - который прекращался, когда я замолкал.
Я не мог его игнорировать, так как только он раздавался, весь класс
начинал шуметь, а обнаружить источник я не мог. И я и они прекрасно знали,
что случится, если я пошлю нарушителя дисциплины к директору. Со мной
п_р_о_в_е_д_у_т _б_е_с_е_д_у_, не со студентами, на тему "Как важно
держать ситуацию под контролем". Это была моя обязанность.
- Ад, - сказал Гротон, - это полный класс непослушных подростков и
малодушная администрация. Это была каторга, но я не уходил. Тогда я и
заинтересовался ходом переговоров между правительством штата и FEA
[Florida Education Association].
- FEA? - спросил Иво.
- Ассоциация преподавателей Флориды. Это была организация учителей,
может, она еще существует. Я действительно начал уважать их позицию. Я еще
никогда так не работал, а кругом была ложь и несправедливость. Газеты были
полны заголовками: "Замечательные добровольцы становятся на место
сбежавших учителей!", "Никому не нужны наши невинные дети!", "Губернатор
не дает комментариев" и так далее. Но теперь уж я знал, где правда. Эти
дети были невиннее разве что журналистов! Я был скэбом - штрейкбрехером, и
думал, что должны быть какие-то другие формы протеста, но ведь у учителей
были свои убедительные аргументы. Добавочные деньги поначалу казались
благом. Мой доход увеличился на сорок процентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74