Манеры Эстербрука и его дочери сразу же изменились. Он улыбнулся, а она так и вовсе засияла. Сердце Ру забилось еще сильнее. — Разумеется. — Эстербрук схватил руку Дэша и горячо ее пожал. — Пожалуйста, напомните обо мне вашему деду, когда увидитесь с ним в следующий раз.
Сильвия одарила своей сияющей улыбкой и Ру.
— Вы обязаны прийти к нам на обед, господин Эйвери. Я настаиваю.
Ру кивнул и с трудом проговорил:
— Буду очень рад.
Дэш, улыбаясь, повернулся к Мастерсону:
— Нам нужно идти, сэр. Завтра мы еще зайдем.
— В таком случае до свидания, — сказал Мастерсон. Слова прощания словно эхо повторили Эстербрук и его дочь.
Дэш деликатно протолкнул Ру в дверь, пожал руку Дункану, развернул его, и все трое вышли на улицу.
— Можно подумать, что до этого вы никогда не видели хорошенького личика,
— сказал Дэш оторопевшим кузенам.
В тот вечер Ру пришел домой поздно. Полдня он обсуждал новости, с которыми вернулся Дункан: продать наркотики можно, но это опасно, зато они могут принести огромную прибыль. Кэтрин тоже не смогла назвать ни одного человека, который мог бы решиться на такую покупку.
Кроме того, необходимо было найти жилье Дэшу. Луи и Дункану Ру обещал в течение нескольких дней подыскать новую квартиру, а пока что новый сотрудник компании вынужден был спать на складском чердаке. Если внук самого могущественного нобиля Королевства и был разочарован, то он ничем этого не показал, а отнесся ко всему со здоровым юмором. Ру подозревал, что за его относительно короткую жизнь у Дэша бывало жилье и похуже. Он вспомнил, как Дэш спросил, не выгоняют ли его снова из дворца.
Джейсон и Ру два часа обсуждали возможность быстрого сбыта добытых в Сарте рубинов. Они подготовили письмо в Саладор, комиссионеру по продаже драгоценностей, старому компаньону Гельмута Гриндаля, подробно описав предлагаемую покупку, и когда закончили, уже давно стемнело.
Ру открыл дверь своим ключом. Поняв, что все уже спят, он тихо поднялся наверх. Во мраке он с трудом разглядел спящую Карли. Рядом с ней лежало что-то крошечное. Подойдя поближе, он увидел, что это ребенок.
Ру едва удержался, чтобы не щелкнуть девочку по носу. Он надеялся, что в нем зародится более сильное чувство, но напрасно. Потом он взглянул на спящую жену и снова ничего не почувствовал. Он вздохнул. Это усталость, сказал он себе. На него вновь нахлынула тревога по поводу предстоящего вложения капитала. Если его надуют, он потеряет все, что заработал за последние два года. В юности Ру сумел начать все сначала, но он знал, что теперешняя неудача лишит его всяких шансов добиться в будущем величия и богатства.
— Ру? — раздался негромкий голос, когда он снимал башмаки.
Уронив башмак на пол, Ру тихо выругался.
— Да, — прошептал он. — Я вернулся.
— Как ты? — спросила Карли.
— Устал, — ответил он. — У меня много новостей, но лучше я расскажу утром.
Ребенок пошевелился и внезапно заплакал.
— Что случилось? — спросил Ру.
— Ничего, — ответила, садясь, Карли. — Хочет есть. Только и всего. Ей нужно ночью есть, два или три раза.
Ру сел в одном башмаке на стульчик.
— И долго это будет продолжаться?
— Еще четыре месяца, может быть, дольше, — ответила Карли.
Ру встал и поднял упавший башмак.
— Пойду спать в твою прежнюю комнату. Нет смысла нам обоим быть к утру измученными, а у меня завтра куча дел. Я все тебе расскажу, когда встану.
Закрыв за собой дверь, он направился в прежнюю комнату Карли и, раздевшись, рухнул на кровать, где они с Карли в свое время зачали ребенка. Но заснул он не сразу: сначала на него нахлынуло ликование при мысли о том, что за несколько месяцев он получит десятилетний доход, затем — страх лишиться всего. Потом Ру принялся мечтать, как в случае успеха расширит свое дело, но когда подумал о возможности разорения, им вновь овладел ужас. Впрочем, по мере того как он погружался в сон, в его воображении все чаще стала всплывать прелестная девушка с большими голубыми глазами и золотистыми волосами, чей смех заставлял его сердце сладко замирать. Заснул он только с рассветом.
Ру спустился на первый этаж с больной головой, словно накануне выпил. Карли он нашел в кухне. Она нянчила Абигайль, и он, верный долгу, поцеловал жену в щеку.
— Мы тебя потеряли, — сказала Карли.
— Как приятно вернуться домой, — сказал Ру, когда Ренди, кухарка, наливала ему горячий кофе. Работая у Баррета, он приобрел привычку начинать день с чашки кофе, а когда впервые пришел в этот дом, стал покупать кофе в зернах и молоть его.
Ру посмотрел на ребенка. На руках у матери лежало крохотное существо; ручки его двигались в самых неожиданных направлениях, а глазки то открывались, то закрывались. Время от времени девочка глядела в его сторону, и он подумал: что же таится за этими серо-голубыми глазами?
— Я никогда не видел глаз такого цвета, — сказал он.
Карли засмеялась.
— У всех младенцев такие глаза. Когда она вырастет, они станут карими или голубыми.
— О! — только и смог сказать Ру.
— Поездка была удачной? — спросила Карли.
— Весьма, — ответил Ру. — Я наткнулся на некие сведения. — Он помолчал немного и выпалил:
— Я создаю синдикат.
— Отец всегда был осторожен, связывая свое будущее с другими, — заметила Карли.
Ру ненавидел, когда она сравнивала его с покойным Гриндалем, которого чуть ли не боготворила, но сделал вид, что отнесся к ее словам с вниманием.
— В одиночку не так рискованно, — согласился он. — Но я гораздо честолюбивее твоего отца, Карли, и, поскольку должен обеспечить тебе и ребенку надежное будущее, вынужден идти на некоторый риск.
— Большой? — спросила Карли. Казалось, его слова ее не столько встревожили, сколько заинтересовали.
— Да, — ответил Ру, понимая, что не сможет отделаться от нее простым пожиманием плеч.
— Но ты считаешь, что дело того стоит?
Ру кивнул:
— Надеюсь, что за несколько месяцев мы станем богаче, чем ты можешь себе представить.
Карли слегка улыбнулась:
— Я всегда думала, что мы богаты; я знаю, что у нас неказистый дом, но отец не хотел привлекать к себе ненужного внимания. Зато мы всегда хорошо ели, пили лучшие вина и одевались по моде. Стоило мне только попросить, и я получала все, что хотела.
Ру не выспался, и ему трудно было поддерживать разговор. Допив кофе, он встал.
— Мне нужно идти на склад.
Он снова исполнил супружеский долг, поцеловав ее в щеку, а потом поглядел на заснувшую девочку. Она показалась ему настолько чужой, что он испугался.
— Придешь к ужину? — спросила Карли.
— Конечно, — ответил он. — Почему бы мне не прийти?
И вышел, не дожидаясь ответа.
Когда Ру вошел на склад, его окликнул Дункан:
— Где ты был?
— Спал, — раздраженно ответил Ру. — Знаешь, что это такое? Закрываешь глаза и долгое время лежишь неподвижно.
Дункан ухмыльнулся.
— А, ты имеешь в виду мертвеца. Послушай, твои новые партнеры будут счастливы, если ты сразу же помчишься к Баррету.
— Джейсон! — отвернувшись от кузена, крикнул Ру. — Где ты там?
Из маленькой конторы вышли Джейсон и Дэш.
— Да? — вопросительно произнес Джейсон.
— Где наше золото? В сейфе?
— Да.
— Сколько его у нас?
— Часть счетов должна быть оплачена на этой неделе, а сейчас в наличии двадцать одна тысяча шестьсот сорок семь золотых соверенов и несколько серебряных монет.
— Погрузите сейф в фургон и доставьте его к кофейне, — сказал Ру Дэшу и Дункану. — Я ухожу.
Добравшись до кофейни, Ру сразу направился в главный зал. Навстречу ему вышел Мак-Келлер.
— Добро пожаловать, господин Эйвери, — сказал он, когда Ру стал подниматься на второй этаж.
Ру не сдержал усмешки. Он стал членом клуба! Перепрыгивая через ступеньки, он поднялся на верхнюю площадку, куда раньше приходил только с подносом. Оглядевшись, Ру увидел стол Мастерсона, за которым сидели три его новых партнера и Лендер.
— Рад, что вы смогли к нам присоединиться, — сухо сказал Мастерсон.
— Надеюсь, джентльмены, вам не пришлось долго ждать, — садясь, произнес Ру. — У меня недавно родился ребенок, и все немного перепуталось. Этой ночью я почти не спал.
Все четверо понимающе закивали и прокомментировали его слова воспоминаниями о собственных детях. Наконец Мастерсон перешел к делу:
— Итак, джентльмены, у нас есть документ, удостоверяющий создание нашего нового торгового синдиката.
Он раздал всем копии, и Ру погрузился в чтение.
Он прочел договор дважды, но все же не был уверен, что понял все до конца.
— Господин Лендер, не объясните ли вы мне вот это? — спросил он, указав на один параграф.
Лендер взглянул.
— Тут всего-навсего сказано, что в случае любого убытка сверх того, возмещение которого вы гарантируете золотом, внесенным в соответствии с этим договором, вы отвечаете своими товарами и прочим движимым имуществом.
Ру заморгал.
— Разве можно залезать в долги, превышая суммы, на которые мы дали согласие?
— Обычно нет, — сказал Мастерсон, — но бывают случаи, когда обстоятельства требуют принять решение, основанное на партнерстве, а иногда нам приходится брать кредит. Если нам нужны наличные, а у нас их нет, то единственным способом их получить становится обращение к ростовщику или привлечение нового партнера. Если мы берем заем, то нередко вынуждены закладывать собственные фирмы и даже дома и фамильные драгоценности. Это в порядке вещей.
Ру нахмурился, но ничего не сказал.
— Но без нашего согласия никто этого сделать не может? — все же уточнил он.
Мастерсон улыбнулся:
— Нас здесь четверо. Чтобы это сделать, нужно большинство — трое против одного.
Ру кивнул, хотя и не был до конца убежден.
— Прошу вас, подписывайте, джентльмены, — сказал Мастерсон.
Появился официант, и Ру, не поднимая головы, заказал кофе. Он написал свое имя на каждой копии и тем самым согласился участвовать в финансовой группировке, деятельность которой была основана на значительном риске.
— А теперь, — заявил Кроули, — перейдем к вопросу о суммах.
— Меня устраивают пятнадцать тысяч соверенов, — сказал Хьюм.
— Пятнадцать годятся и для меня, — сказал Кроули.
— Господин Эйвери? — спросил Мастерсон.
— Двадцать одна тысяча. Но к концу недели, вероятно, будет больше.
Мастерсон поднял брови.
— Очень хорошо. Итак, пока пятьдесят одна тысяча. — Он побарабанил пальцами по столу. — Утром я слышал, как кто-то осторожно спрашивал о поставках зерна в Вольные Города, так что я начал думать, что в сообщении нашего юного друга что-то есть. Размеры моей доли позволят синдикату располагать ста тысячами золотых соверенов. — Он посмотрел на своих партнеров. — Если кто-нибудь из вас потребует больших гарантий, я готов выплатить треть моей доли в виде страховой премии — в соответствии с ценами на пшеницу на момент выплаты.
— Джентльмены, ваши аккредитивы, — сказал Лендер.
Трое мужчин вынули аккредитивы. Ру смутился.
— Через несколько минут сюда доставят золото, — сказал он.
Они рассмеялись.
— Господин Эйвери, — сказал Лендер, — золото обычно держат на счете в одном из городских расчетных домов и снимают оттуда средства с помощью аккредитивов. — Он понизил голос:
— Вы обнаружите, что здесь, у Баррета, мы имеем дело с такими огромными суммами, что если бы мы захотели получить их в золоте, то для его перевозки понадобилось бы несколько фургонов.
— У меня такого счета нет, — недоверчиво взглянув на Лендера, сказал Ру.
— Я помогу вам завести его в одной из достойных доверия ростовщических контор, — пообещал Лендер. — Я отмечу, что вы намерены положить на счет двадцать одну тысячу золотых соверенов.
Ру кивнул:
— Хотя если к концу недели я получу еще, то могу пожелать приобрести кое-что из доли господина Мастерсона.
Лендер кивнул и что-то пометил для себя.
— Ну, мы готовы? — спросил Мастерсон.
Ру сидел без движения. В свое время, обслуживая столики, он не раз был свидетелем того, что происходило здесь, хотя не слишком разбирался в деталях; и никогда раньше этот процесс не вызывал у него такого острого интереса.
Лендер встал и подошел к перилам в центре галереи.
— Джентльмены! — возвысив голос, произнес он. — Нам требуется опцион на пшеницу. Образован новый синдикат, Крондорская ассоциация зерноторговцев. В конце недели мы закрываем наши бухгалтерские книги; ждем наилучшую цену при общей сумме в сто тысяч соверенов, подлежащей проверке.
При упоминании о сумме в зале возник легкий гул, но вскоре все стихло. Пятеро мужчин ждали, и через полчаса официант принес записку. Он протянул ее Лендеру, а тот — Мастерсону, который развернул ее и прочел.
— Нам предложили пятьдесят тысяч бушелей пшеницы по две серебряные монеты за бушель с доставкой в порт Крондора в течение шестидесяти дней.
Ру подсчитал в уме. Получилось десять тысяч золотых монет.
— Какие условия? — спросил Хьюм.
— Пятнадцать процентов.
Кроули засмеялся.
— Попробую угадать. Это Эмстед.
Захохотал и Мастерсон.
— Да.
— Он хочет выудить у нас секрет, — сказал Кроули. — Он думает, что мы что-то знаем, и хочет узнать, что именно. Он взял у Мастерсона листок и что-то на нем написал.
— Я предлагаю ему три процента за пятьдесят тысяч бушелей при цене четыре медные монеты за бушель с еженедельной уплатой штрафа в размере пяти процентов в случае доставки позже чем через шестьдесят дней.
Мастерсон чуть не подавился кофе и рассмеялся.
— Вы собираетесь разжечь его любопытство.
— Это полезно.
Хьюм взглянул на Ру:
— Со временем вы познакомитесь и с Эмстедом, и со всеми, кто сидит внизу. Он всегда сует во все нос, но сам рисковать не любит. Если он узнает, что здесь пахнет большой прибылью, то попытается закупить пшеницу сейчас, за ту цену, которую мы называем «фьючерсной», и придержит ее, с тем чтобы продать нам по вздутым ценам, когда мы истощим свои опционы. Он предложил нам цену, на которую, как он знает, мы не согласимся, а мы делаем встречное предложение, на которое явно не согласится он.
— Но почему бы не предложить ему цену, на которую он может согласиться? — спросил Ру.
— А как вы считаете, почему? — в свою очередь спросил Мастерсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55