Тот на мгновение замер, а потом стремительно схватил апельсин и попытался засунуть его в рот целиком. Сок потек у него по бороде.
Подошли Шо Пи и Кэлис.
— Что это за явление? — спросил Кэлис.
— Не знаю, — ответил Накор, вставая. — Но нам нужно взять этого человека с собой.
— Зачем? — спросил Кэлис.
Накор поглядел на нищего.
— Не знаю, — повторил он. — Но с ним связано что-то знакомое.
— Что? Ты его когда-то видел? — спросил Кэлис.
Накор поскреб подбородок.
— Не сказал бы, но если смыть с него грязь… Нет, не думаю, что я его видел. Но он может нам пригодиться.
— Каким образом?
Накор ухмыльнулся:
— Не знаю. Назови это предчувствием.
Кэлис сильно в том сомневался, но за эти годы предчувствия Накора всегда оправдывались, причем нередко это спасало им жизнь. Поэтому он лишь кивнул. Послышался стук копыт: это подъехал эскорт.
— Только тебе придется придумать, как заставить его сесть на лошадь, — сказал Кэлис.
Накор почесал затылок:
— Да, это будет нелегко.
— И нам надо его отмыть.
Накор широко улыбнулся:
— Это будет еще труднее.
Кэлис улыбнулся в ответ:
— Вот и придумывай. Что до меня, то я бы просто приказал солдатам бросить его в море.
Он пошел навстречу эскорту, а Накор остался стоять задумавшись.
Они собрались в скромном трактире, на расстоянии нескольких улиц от Бедного квартала. Трактир находился под контролем принца Крондорского, хотя мало кому из завсегдатаев это было известно. В задней комнате Робер де Лонгвиль давал последние указания.
— Дункан, вы с Уильямом, — де Лонгвиль показал на человека, которого Ру никогда раньше не видел, — пойдете к маленькому ларьку, что на углу проезда Свечных Мастеров и улицы Дуланик. Тамошний шляпник — осведомитель Мошенников. Позаботьтесь, чтобы он ни с кем не заговорил. Если понадобится, врежьте ему как следует.
Ру взглянул на Эрика. Тот лишь пожал плечами. В операции было занято не меньше дюжины человек, и никого из них Эрик не знал.
Отправив через заднюю дверь тех, в чью задачу входила нейтрализация наблюдателей Мошенников, де Лонгвиль выждал несколько минут и велел Дункану и Уильяму:
— А теперь вы, через главный вход.
В течение следующих десяти минут все были отправлены на свои места. Когда в комнате остались только Робер, Джедоу, Эрик и Ру, Ру спросил:
— Кто все эти люди?
— Скажем так: принцу нужны в этом городе глаза и уши, — ответил де Лонгвиль.
— Тайная полиция, — заметил Джедоу.
— Что-то вроде того, — сказал де Лонгвиль. — Эйвери, ты у нас самый шустрый; оставайся со мной. Эрик, вы с Джедоу слишком здоровые парни, чтобы прятаться достаточно долго, так что стойте там, куда я вас поставлю, и не двигайтесь. Как только мы выйдем отсюда, никаких разговоров. Вопросы есть?
Вопросов не было, и де Лонгвиль повел их прочь от трактира. Они прошли мимо ларька на углу, где начинался Бедный квартал, и увидели Дункана и Уильяма. Они что-то горячо обсуждали со шляпником, и заметить, что меч Дункана уперт в ребра торговцу, мог лишь тот, кто подошел бы вплотную. Уильям же бдительно следил, чтобы этого не случилось.
Они свернули в переулок, который вывел их на другую улицу. Де Лонгвиль поставил Джедоу с Эриком в глубокий и темный дверной проем и велел затаиться, а сам вместе с Ру быстро перешел на противоположную сторону улицы. Жестом он приказал Ру встать у стены лавки, между дверью и окном, и занял позицию возле угла, между дверью и переулком. Ру слышал, как за дверью купец перетаскивает свои товары. Он подавил желание прильнуть к окну и, постаравшись придать себе вид праздного гуляки, шарил глазами вокруг в поисках признаков опасности.
Из темноты появился человек, закутанный в широкий плащ. За его спиной мелькнули темные фигуры и растворились во мраке. Человек прошел мимо Ру и поднялся по ступенькам, ведущим к двери. Случайно он приоткрыл лицо, и Ру выпучил глаза от удивления. Мужчина вошел и закрыл за собой дверь. Ру услышал голос хозяина:
— Чем могу служить…
— Привет! — прервал его другой голос, отлично знакомый Ру.
Воцарилась тишина. Наконец первый голос произнес:
— Джеймс?
— Немало времени прошло, — ответил лорд Джеймс, герцог Крондорский. — Сорок лет?
— Больше. — Опять наступило молчание. Затем хозяин сказал:
— Полагаю, снаружи твои люди?
— Достаточно, чтобы нашу беседу никто не прервал и она бы закончилась тогда, когда я скажу, что она закончилась.
Снова все затихло. Потом послышался стук поставленного стула.
— Спасибо, — произнес Джеймс.
— Не думаю, что мне можно было бы предъявить какие-то претензии. Я уже давно встал на честный путь и теперь всего лишь обычный купец.
— Говори что хочешь, Брайан, — сказал Джеймс, — но тридцать лет назад, услышав, что в Крондоре объявился купец по имени Лайл Риггер, я попросил принца Аруту установить за ним наблюдение. Последние двадцать лет я правил в Рилланоне, но все равно регулярно получал о тебе доклады.
— Риггер. Я не пользовался этим именем много лет. Я не пользовался им с тех пор… Где мы познакомились?
— Мы познакомились в Литоне, — сказал Джеймс.
— Да, теперь я вспомнил, — был ответ. — С тех пор я пользовался им лишь несколько раз.
— Не важно. — Джеймс шумно вздохнул. — Людям принца понадобилось несколько лет, чтобы убедиться, что они прикрыли все твои лазейки и узнали всех твоих подручных, ну а потом мне уже не составляло труда продолжать за тобой слежку.
— Твои люди оказались расторопнее, чем мы думали. Мы всегда следили за ними.
— Просто до наступления ночи мы довольствуемся лишь наблюдением. Не забывай, что я был Мошенником. До сих пор есть люди, которые помнят, кто такой Джимми Рука.
— И что теперь?
— Ну, теперь ты собираешься снова изменить имя и внешность. Если ты этого не сделаешь, все нищие и воры решат, что настало время сменить главаря.
Раздался короткий смешок, и Ру напряг слух, чтобы не пропустить ни одного слова.
— Знаешь, все снова возвращается к тому порядку, который был при Ползуне. Если бы он не начал заниматься гильдией, нам грозили бы значительно более крутые перемены, чем те, что произошли при Добродетельном. Тогда была полная неразбериха.
— Да, я слышал, — сказал Джеймс. — Но ближе к делу. Вот что привело меня к тебе этой ночью, Лайл, или Брайан, если тебе так больше нравится: в последнее время ты потерял контроль над гильдией. В моем городе появилось слишком много маленьких головорезиков, убивающих моих законопослушных налогоплательщиков. Мелкие кражи и грабежи — нормальное явление в таком городе, как Крондор, но прошлой ночью один из твоих мясников убил мальчика-конюха, двух служанок и четырех лошадей, чтобы «предупредить» молодого виноторговца, что он должен платить за покровительство.
— Это чересчур, — согласился человек, называющий себя Брайаном.
— Такова была цена покровительства, — сказал Джеймс.
— Кто это сделал? Я с ним расправлюсь.
— Нет, я сам с ним расправлюсь. Если ты хочешь уберечь свою голову от петли или чего-нибудь еще похуже и если не хочешь, чтобы твои люди нашли тебе замену прежде, чем твое тело остынет, слушай меня внимательно.
Мне нужно, чтобы в течение следующих нескольких лет в Крондоре было особенно тихо и спокойно. В сущности, мне нужно, чтобы город стал процветающим и богатым. Причины, по которым мне это нужно, тебя не должны волновать, но поверь мне, что в отдаленном будущем это будет выгодно и тебе самому, и бандам твоих оборванцев, как и всем остальным в этом городе. Поэтому я намерен отыскать Сэма Таннерсона и его товарищей и публично их повесить. Ты найдешь мне надежного свидетеля, который видел, как он покинул трактир «Семь цветов» с окровавленным ножом в руках. Подбери мне уличного мальчишку с честным лицом. Еще лучше — девочку. Короче говоря, кого-то, кто убедит судью, что Таннерсон и его дружки не стоят и веревки, на которой их повесят. Затем ты скажешь своей развеселой шайке, что становится слишком горячо для таких проделок и что первый же из твоих смышленых парней, которому придет в голову идея последовать примеру Сэма, будет незамедлительно повешен. Ты слышал меня, Брайан: если хоть один из твоих убийц высунется, повесь его лучше сам, до того как это сделаю я, иначе я покончу с тобой раз и навсегда.
— Уже пытались, — последовал ответ. — Однако Мошенники по-прежнему живехоньки.
Повисла долгая пауза. Наконец Джеймс произнес:
— Я все еще помню дорогу к «Мамане». Если я крикну, то прежде чем ты успеешь достать из сапога кинжал, ты будешь мертв, а спустя еще полчаса твоего Господина Ночи арестуют, а Господина Дня вытащат из постели и посадят под замок. «Маманю» оцепят, и с ней будет покончено еще до восхода солнца. Я прикажу схватить всех воров, известных моим агентам, и пусть даже поймать мне удастся только половину, этого будет вполне достаточно. Воры и нищие в Крондоре останутся, Брайан, но Мошенников здесь больше не будет.
— Тогда почему ты нас не прихлопнешь?
— Мне выгоднее было держать вас под наблюдением. Но, как я уже сказал, теперь мне кое-что потребуется. Мы оба понимаем, что раз я сижу в этой лавке и разговариваю с тобой, мне известно, кто является преемником Честнейшего; если я тебя убью, мне, возможно, придется потратить годы, чтобы найти нового главу для Гильдии воров.
Помолчав, Джеймс добавил:
— Забавно, что я тебя вычислил благодаря тому, что мы чертовски похожи.
В ответ раздался протяжный вздох.
— Я часто думал об этом. Ты считаешь, что мы родственники?
— У меня есть одна гипотеза, — сказал Джеймс, но в детали вдаваться не пожелал. — Просто, ради нас с тобой, держи своих животных на коротком поводке. Можете себе позволить несколько скромных грабежей или вымогательство, похищение каких-нибудь товаров из порта, подкуп таможенников. У меня, возможно, даже будет для вас работа, которая гарантирует тебе и твоему братству оборванцев определенный доход — нечто вроде комиссионных, — но массовым преступлениям пора положить конец и убийства надо сегодня же прекратить; если мне придется начать войну, я ее начну. Ясно?
— Я все еще не убежден, но обещаю подумать.
Джеймс рассмеялся, но Ру показалось, что в смехе герцога звучит горечь.
— Подумать? Это вряд ли. Либо ты согласишься немедленно, либо не выйдешь отсюда живым.
— Выбор небогатый, — раздраженно ответил его собеседник. Было понятно, что он с трудом держит себя в руках.
Ру огляделся вокруг. Этот разговор продолжался всего несколько минут, но ему казалось, что он подслушивает уже несколько часов. На улице все выглядело поразительно обычным, хотя он знал, что два десятка людей принца находятся на расстоянии ста футов от того места, где стоят они с де Лонгвилем.
— Ты должен понять, — сказал Джеймс, — что, когда я говорю, что Крондор должен стать спокойным и богатым, мною движет вовсе не желание заработать побольше денег для кучки купцов или обеспечить исправную выплату повышенных налогов — вообще-то говоря, это тоже было бы неплохо, — просто от этого зависит безопасность моего города. Больше ничего я не скажу, но ты учти: если я получу приказ тебя уничтожить, то выполню его с наслаждением. Мы достигли взаимопонимания?
— Да, — сказал купец. В его голосе звучали и гнев, и смирение.
— Тогда позволь сообщить тебе и хорошие новости. — Слова герцога сопровождались звуком отодвигаемого стула. — Через десять минут после моего ухода дверь в одну из твоих лазеек — ту, что ведет в канализационный коллектор, — останется открытой. Один я знаю, кто ты такой. Смени личину, а когда остынешь и обдумаешь мои слова, дай мне знать. Если ты меня понял верно, тогда тебе достаточно шепнуть, что Прозорливец исчез, а Честнейший вернулся; скажи своим Господам Дня и Ночи, что таким образом ты хочешь внушить властям, будто им удалось тебя изгнать. Если я не получу от тебя известия в течение суток, это будет означать, что либо тебя предали твои люди, либо ты не воспринял мое предупреждение всерьез. В любом случае Мошенникам следует тщательнейшим образом подготовиться к войне.
После нескольких секунд многозначительного молчания Джеймс произнес:
— Хорошо. Думаю, что если бы я оказался на твоем месте, то в первое мгновение я бы тоже потянулся за кинжалом, но все же я знал, что ты не станешь его применять. Дурак не смог бы руководить Мошенниками.
— Ты был на волосок от гибели.
— Тебя бы уже не было в живых, поверь мне. Ну а теперь, как я и говорил, у тебя есть десять минут, чтобы смыться. Отправляйся в «Маманю» и реши, какую внешность тебе хотелось бы иметь; те мои агенты, что знают тебя в лицо, не знают, кто ты есть на самом деле. Они знают только, что ты купец, за которым я установил слежку. Некоторые считают, что ты агент Великого Кеша или другого враждебного нам государства. Те, кому известны твоя репутация и твои деяния, не знают, как ты выглядишь. Я сам в душе достаточно Мошенник, чтобы оказать тебе такую милость. Но я всегда смогу тебя найти. Никогда ни на минуту не сомневайся в этом, Лайл, — я всегда повторяю эти слова, когда думаю о тебе.
— Я не сомневаюсь ни на мгновение, Джимми Рука. Только скажи мне еще одну вещь.
— Какую?
— Правда ли все то, что о тебе рассказывают?
Послышался иронический смех.
— Даже не полуправда, Лайл. Я был хороший вор — лучше, чем сам о себе думал, хотя вполовину хуже, чем говорил другим. Но мне удавалось то, чего ни один Мошенник даже не пытался сделать, не говоря уже о том, чтобы добиться успеха.
— Клянусь, это правда, — завистливо сказал Лайл. — Никто с этим спорить не станет; никогда не было другого вора, который поднялся бы до титула проклятого герцога и самого могущественного человека в Королевстве после самого короля.
— А теперь — где Таннерсон?
— Скорее всего ты найдешь его у шлюх у Сабеллы.
Де Лонгвиль повернулся и, свистнув в темноту, прошептал:
— У Сабеллы.
Фигура, которую Ру еще за мгновение до этого не видел, растворилась во мраке.
— Я знаю, где это, — сказал Джеймс. — А утром мне первым делом нужна свидетельница.
— Ты же понимаешь, что она умрет. Если какая-нибудь девчонка выдаст Таннерсона или любого другого из нас, я буду обязан отправить ей черную метку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55