В армии последний нижний чин знает теперь, что судьбою России и войны распоряжается пьяный мужик, конокрад, хлыст.
Феликс . Да, да. Я уважаю власть с хлыстом, но не уважаю власти, когда она под хлыстом.
Дмитрий Павлович. Браво.
Поручик С. Ваше высочество, не хлыстом, – шомполом должна поработать настоящая власть.
Феликс . А что, это больнее, – шомполом?
Дмитрий Павлович. Разумеется, мягкостью теперь ничего не поделаешь.
Пуришкевич. Ваше высочество, заклинаю вас на коленях, решим вопрос… Ваш голос, ваше решение. Убить Распутина, или – разойдемся, и все полетит к черту. Клянусь вам, ваше высочество, если когда-либо мне придется писать, я тысячу раз подчеркну, что ваши руки не были обагрены кровью, что вы были в стороне от этого грязного дела, вы чисты перед богом и перед нашим народом…
Дмитрий Павлович. Так как же, господа?

Пауза.

Надо решать.
Пуришкевич. Да, да, да…
Феликс . Дмитрий, я тебя уверяю, это совершенно безопасно, ни один черт не догадается. Убьем и спрячем.
Дмитрий Павлович (вставая). Убить…


Занавес


Картина вторая

До поднятия занавеса слышен цыганский хор. Комната у цыган на Черной речке. За столом – мрачный Распутин. В углу дивана – Вырубова, закутанная до бровей в мех. Верхом на стуле – Добровольский. Перед цыганами – Рубинштейн.

Хор . К нам приехал наш родимый, Дмитрий Львович дорогой… Митя, Митя, Митя…
Рубинштейн (в смокинге, красный, подхватывающий). Я выпью до дна… Я выпью за то, чтобы наш дорогой Григорий Ефимович развеселился… Я ничего не пожалею… Дмитрий Рубинштейн вчера выпущен из тюрьмы. Дмитрий Рубинштейн умеет ценить услуги… Давайте все вместе будем любить Григория Ефимовича… Ну, споем, ребятишки…
Хор . Хор наш поет припев любимый, И вина полились рекой. К нам приехал наш родимый, Григорий Ефимыч дорогой… Гриша, Гриша, Гриша…

Из хора выбегает цыганка с бокалом к Григорию Ефимовичу.

Вырубова (злобно). Ступай на место… Цыганка возвращается, хор замолкает.
Добровольский (пьяный, с бокалом, перед Распутиным). Ты наш отец, заступник перед богом и царем… Тебе весело, и нам весело… Тебе скучно, и нам скучно… Господа, мы утомили Григория Ефимовича… Господа, давайте молчать… Будем молиться… Цыгане, пойте что-нибудь божественное…
Рубинштейн. Какую там божественную… Старинную, чавалы… (Распутину.) Что, добрый молодец, не весел, головушку повесил?.. Ради такого дня проси у меня полцарства… (Тихо ему же.) Что случилось, отец, чем ты недоволен?.. Приказывай, все будет…
Распутин . Ас чего мне быть довольным?.. Что ты круг меня как жаба квакаешь… Жулики вы все…
Рубинштейн. Григорий Ефимович, как вам не стыдно, вы мне не доверяете. Сегодня у меня просто не было физической возможности реализовать значительную сумму… Я должен вам передать на дела благотворительности сто пятьдесят тысяч… При мне сейчас тысяч сорок… (Передает деньги.) Вы меня обижаете… Остальные – завтра.
Распутин (прячет деньги). То-то – завтра.
Добровольский (глядит на передачу денег). Красиво дано и красиво взято.
Распутин . Посажу тебя министром – и у тебя эта крупа заведется.

Хор поет старинную песню.

Распутин (идет к цыганам, слушает, раздает им деньги). Нате, милые, дорогие… Растревожили вы меня… (Целует цыганок.) Грустный я сегодня… Слушаю, – ах, слушаю вас, родные, может, в последний раз…
Рубинштейн (во время пения подсевший к Вырубовой). Военная партия, даже с Николаем Николаевичем во главе, это же – абсурд… Они не имеют поддержки в стране… Мы не можем дольше тянуть войну. Через год Россия – банкрот…
Вырубова . Государыня прилагает все силы… Рубинштейн. У государыни светлый ум. Она одна понимает, что нужно стране… Если мы до весны не заключим сепаратного мира, – немцы захватят Украину, и рубль будет стоить три копейки… Хорошенькие дела начнутся тогда у нас!.. Вы разве не понимаете, что это пахнет революцией…
Вырубова . Но военная партия страшно сильна. Протопопов один против нее… Да отец Григорий… Государыня пишет каждый день в ставку, но у государя нет силы прогнать Трепова и отстранить Алексеева… Рубинштейн. Ну, если Трепов нам мешает, Трепова мы уберем… Я возьму Григория Ефимовича в ежовые рукавицы…
Вырубова . Государь с каждым днем становится все нерешительнее. Отставка Макарова уже решена, но он не решается ее подписать… Григорий Ефимович поэтому так и мрачен…
Рубинштейн. У государя больная воля, государь болен. Нам нужно действовать решительно. (Значительно.) Вы меня понимаете?
Вырубова . Вы должны помочь государыне. Рубинштейн. Когда вы увидите государыню, – передайте ей: Дмитрию Рубинштейну нужно захотеть, и он сделает. Еще ни один человек не сосчитал миллионов Дмитрия Рубинштейна…

Хор поет, цыганка пляшет. Добровольский играет на гитаре, притоптывает. Распутин подходит к Рубинштейну.

Распутин . Аннушка, это мой крестник. Хорошай, милай… О чем калякаете?.. Да, Митя, плохо… Не знаю, что с папашкой делать… Ума не приложу… берешь его, он вывертывается, – скользкай… Тысячу раз тебе обещает и соврет… Ну, царь… Честное слово мне дал – Думу разогнать совсем. Я говорю: «Обманешь, перекрестись, папашка». Перекрестился и соврал… А ему тут еще всероссийское дворянство доклад против меня подало… Ах, как я расстроился… Вот Добровольского никак не могу добиться в юстицию посадить, – спиваться, гляди, стал парень…
Рубинштейн. Григорий Ефимович, вы ведете дело кустарно. Вы одной мистикой работаете…
Распутин . А что, плохо разве?
Рубинштейн. Вашу политику надо капитализировать… Я это сделаю… Можете быть уверены – сила за вас… Ходите всегда ва-банк…
Распутин . Анна, вот – умный человек… Погоди, Митька, вознесу я тебя… А как это – ва-банк?
Рубинштейн. Нужно прежде всего… (Наклоняется, шепчет ему на ухо.)
Вырубова . Тише… (Закрывает лицо мехом.)
Распутин (отскакивает). Так ведь я это самое мамашке и говорю! Дайте мне шампанского… Девки, пойте, милые, дорогие… Я сейчас с мамашей буду говорить. (Бежит к телефону.) Если жив буду, Митька, мы с тобой делов наворочаем… (Возвращается от телефона к цыганкам.) Девушки, дорогие, я не скушный сегодня… У меня дух взыграл… Мне Митя одно слово выговорил… Жги плясовую!

Хор поет плясовую.

Милые мои, ни одной сегодня вам спуску не дам… Выходи, тряси плечами… (Кинулся вприсядку. Схватил пляшущую цыганку, жарко поцеловал.) Анна, отвернись, змея… Горячей тебя – баба, вот баба!.. (Залпом выпил стакан, захватил бороду, кинулся к телефону.) Царское Село… Личный телефон государыни… Да, Распутин…

Добровольский в ужасе. Хор замолкает. Рубинштейн на цыпочках идет к цыганам, машет на них руками.

Митька, куда их гонишь… Сейчас самое веселье пойдет… (В трубку, иным голосом.) Мама, это я, здравствуй, милая, дорогая, господь с тобой… Молюсь, молюсь о тебе, все глаза проплакал… Вижу, вижу, – тяжело тебе, уныло… А я с нашим узником освобожденным, с Митрием Рубинштейном, кротко, тихо беседую, – он очень обнадеживает… Жизнь, говорит, и все капиталы положу за маму… Хорошо, хорошо… (Прикрыв трубку рукой – Рубинштейну.) Мамашка тебе кланяется…
Рубинштейн подскакивает, кланяется.
Мама, помнишь, что я тебе осенью у Аннушки говорил, – скиптр, держава-то – помнишь?.. Сорок поклонов велел тебе бить?.. Мама, пора, решись… Пока я жив, – будет тебе удача, ничего не бойся… Чаво?.. Ну, господь с тобой, приляг, отдышись… А я опять буду за тебя молиться… (Вешает трубку.) Маму жалко… Ну, что же вы, девки, приуныли, – иди все ко мне… Настраивай гитары…

Чавалы рвут струны, цыганки окружают Распутина.

Феликс (появляется в дверях). А я тебя по всему Петрограду ищу, Григорий…

Вырубова пронзительно вскрикивает. Распутин выскочил из круга к Феликсу.

Распутин . Феликс!
Феликс . Здравствуй.
Распутин . Зачем пришел?
Феликс . За тобой.
Вырубова . Не пущу.
Распутин . Помолчи, Анна… (Глядит Феликсу в глаза.) С добром пришел, Феликс?.. Доброе у тебя?..
Феликс . Ирина просит тебя привезти. Завтра можешь?..
Распутин . Сама просит?.. Ирина-то, сама попросила?..
Феликс . Много о тебе наслышалась, захотела видеть.
Распутин . Да ты присядь… Выпей винца… Поздоровайся… Здесь все свои…

Феликс кланяется.

Гордай, гордай, ах, ах… Милай, родной, красивай… Тебя бы надо министром сделать…
Феликс . Молод еще, Григорий Ефимович…
Распутин . Так когда же, – завтра к Ирине-то?.. А то, может, не надо…
Феликс . Я за тобой заеду… (Уходит.)
Распутин (вдогонку). Не хочу!.. Не поеду!.. Постой, ты что задумал?.. (Возвращается, садится.) А ведь я поеду к нему…

Цыгане запевают, Распутин смотрит остекленевшими глазами в зал.



Занавес


Картина третья

Посредине – двор юсуповского дворца. В глубине – решетка, за ней – Мойка. Лунный, зимний пейзаж;. Направо – в разрезе – сводчатая комната: только что отделанная Феликсом столовая в полуподвале. Камин. Стол, накрытый к чаю. Винтовая лестница наверх. Наверху, над двором, – стеклянный переход. Налево, наверху, в разрезе – угол кабинета Феликса. В столовой темно. В кабинете освещено, у окна стоят Феликс, Дмитрий Павлович и поручик С. – прислушиваются. Шум мотора.

Дмитрий Павлович. Остановились у большого подъезда.
Феликс . Это Лазаверт и Пуришкевич.
Дмитрий Павлович. Который час, господа?
Поручик С. Пять минут первого.
Феликс (топнув ногой). Ну, что же они!
Поручик С. (подходит к двери, отворяет). Идет Пуришкевич.

Все глядят на дверь, входит Пуришкевич.

Все . А-а-а!..
Феликс . Владимир Митрофанович, начало первого, – где вы пропадали?..
Пуришкевич. Могли бы прождать и дольше, – железные ворота к маленькому подъезду и по сию минуту не открыты…
Феликс . Не может быть! (Быстро вышел.)
Пуришкевич (с нервным хохотком). Ваше высочество, позвольте поздороваться все-таки… Подъезжаем – ворота заперты. Что за черт! Мы, не останавливаясь, проскочили дальше, сделали круг мимо Мариинского театра. Подъезжаем – опять заперто… К счастью, набережная была пуста.

За дверью грохот железа.

Дмитрий Павлович (с испугом). Что это?..
Пуришкевич. Доктор Лазаверт. Тащит гири и цепи… Вчера достал на Александровском рынке… Вериги для Распутина…
Феликс (входит). Ворота я приказал отворить.
Лазаверт (входит в шоферской шубе, тащит гири и цепи). Вот… Уф!.. Здравствуйте…

Все разглядывают цепи.

Дмитрий Павлович. Мы обернем тело цепями и подвесим гири…
Пуришкевич. Это будет нетрудно. Я пристроил петли так, что будет легко опутать…
Феликс . Господа, мы теряем время… Идемте вниз.

Феликс и за ним все идут по переходу направо и по винтовой лестнице – вниз в столовую, где Феликс зажигает электричество.

Поручик С. (который замешкался наверху). А граммофон?.. Его тоже вниз?
Пуришкевич {кричит снизу). Тащите его в тамбур, поручик… Пластинки захватите, которые погромче…

Поручик С. несет граммофон из кабинета и ставит его в тамбуре, некоторое время возится с ним, затем спускается вниз.

Дмитрий Павлович (по пути в столовую). Все это довольно противно, – слишком много чести, чтобы убить одного мужика.
Пуришкевич. Ваше высочество, мы убиваем целую партию…
Феликс (сбежав вниз, у чайного стола). У нас еще минут двадцать… Будем пить чай.
Лазаверт (испуганно). Как… пить чай?..
Пуришкевич. Милейший доктор, на вас лица нет… Нельзя же так нервничать в самом деле.

Все садятся к столу, Феликс у спиртового чайника.

Феликс . Эти пирожные можно есть, это пока без начинки.
Пуришкевич. Где они взяты?
Феликс . У де Гурмэ… Я узнавал, это – его любимые сладости…
Пуришкевич (рассматривая). Розовые и мокка… Изволите видеть – конокрад, хлыст, животное, – и «любимые сладости»…
Лазаверт (ест). Необыкновенно вкусные пирожные, необыкновенно…
Феликс . Дмитрий, тебе налить чаю?..
Дмитрий Павлович. А вдруг он не приедет?..
Феликс . Я час тому назад еще раз звонил, – он ждет.
Пуришкевич. Доктор, вы все-то не ешьте… Половинку откусили и сюда, откусили и сюда… (Кладет пирожные на блюдечки.) Должно иметь вид: у стола сидело оживленное общество, дамы… Услышали автомобиль и убежал и…
Дмитрий Павлович. Нужно измять салфеточки…
Пуришкевич. Совершенно верно, ваше высочество, – поручик, мните…
Поручик С. Слушаюсь. (Мнет и разбрасывает салфеточки.)
Дмитрий Павлович. Подождите… кажется – часы… Половина первого…
Феликс . Господа, нужно ехать…
Пуришкевич. Да, все в порядке… Поезжайте, князь… Доктор, идите к автомобилю.

Все встают.

Феликс . Яд!.. А где же яд?.. Яд где?..
Лазаверт . Здесь… Со мной. (Вынимает.) Да… И перчатки я захватил…
Феликс . Ужасно… Главное и забыли… Скорее, скорее сыпьте его туда…
Лазаверт . Слушаюсь. (Надевает перчатки.) Отойдите, господа, на всякий случай… Если попадет едва заметная крупинка на слизистую оболочку – смерть. (Высыпает яд на тарелку.)
Дмитрий Павлович. Это цианистый калий?
Пуришкевич. Циан. Представьте, кто его достал… Василий Маклаков… Яд-то он дал, но заявил, что вряд ли сам может быть нам полезен как активный деятель. «Если у вас выйдет что-нибудь не гладко – готов охотно помочь юридическим советом»… Вот кадет!.. Вчера уехал в Москву. Просил, если убьем, – послать телеграмму: «Когда приезжаете»…

Лазаверт начиняет ядом пирожные.

Феликс . И я получил от него… (Показывает.) Резиновая гиря образца французской полицейской палки.
Лазаверт . Я начиняю только розовые…
Феликс . Да, да, с ядом будут только розовые пирожные, а мокка – без яду… Может быть, мне придется есть…
Дмитрий Павлович. Ради бога, будь осторожен, Феликс…
Феликс . Я здесь отложил для себя…
Лазаверт (громко). Готово…
Дмитрий Павлович. Идемте…
Пуришкевич. Доктор, живей, живей надевайте шубу…

Лазаверт бросает перчатки в огонь камина, затем поднимается наверх, берет шубу и уходит через тамбур.

Феликс (берет с камина склянку).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74