Но, не имея тут возможности разбирать все "за" и "против", хочу отметить несколько важных моментов. Русское масонство, в отличие, скажем, от французского, никогда не являлось монолитной идейной и организационной силой. За время своего существования оно произвело на свет разве что бездарный путч декабристов. В России возникали и "самодеятельные" ложи, выдумывавшие собственные уставные правила, вроде разрешения принимать женщин или широкой саморекламы. А на примерах тех, чью принадлежность к масонству можно считать определенной (кн. Львов, Керенский и др.), видно и то, что что у них не существовало не только общей линии, присущей заговору, но и внутреннего единства - стоило кому-то из них попасть во "власть", как он становился не проводником политики остальных, а наоборот, врагом для них. А вот идеи западничества действительно становились мощным объединяющим фактором для широкого спектра демократической и либеральной общественности. Так какая, собственно, разница, кто из лидеров оппозиции был масоном, а кто нет, если и те, и другие дружно хаяли все отечественное в противовес зарубежному и огульно фрондировали "реакционному режиму"?
В августе 14-го "общественность", как и весь народ, поддержала царя и правительство. Но прошло всего несколько месяцев, и союз с властью стал либералов уже стеснять. Они не умели конструктивно сотрудничать, они выросли сугубо в оппозиции и свой рейтинг завоевывали и поддерживали только "негативом", нападками на реальные или кажущиеся недостатки. А теперь получалось - не имели возможности себя проявить. В целом оставались еще лояльными. Все же неудобно было сразу поворачивать на 180 градусов, да и в массе "электората" господствовали патриотические настроения. Однако стали уже проклевываться и привычные тенденции - с внутренней потребностью громить и клеймить. Повод? А война идет не так победоносно, как ожидалось. А поскольку западные державы были заведомо вне критики, значит виновата одна лишь "отсталая" Россия, ее "режим". И пошло обычное цепляние к каждому недостатку, слухи о "катастрофах", скрываемых от общественности. Претензии к недостаточной "открытости" со стороны военных - ну почему бы не опубликовать секретные оперативные данные? Да и цифры потерь германская пропаганда называла куда большие, чем официальные данные, сообщаемые Думе из военного ведомства. Верили, конечно же, как и в те времена водилось у нашей общественности, чужим, а не своим. Благодатной почвой для перехода в столь милое обличительное русло стали и недостатки снабжения. И лидер кадетов П.Н. Милюков уже высказывал предложение "возобновить войну с властью", хотя большинство его еще не поддержало.
Одну из новых проблем породило введенное с началом войны "Положение о полевом управлении войск". В нем определялось: "Территория, предназначенная для развертывания и действий вооруженных сил, а равно для расположения всех их тыловых учреждений, составляет театр военных действий". И высшая власть на этой территории принадлежала Верховному Главнокомандующему. А на своих участках, соответственно, главнокомандующим фронтами, командармам и т.п. Писалось "Положение" в расчете, что Верховным будет царь, и тогда никаких противоречий не возникало. На деле же им стал великий князь Николай Николаевич, и возникла система "двоевластия". В тыловых губерниях власть по-прежнему принадлежала правительству, а в прифронтовых - военным органам, и 3.10.14 г. при Ставке была создана канцелярия по гражданской части во главе с кн. Н. Л. Оболенским - как бы второе правительство. Возникали многочисленные недоразумения, когда распоряжения двух властей противоречили друг другу, когда малокомпетентные в делах управления военные начальники вносили путаницу в работу гражданских учреждений. Это вызывало жалобы со стороны министров - и в данном случае критика охотно подхватывалась и раздувалась "обществом". Причем самого Верховного Главнокомандующего не трогали, он был слишком популярен - мишенью избрали его начальника штаба Янушкевича. Однако у подобного явления имелась и обратная сторона, обычно упускаемая из внимания. Если в прифронтовой полосе проявлялись недостатки военных властей, то в тылу власти продолжали действовать вполне "по-мирному". Их война если и касалась, то отголосками, опосредованно.
Застаревшей проблемой тыла оставалась и возня вокруг Распутина. Насчет этого нагорожено столько домыслов и небылиц, что пожалуй, феномен "старца" нуждается в отдельном пояснении. Изображают его и монстром и сексуальным гигантом, захватившим царя под свой контроль. И чуть ли не впрямь "святым". На самом деле, конечно, он не был ни тем, ни другим. А просто сибирским хитроватым мужиком себе на уме, умевшим и пыль в глаза пустить "святостью", и не чуравшимся грешных земных удовольствий. Мистический настрой царя и особенно царицы, нервной и больной женщины, создали потребность в некой духовной поддержке, и у Распутина было несколько предшественников, причем их выбор колебался в очень широком диапазоне от шарлатана Папюса до честного и твердого христианина епископа Феофана, ректора Санкт-Петербургской духовной академии. Но именно он-то и ввел к царю Распутина, в котором сильно ошибался,- счел, что государю будет полезно общение с человеком из народа, простым и богобоязненным мужиком. И к тому же отличным знахарем, способным врачевать методами традиционной медицины и заговаривать кровь, что было очень важно при гемофилии наследника. Кстати, "открыл" Григория для высшего света не кто иной, как великий князь Николай Николаевич. А богословские рассуждения Распутина и его умение преподнести себя произвели впечатление на многих видных церковных деятелей.
Даже Милюков, один из самых ярых противников царя, в своих мемуарах признает: "У трона Распутина не было". По свидетельствам всех современников, он появлялся во дворце раза 4 в год, обычно - когда требовались его лечебные услуги. Появлялся всегда трезвый, благообразный, а с царем говорил на религиозные темы или о "нуждах народа". Секрет возвышения Распутина и его влияния был в другом - на него пошла мода. Раз он был принят в семье монарха, его стали осаждать видные господа, а особенно дамы. Для лечения, поучения или просто чтобы не отстать от других. Возникла ситуация, каковые мы наблюдаем и в наши дни - когда женщины, причем именно из богатых семей, мающиеся от безделья и углубленные в болезненные самокопания, начинают посещать кружки всяких "гуру", "целителей", колдунов или сомнительные секты. "Старец" этим стал пользоваться - а чего ж, если само в руки плывет?
Психологом он был неплохим, прекрасно понял, что нужно его "прихожанкам" с их комплексами. Они в своей жизни привыкли, что им повинуются, исполняют все капризы, а он помыкал ими, требовал "смирять гордыню" - за столом "благословлял", засовывая им в рот еду грязными пальцами. Унижал, грубил, заставлял мыть полы - и нравилось, доставляло доселе неизведанное мазохистское удовольствие. Или, скажем, вел гурьбу великосветских дам с собой в баню, а попутно приглашал нищенок. Там с предельной откровенностью разъяснял, насколько те и другие без одежды равны, приказывал аристократкам мыть себя и оборванок, а потом поменяться с ними нарядами. Собственно, в сибирских деревнях мужики и бабы испокон веков мылись вместе, но у экзальтированных столичных дам такие мероприятия вызывали куда более острые ощущения. Постепенно "старец" хамел, войдя во вкус положения - которое создал себе не он, а слетевшееся к нему окружение. И влияние на те или иные назначения и решения действительно стал оказывать. Но через тех, кто сам перед ним заискивал. Ему-то ведь знаменитые записочки "милай дарагой" ничего не стоили. Часто Гришка просто блефовал, изображая всемогущество. Если получал отпор - смирялся. А кто и выполнит - вдруг на будущее пригодится? И уже оказывается у Распутина на крючке. И на царскую чету он все же влиял, но опять не прямо. А через тех придворных, которые возле него увивались - и считавших очень важным узнать мнение "старца" по тому или иному вопросу, чтобы самим с помощью такой передачи выдвинуться и положение упрочить. Но сам Распутин выгоду от этих афер имел небольшую, да ему, по мужицким понятиям, немного было и нужно - кутнуть, попить, чтоб цыгане плясали. Сохранились журналы наружного наблюдения, свидетельствующие, что удовольствия он предпочитал далеко не "святые", но незатейливые.
А на широкую основу бизнес на Распутине организовал А. Симанович, числившийся придворным ювелиром, но больше промышлявший организацией в столице фиктивных "клубов" с игорно-бордельной подкладкой. Сориентировавшись, какую выгоду можно извлечь, он стал у Григория "личным секретарем" - и уже сам определял ассортимент услуг и таксу. А уж с Симановичем позже установила взаимовыгодные контакты влиятельная группа банкиров и промышленников - Гинзбурги, Бродские, Варшавский, Слиозберг, Шалид, Гуревич, Мандель, Поляков, Рубинштейн. И стала делаль свой "гешефт", используя связи Распутина или просто спекулируя на наличии таких связей. Самому "старцу", кстати, с этого все так же перепадали крохи - то шубу подарят, то часы, то счета в ресторане оплатят.
Характерно, что первыми раскусили Гришку именно те, кто сперва обманулся в нем,- великий князь Николай Николаевич, епископы Феофан и Гермоген, иеромонах Илиодор. Но Распутин был человеком мстительным. Каким образом сработали пружины, неизвестно, но большинство его обличителей за это поплатились. Гермоген был исключен из Синода и отправлен в Жировецкий монастырь, Илиодор - во Флорищеву пустынь, Феофана перевели из столицы в Симферополь. Опала постигла и таких его противников, как митрополит Антоний и епископ Антоний Тобольский, вынужден был уйти председатель Синода митрополит Владимир. И может быть, самый большой вред, который нанес Распутин, как раз и касался закулисных махинаций в делах церкви. Министр Кривошеин писал: : "Делаются и готовятся вещи отвратительные. Никогда не падал Синод так низко... Если кто-нибудь хотел бы уничтожить в народе всякое уважение к религии, всякую веру, он лучше не мог бы сделать..."
Против Распутина выступали и лучшие представители государственной власти - Столыпин, Коковцов. Но одновременно он стал и удобнейшей мишенью для нападок со стороны "общества" - бей, не промахнешься. И в центре внимания мгновенно оказывалось все. Любая пьянка, которая купцу или заводчику в вину не поставилась бы. А у дверей бани, куда Гришка водил дам, специально дежурили фотокорреспонденты. Все это обрастало слухами и домыслами. Грязные сплетни марали уже и честь царицы и царевен. Однако на просьбы об удалении Распутина царь всегда реагировал болезненно. Надо сказать, что далеко не всегда он бывал таким принципиальным, и в угоду "общественному мнению" порой жертвовал куда более ценными фигурами министрами, военачальниками. Но в данном случае полагал, что общество лезет уже не в государственные, а в его личные дела. И как раз из-за массы явной лжи и считал клеветой и реальные факты. Дворцовому коменданту Н.В. Дедюлину (тоже противнику "старца") царь говорил: "Он хороший, простой, религиозный русский человек. В минуты сомнений и душевной тревоги я люблю с ним беседовать, и после такой беседы мне всегда на душе делается легко и спокойно". В общем-то, царь был прав в одном отношении. Он понимал, что для либералов Распутин - только зацепка. А не станет его, найдется другая. И шел "на принцип". Но с началом войны проблема приобрела и новые оттенки. Поклонницы "старца" уверяли, будто его заступничество теперь особенно важно, и он настолько обнаглел, что не постеснялся написать Верховному Главнокомандующему, что хочет приехать в Ставку. На что Николай Николаевич ответил лаконичной телеграммой: "Приезжай. Повешу". Больше к нему Гришка не навязывался. А с другой стороны, для вражеской пропаганды столь одиозная фигура стала настоящим подарком. Немецкие газеты вовсю перемывали отношения семьи Романовых и Распутина, само вступление России в войну объяснялось его влиянием. И дошло до того, что зимой 1914/15 г. немецкие аэропланы разбрасывали над русскими окопами открытки, где на одной половине бравый кайзер с аршином в руках измерял длину своей пушки, а на другой - унылый Николай мерил детородный орган Гришки.
России пришлось с первых же месяцев сражений столкнуться с еще одним грозным явлением - шпионажем и подрывной работой противника. Так, в феврале 1915 г. много шума наделало "дело Мясоедова". С подачи "прогрессивной общественности", уже в начале ХХ в. однозначно ненавидевшей и поливавшей ядом отечественные спецслужбы, родилась версия, будто это дело было чуть ли не сфабриковано, дескать - понадобились козлы отпущения, чтобы свалить вину за военные неудачи, вот и придумали шпионов. К действительности такие утверждения и близко не лежали. Это была одна из крупнейших и самых успешных операций русской военной контрразведки. Хотя акцентирование внимания именно на Мясоедове в данном случае неправомочно. Он являлся лишь мелким агентом, к тому же до войны уже засветившимся,- тогда дело закрыли из-за недоказанности, а потому использовался даже не как штатный шпион, а сдельно (в частности, поручили достать схему позиций 10-го корпуса 10-й армии, за что обещали 30 тыс. руб. - и что любопытно, за вычетом 10% посреднику). Но к раскрытию огромной сети, с которой был связан и Мясоедов, были привлечены почти все сотрудники русской контрразведки, руководили операцией начальник контрразведки Генштаба М.Д. Бонч-Бруевич и ас сыскного дела полковник Батюшин, расследование вели следователь по особо важным делам действительный статский советник В.Г. Орлов, следователь Варшавского окружного суда П.Матвеев, товарищ прокурора Варшавской судебной палаты В.Жижин, член военно-судебного ведомства ген. Цеге фон Мантейфель. И примерно в то же время, когда в Ковно взяли с поличным Мясоедова при передаче материалов агенту Фрайбергу, обыски и аресты прошли в 80 российских городах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142